Шло время. Туман отступил под натиском солнечных лучей. Идиотам, пытавшимся продать меня, стало скучно. Они вытащили из фургона шезлонги и устроились играть в карты. Где-то на рынке начался аукцион, и ведущий пытался перекричать толпу. Я почти три дня не спала и начала клевать носом под кошмарную колыбельную его воплей.

– Ставка десять тысяч долларов! Я услышу пятнадцать тысяч? Итак, пятнадцать тысяч, кто-нибудь даст двадцать?!

Внезапно возле моей головы что-то звякнуло. Я подскочила так резко, что чуть не врезалась в прутья. На металлическом полу клетки блеснуло что-то, и у меня перехватило дыхание, когда я разглядела…

Ключи.

Я схватила их, опасаясь, что тюремщики могли заметить. Но они уже несколько часов пили и не интересовались ничем, кроме карт. Я огляделась, высматривая, кто оставил этот неожиданный подарок. Но вокруг были лишь торговцы, покупатели и рабы. На меня никто не смотрел.

Я просила ключи у фейри. Но зачем помогать мне? Какая ему выгода, если я сбегу?

Об этом можно подумать позже. Я запихнула ключи в карман и стала ждать. Все внутри трепетало, подталкивая к действию, но солнце все еще стояло высоко, и мои способности спали. Попытка побега обречена на провал.

Надвигалась ночь. Меня захлестывали волны тревоги, но силой воли я заставляла себя сидеть тихо. Наконец стемнело, и в небе показался изгиб луны. Почуяв ее, некоторые пленники принялись выть и тянуть за цепи. К счастью для рабовладельцев, луна не была полной. Люди считают, что в полнолуние вервольфы вынужденно совершают оборот и становятся сильнее. Мы все становимся сильнее.

Мои похитители избегали физического контакта со мной в эти три дня. Единственный разумный их поступок. В хижине они держали меня связанной в кладовке, где компанию мне составляло лишь ведро. Приходилось есть из миски, как собаке. Что бы переместить меня в клетку, они пользовались дротиком с транквилизаторами. Даже несколькими, так как не знали, что я такое. Окажись у меня аллергия на успокоительное – что ж, очень жаль.

Пока я думала об этом, сгустились сумерки, и пламя, потрескивающее внутри меня, разгоралось все жарче. Звезды спокойно сияли над рынком. Мои похитители убирали шезлонги, обсуждая перспективы. Тот, что с маленькими глазками, предложил применить пытки, чтобы выяснить, кто я. Второй выдвинул идею выставить меня голой. Каждое их слово лишь подпитывало мой внутренний пожар.

Наконец удача оказалась на моей стороне. Рабовладельцы и торговцы были так заняты сборами, что не заметили, как я выскользнула из клетки. Никто, кроме перевертыша, с которой мы на секунду встретились взглядами, но она тут же опустила глаза. Ее успели продать, но почему-то не забрали. Возможно, владельцы отправились за другой машиной. Нельзя же посадить грязную рабыню в роскошный кожаный салон.

Как и все представители моего вида, я двигалась бесшумно, подкрадываясь к похитителям, будто сон. Сердце колотилось сильнее, пока я огибала фургон. У меня будет лишь один шанс сделать все как надо; гоблины отличаются высокой скоростью, силой и способностями к регенерации. Они затаскивали в фургон опустевший холодильник – момент настал. Быстро, не давая им времени отреагировать, я открыла дверцу с другой стороны. Они едва успели поднять руки, когда я потянулась и схватила обоих за запястья – это было непросто, учитывая, что мои руки были связаны. Вот и все. Теперь их разум в моей власти, и прежде чем они успели схватить меня или поднять тревогу, я исчезла в клубах черного дыма. По крайней мере, им так казалось. Для остальных я до сих пор стояла рядом с ними, улыбаясь, будто кошка, запустившая лапу в миску с мышами.

Я позволила своему голосу струиться вокруг них, растекаясь тысячекратным эхом, словно их окружал легион таких, как я.

– Вы пожалеете, что схватили меня. Вы дорого заплатите за эти три дня.

– Что ты такое? – захныкал гоблин с маленькими глазками. Они и правда оказались гоблинами. Я многое узнала благодаря одному прикосновению.

