– Митрич, смотри, недолго там! – напутствовала с крыльца сельпо объемистая продавщица в сером халате со значком «Отличник советской торговли» на лацкане. – И, главное, накладные, как в прошлый раз, не забудь!

– Да уж не забуду!

– И пиво в ларьке не пей с алкоголиками! Как товар привезешь – я тебе сама бутылочку поставлю. «Адмиралтейского».

– Ой, Тихоновна! Хороший ты челове-ек!

– Поезжа-ай уже! Да постарайся к обеду.

Хлопнув дверью, продавщица скрылась в магазинчике.

– День добрый! – Легко нагнав телегу – лошадка-то была вовсе не рысак, – Мезенцев широко улыбнулся и тут же продолжил, не давая деду и рот открыть. – Тюлькову Катю где мне найти? А то взяла в библиотеке книжки, а вернуть забыла! А сроки-то, между прочим, прошли.

– Катьку-то? – Дед подозрительно посмотрел на Макса. – А ты кто, мил человек, будешь?

– Так это… из отдела культуры…

– А документ какой есть? Покажь!

Однако же лажа не прокатила – дедок-то оказался боевым, на кривой кобыле не объедешь!

– Покажь, говорю, не то живо счас сдам участковому! Вона мотоцикл-то, видал?

Что ж, верно, лучше было б сразу удостоверение показать… Ну уж как вышло…

– Так я ж с ним, с участковым-то, и приехал. С Игорем Яковлевичем! А вы тут меня за шпиона какого-то приняли. Обидно!

И впрямь обидно… Опером Максим работал меньше года, не во всех деревнях его еще знали, особенно в таких вот глухих. Другое дело – участковый!

– Обидно ему… – Услыхав про Дорожкина, возница сменил гнев на милость. – Понимаю… Дак и ты пойми – тут же у нас убивство! Слыхал, верно?

– Да уж слыхал, – не стал отнекиваться Макс.

Вообще-то хорошо бы опросить здесь всех, а не только детей. Впрочем, по всем сельсоветам указания разосланы насчет подозрительных чужаков. Вот и результат налицо – дед ведь не просто так прицепился! Бдительный оказался товарищ.

– Вона Тюлькиных изба – третья с краю! – Бросив вожжи, дедок указал рукою.

– Вот спасибо! – смахнув упавшую на лоб челку, искренне поблагодарил Мезенцев.

– Только Катьки там нет, – вдруг огорошил дед.

– Что, в город уехала?

– Не-е… На сенокос со всеми ушла. К озерку. Ниче сказать, девка-то работящая! Хоть и шальная. До обеда – покосы, потом там и купаются… ну, вся ребятня… Только вечером в деревню вернется.

– А озерко какое?

– Так Светлое! Какое тут еще озерко-то есть?

Простившись с дедом, Максим побежал к мотоциклу – Дорожкин как раз выходил из соседней избы, сверкая тремя лейтенантскими звездочками на погонах, и вид у него был крайне разочарованный.

– Игорь, на минуточку! Я тут про девчонку одну узнал…

– Катю Тюлькову? – хохотнул участковый. – Что смотришь? Доложили уже, кто тут заводила. Сейчас смотаемся к Светлому. Взрослых опрашивать толку нет. Видали б кого, давно бы сказали.

– Так, а подростки-то что молчат? Если кого видали…

– Подростков тоже спрашивали. Больших. А про мелких могли и не вспомнить. Играются день-деньской, бегают, еще на покосе помогают… Где уж тут вспомнить! Вдумчиво надо поговорить. Самим!

Вот с этим Мезенцев полностью был согласен.

– Вот, смотри. – Старший лейтенант вытащил из полевой сумки подробную карту-трехверстовку. – Вот дорога… Вот – железка, вот – станция. От станции до Светлого, если на машине, крюк надо делать по шоссе. Километров семь. И мы так поедем, больше никак. А если пешком или, скажем, на велике, на мопеде, на мотоцикле – там по козьей тропе, напрямик. Всего выходит километра четыре с гаком! Светлое – озеро красивейшее, пляжи песчаные, чистейшая водичка, рыбалка там замечательная. И главное – ни слепней, ни оводов! Вот почему-то так. Представляешь?

– Да уж знаю!

– Озерские туда по шоссе добираются, а из Тянска пригородный поезд ходит, подкидыш, два раза в день – утром и вечером. Когда паровоз, когда дизель… Смекаешь?

– То есть наш убийца мог девочку на пляже подцепить! На Светлом озере… И видеть их там могло множество народу…

– А вот это не факт! Мало на Светлом укромных местечек? Что, в детстве там голышом не купался?

– Да как-то не пришлось.

– А я купался. Потому знаю. – Сдвинув на затылок фуражку, Дорожкин вновь принялся водить пальцем по карте. – Далее, смотри… Вот, вдоль реки тропинка на станцию, как раз мимо заброшенной деревни проходит – Старый Погорелец… очень удобно по пути туда девочку завести, если на Светлом у него не вышло или вдруг захотелось еще с нею побаловаться. Изб там заброшенных полно – милуйтесь на здоровье! А ребята если где-то там плот держали, то случайно могли кого-то и увидеть. Мы туда тоже заедем, только позже. Сначала – на Светлое! На покос этот… Давай, садись уже!

Затрещал двигатель…

* * *

Покос нашли быстро, отыскали и Катьку Тюлькову – худенькую большеглазую девочку одиннадцати с половиной лет. Светлые косички с голубенькими шелковыми ленточками, короткое цветастое платьице, разбитые коленки и свежая царапина на левой щеке. По всему видать, боевая девчонка!

Поначалу Катерина стеснялась, ну а потом разговорилась и рассуждала вполне разумно, по-взрослому.

– Про чужих, что ищут, я знаю. На речке у Старого Погорельца мы никого не видели. Там мимо по тропе много народу ходит, на него внимания давно не обращаем. А «Кон-Тики» наш жалко! Озерские, наверно, угнали, сволочи, больше некому. Они на озеро на великах ездят. Как раз по тропе…

– Значит, никого подозрительного не видела?

– Не-а…

– А Таню Рекетову, случайно, не знаешь? Из второй школы… – на всякий случай спросил Максим.

Катя неожиданно обрадовалась:

– Ой! Так и я там учусь! В пятом «Б» теперь.

– А Таня в восьмом… училась…

– Ну-у, старшеклассниц я плохо знаю, – протянула девчонка. – Наша-то школа большая – пятьсот пять человек! Не то что в первой – там всего-то четыреста. Таня, говорите, из восьмого? Вообще-то я тут какую-то девчонку видела. На Светлом. Из нашей школы. Как раз старшеклассницу. Там, на озере, местечко есть… мы там всегда… вот и хотели, а она там уже… Темненькая такая… в самодельном купальнике. Загореть уже успела!

– Эта? – Мезенцев вытащил из кармана переснятую фотографию убитой.

– Она! – глянув, кивнула девочка. И закусила губу… – Это что же, выходит, ее…

– Ну да. – Опер посмотрел прямо в глаза Катерине. – Ты, пожалуйста, не болтай – дело такое…

– А точно она? – переспросил Дорожкин. – Ты ничего не путаешь?

– Да нет, не путаю. Ее еще в прошлом учебном году на пионерском сборе разбирали! На дружинном! За плохую учебу и за прогулы. Так она стояла, плакала. Я запомнила – это мой первый сбор был!

– Значит, не путаешь… Хорошо! – Участковый почесал подбородок. – А она один раз на Светлом была? Или, может быть, чаще?

– Да нет, не один. Раза три – точно!

– Одна загорала? Или еще с кем-то? – внес свою лепту в разговор Максим.

Девочка наморщила лоб:

– Да вроде бы одна…

– А как она на озеро добиралась? На велосипеде?

– Нет, велосипеда я не заметила. Так тут многие на автобусе ездят! У поворота на Погорелец выходят, там сразу к речке – и по тропе. Там километра четыре, далековато… Зато идти приятно! Да, она еще книжку читала на пляже.

– И что за книга?

– Мопассан, – без запинки выпалила девчонка.

– Мопассан? – Сотрудники милиции удивленно переглянулись. – Точно?

– Да точно! – покраснела девчушка. – Я сама как-то читала, у Верки, сестры старшей, взяла… Так папенька заметил – обещал ремня дать! Говорит, рано еще такие книжки читать – одни постельные баталии. А мне интересно, ведь про любовь!

– Так говоришь, одна была? – снова переспросил Макс. – Точно одна или ты внимания не обращала?

– Да нет, на пляже-то одна сидела, с книжкой… А потом, может, с кем-то и шла… – Девчонка неожиданно ахнула. – Точно! Мы как-то уходили… и она… И парень один… рядом с ней шел… или не рядом, а с ней… Да меня Петька тогда отвлек, вот и не запомнила.