Я не стала отвечать ему. Вместо этого отпустила их и обошла фургон. Мары не сидят на груди спящей жертвы, вопреки тому, что пишут на Википедии и в книгах. Мне достаточно лишь прикоснуться к кому-то, и потом поддерживать физический контакт нет необходимости.

Подкравшись сзади, я наклонилась и прижалась подбородком к макушке дрожащего гоблина. Провела по его затылку связанными руками. Он бы, наверное, бросился бежать, но я убедила их, что они не могут пошевелиться.

– Я последняя из своего рода, – прошептала я. – Это тебе о чем-нибудь говорит?

Он прерывисто задышал. Вариантов было не так уж много, а за исчезающими видами пристально следили. В особенности рабовладельцы. Ведь таких можно продать подороже. Эта мысль заставила меня глубоко вонзить ногти в его кожу. Гоблин издал гортанный звук. И я наконец смогла ощутить вкус его ужаса. У каждого он уникальный, и в основном крайне неприятный. У гоблина он имел привкус куриного жира, обволакивающего язык.

Но я едва обратила на это внимание, сосредоточившись на мелькающих под прикрытыми ресницами образах. Я нащупала его страхи. Не все, конечно – не те, что не давали ему уснуть по ночам. Но фобии, снующие под кожей, готовые воплотиться в реальность, – они стали моими. У гоблина с маленькими глазками они оказались вполне типичными. Пауки, высота, смерть.

Его напарник был поинтереснее. Больше всего он боялся остаться в одиночестве.

Что ж, именно это его и ждало.

Он видел лишь бесконечную белизну. Ни земли, ни неба, ни стен – ничего. Он обхватил руками бугристые колени и принялся раскачиваться. Никаких чар, все это создал его разум. Он запел песню, которой его научила мама, и его заостренные зубы поблескивали во рту. Тем временем второй хлопал себя по рукам и ногам в полной уверенности, что по ним бегают пауки. Может, это и банально, но на оригинальность времени не оставалось.

Я вытянула руки, внушив гоблину, что они принадлежат ему. Будучи связанным, он не мог избавиться от пауков, поэтому в отчаянии выхватил мой нож из сапога и полоснул по веревкам. Я попыталась отшатнуться, но он был слишком быстр. Лезвие задело кожу. Я зашипела от боли. Веревки соскользнули, и я прервала иллюзию, пока гоблин не отрезал мне руку. Он вернулся к паукам, бросив нож, и я наклонилась за ним. Рука ощутила приятно знакомую тяжесть.

Мой отец любил этот нож. Лезвие из дамасской стали, ковка создана множеством слоев раскаленной высокоуглеродной стали и железа. По всей длине его украшали изысканные завитки и узоры. Я ласково провела большим пальцем по рукояти из крашеного дерева, прежде чем спрятать нож.

Несмотря на растущее ощущение опасности, я задержалась, чтобы оценить результаты своих трудов. Второй гоблин успел обмочиться. Мое сердце наполнилось чувством удовлетворения. Ухмыляясь, я забралась в фургон, чтобы забрать свои вещи. Они валялись в беспорядке – по-видимому, мои тюремщики перерыли все. Телефон, видимо, выбросили – он наверняка остался в хижине. Я не знала, где она находится, и даже дорогой айфон не мог бы заставить меня туда вернуться. В ярости я схватила рюкзак и выбралась из фургона. Я планировала отправиться на нем домой, но не могла покинуть рынок. Пока что.

Оба гоблина возле фургона рыдали. Но я добавила еще немного интенсивности их видениям. Больше пауков, больше голосов. Они не освободятся до рассвета, если, конечно, раньше не умрут от ужаса.

Я поспешила к выходу, где разбредались последние покупатели. Я долго не пользовалась своей силой – последний раз, наверное, за несколько недель до того, как гоблины меня схватили, – и теперь кровь в венах играла, будто шампанское. Голова немного кружилась. Ощущения лучше, чем от выпивки или наркотика. Шагая по рынку, я разминала шею, пытаясь сохранить концентрацию, и вдруг заметила кого-то в нескольких метрах от себя. Я сбавила ход.

Фейри стоял в ореоле солнечного света, и в этот момент действительно походил на одного из ангелов, от которых мы все произошли. Уголки его рта были приподняты в полуулыбке. В ответ я нахмурилась, не доверяя ему, несмотря на то что он помог мне сбежать. Теперь он требует платы? Хочет забрать меня себе?