– Так, Катерина! – со всей серьезностью промолвил Дорожкин. – Давай-ка попытайся вспомнить во всех подробностях. Слишком уж многое от памяти твоей зависит!

– Да я понимаю…

Глядя на задумавшуюся девчонку, Мезенцев попытался помочь:

– Он слева от Тани шел или справа… или вообще – позади?

– Нет, не позади… Слева, кажется… Да, точно, слева! И знаете, там ручей пересохший, так он вперед забежал и руку протянул, чтобы помочь перепрыгнуть. Я тогда и внимания не обратила, потому что этот дурачок Петька… А сейчас – вспомнила!

– Та-ак… – Участковый отвлекся от протокола и передернул плечами, словно озяб.

Да и Макс тоже проявил нетерпение:

– А выглядел, выглядел он как? Опознать сможешь?

– Опознать… нет… – задумчиво отозвалась Катя. – А выглядел… Парень как парень, но не молодой, старый…

– Старый?

– Ну, лет двадцать… или тридцать уже. В штанах спортивных, в майке и с рюкзаком… Лицо? Обычное такое лицо, овальное… или круглое… Не, бороды-усов не было… Волосы… темные… нет, рыжеватые… Да не помню точно! Рост? Да вровень с Таней… О! Прическа была!

– Прическа?

– Ну, волосатик такой, под битлов!

Под битлов… Откуда про них-то знает? Теперь ясно, кто на остановке написал… Ну, хотя бы приблизительный портрет. Хоть что-то… Впрочем, не факт, что это был убийца. Но знакомый – точно!

– Спасибо тебе, Катя! – Дорожкин протянул девочке полевую сумку-планшет с положенным сверху протоколом допроса. – Напиши: с моих слов записано верно, мною прочитано… Распишись… Ты на покосе с кем?

– С дядей Колей и тетей Ликой. И с бабушкой.

Родители, значит, в городе…

– Ну-ка, бабушку позови…

Вообще-то бабушка тоже не опекун и не родитель. Да и ладно – если что, Пенкин потом передопросит с соблюдением всех формальностей.

– А плотик ваш, кстати, на речке стоит, недалеко от станции. Там, на мели…

Девчонка обернулась на полпути, едва не споткнулась:

– Правда?! Ой, я сейчас Петьку позову, сбегаем, пригоним! Вот же ж здорово!

– Нам бы и с Петькой поговорить, вдруг он что-то вспомнит…

Петька оказался плотненьким круглоголовым пацаном лет двенадцати, голым по пояс, в длинных, натянутых выше пупа штанах и в белой, видавшей виды панамке. Но парень серьезный – сразу вспомнил кое-что. Заявил, что уже видел того волосатика или похожего на него. И даже перебросился с ним парой слов! Среднего роста, плечистый, кепка на глаза надвинута. С рюкзаком, в зеленой брезентовой куртке и кедах.

– Тот, не тот – не знаю. Но подозрительный! – пояснил пацан. – Правда, это в конце мая было. Ну, когда вдруг жара наступила. Я его у станции встретил. Как раз паровоз из Тянска пришел. Суббота была, кажется, народу много. Так он меня окликнул – спросил, как лучше пройти к Светлому. Я и показал – по тропе нужно идти. А он говорит, что охотник и рыбак, да про места безлюдные спрашивал. На Светлом. Охотиться, говорит, буду, уточек стрелять да рыбку ловить. А ни ружья при нем, ни удочки. Один рюкзак. Вот я и говорю – подозрительный.

– А на того, что с Таней был, похож?

– Да не знаю. Прическа похожа. Ой, я еще мотор мотоцикла слышал! – припомнил мальчишка. – Перед тем как у нас плот пропал. Утром так, раненько, часиков в шесть, у Старого Погорельца. Я корову в стадо отводил.

– Что за мотоцикл?

– Я не видел, слышал только – там же деревья, кусты, короче, заросли…

– Так, может, это мопед был? – уточнил Дорожкин.

– Нет, не мопед. – Пацан упрямо покачал головой. – Не «ЗиФ», не «Рига» и не тяжелый мотоцикл, не «Урал». По звуку – «Ковровец», или «Восход», или «Минск»… Что-то такое, легкое… Я почему знаю, у Кольки, брата старшего, «Восход», а до того был «Ковровец». А у отца – «Иж Юпитер» с коляской… Ну, мы пойдем? А то пока дойдем, пока плот пригоним…