По-видимому, нет. Он отвернулся и пошел прочь.

Я подозревала, что вижу его не в последний раз. Встряхнувшись, продолжила путь по рынку. Это не прошло незамеченным. Мары всегда притягивают взгляды. Когда человек смотрел на меня, то видел самое прекрасное лицо, которое мог вообразить. Как и ночные кошмары, мы должны соблазнять. Мы созданы, чтобы заманивать жертву. И наносим удар, когда бежать поздно.

Мне бы не удалось достать ключи от всех клеток, как и одолеть всех работорговцев на рынке. Но кое-что я могла сделать.

Женщина, продавшая перевертыша, была увлечена игрой в телефоне. Удивительно, что ей вообще удалось поймать сигнал. Я присела возле нее.

– Привет.

– Что тебе нужно? – спросила она, не поднимая глаз. Она точно человек, ни следа чар. Волосы серые у корней и неестественно-черные к кончикам.

Я обхватила пальцами ее лодыжку. Женщина вскинула голову, но было уже поздно. Она боялась замкнутых пространств, сжимающихся стен, запертых темных помещений. Злобно ухмыльнувшись, я заставила ее думать, что в стеклянном ящике находится она. Ахнув, женщина подпрыгнула и дернула цепочку, висевшую на шее. На ней оказался ключ. Она сунула его в замок и распахнула дверцу. Перевертыш рванулась вперед, запутавшись в своей юбке. Она сделала несколько шагов, замерла и взглянула на меня.

– Спасибо, – прошептала она. Челка падала ей на глаза, скрывая их, в голосе слышалась благодарность.

Не успела я ответить, как она обернулась совой и улетела.

2

Я добралась до дома, когда над горизонтом занимался рассвет, припарковалась и выдохнула. Шли секунды, но я не выходила из машины. Сидела и смотрела на дом. Темные окна излучали пустоту. Не заметив своей машины, я подумала, что она до сих пор стоит у подножия горы. Слезы затуманили взгляд, но я грубо смахнула их.

На часах тридцать шесть минут седьмого. Я уставилась на зеленые светящиеся цифры. У Беа сейчас наверняка завтракают. Если закрыть глаза, можно услышать тихую болтовню и ощутить запах жареного бекона. Я стиснула руль. Хотелось немедленно отправиться туда, чтобы сбежать от тишины. Но вряд ли гостям и работникам будет приятно видеть слой сажи и пота, покрывающий мою кожу.

Я вышла из машины и направилась в дом.

Сначала долго принимала душ. Под струями горячей воды я наконец ощутила раны, которые старалась не замечать. Кровоподтеки, царапины, ожоги. Адреналин схлынул, оставив лишь усталость. Меня не было всего три дня, но казалось, будто три года. Я двигалась словно старуха, у которой болит каждая косточка.

Комната не изменилась за время моего отсутствия. Я вытащила из шкафа тренировочные штаны и огромную футболку. Затем свернулась на кровати и уставилась на обои в цветочек.

Этот дом я стала арендовать для нас с Деймоном, когда мне было восемнадцать. Его владелица умерла, а родные жили в нескольких часах езды от Денвера. Пока я платила вовремя, никто меня не беспокоил.

В надежде избавиться от мыслей я нырнула под старое лоскутное одеяло и попыталась уснуть.

Проворочалась два часа, бросая взгляды на часы на ночном столике. Магия бурлила во мне в поисках выхода. Обычно я держала в аптечке таблетки, но они закончились за неделю до поездки в горы. Поэтому я оказалась там, бессонница вела меня в ночь, несмотря на темноту и опасность.

Закрывая глаза, я каждый раз мысленно возвращалась в ту хижину. Веревка грубо натирала руки. Сквозь стену доносился приглушенный смех. Я позволила себе немного поплакать. Мама всегда говорила, что это не стыдно, но обычно я сдерживалась. Это привлекало внимание или выставляло меня уязвимой, а мне не хотелось ни того, ни другого.

Глаза опухли, а я отчаялась уснуть. Сбросив одеяло, я занялась поисками джинсов. Часы показывали восемь сорок семь. Я открыла шкафчик под кухонной раковиной, где хранились принадлежности для уборки.

Весь день я пыталась справиться с тревогой, отмывая дом.