Она прошла вокруг дивана, отщипнула из вазы несколько виноградин и бросила в бокал. Затем села, провалившись между подушками, и закинула ногу на ногу. Смородник так и стоял, а в голове, нарастая, пульсировала мысль: «Беги, беги, беги-беги-беги…»

Он машинально нащупал в кармане кастет и стиснул.

Заметив его напряжение, Сенница усмехнулась.

– Какой же ты нервный, мальчик. Расслабься. Я же не враг тебе. Сколько мы с тобой знакомы? Шестнадцать лет? Никак не привыкнешь, шарахаешься, как дикий зверёк. Так жить нельзя.

Верхняя губа Смородника дёрнулась, обнажая зубы. Он едва сдержался, чтобы не нагрубить. Она могла поучать его раньше. Могла вить верёвки. Могла осыпать приказами – и он всё сделал бы, лишь бы снова услышать хоть пару добрых слов. Но тут Сенница права – так жить нельзя. Нельзя слепо ползать перед ней на коленях. Особенно когда она показала своё гнилое нутро.

– Или ты боишься? Не стоит. Я же не бессердечная. Вы все мне как дети. И ты тоже, Смородник. Мой непутёвый сынок.

Смородник прикрыл глаза на пару мгновений. Не поддаваться. Не поддаваться. Не слушать её. Замечать только главное. Только смысл. Только факты.

– Я тебя пока не выгоняю. Несмотря ни на что. Живи сколько угодно. Только посоветую по-матерински: не попадайся на глаза братьям и сёстрам. Они тебя живьём сожрут, вместе с костями. А я не хочу, чтобы тебя нашли в подворотне с перерезанным горлом. Будь тихим и незаметным. Но главное – найди для меня упыря-тысяцкого. Тогда я тебя прощу и оставлю всё как есть. А если не справишься за полгода… Что ж, тогда я не смогу больше сохранять ни твой угол, ни твою жизнь. Уж прости. Мне очень нужна эта возможность. Я слишком долго ждала.

Смородник хмуро посмотрел на неё.

– Почему ты не попросишь об этом других, раз так нуждаешься?

– Может быть, мне хочется, чтобы это был именно ты, – уклончиво ответила Сенница.

Смородник мрачно закусил губу. Матушка давно всё для себя решила, и пытаться распутать клубок её планов – всё равно что голыми руками ковыряться среди оголённых проводов.

– Это значит, что в любом случае я не жилец?

Сенница сладко улыбнулась.

– Я такого не говорила, сынок. Найди тысяцкого – и живи спокойно.

Смородник не верил ей. Он сам занёс над собой меч две недели назад. Пусть случайно. И понимал, что полгода – это только отсрочка. Не справится или не успеет – всегда сможет сам уйти из жизни. Лишь бы не Матушкина страшная казнь.

Всё что угодно будет лучше этого.

Сенница долго ждала момента, который возвысит её над другими чародейскими главами. Но ей не везло: в этой части Среднего Удела упыри были слабыми, низшими, с которыми не построишь союза и не заключишь сделок. В других городах, он слышал, власти и высшие упыри вели общие дела: упырь, слишком похожий на человека, запросто мог проникнуть в любую сферу общества и добиться высот. Стать чародейкой, которая может контролировать стаи высших, – вот что ей было нужно. Быть посредницей между мэром и тысяцким. Не гонять бешеных лысых зверей по пустырям, а действовать изящнее и получать больше выгоды.

О, Смородник прекрасно понимал, что Сенница в восторге от того, что в Топях наконец-то появились высшие. И раз она так крепко взялась за тысяцкого, вероятно, её об этом попросил мэр.

– По рукам, – согласился он. – Найду тебе тысяцкого. Не переживай.

– Переживать как раз должен ты, – с нежностью протянула Сенница. – Я буду молиться Огню за тебя, сынок. Будь осторожен.

Он тогда не помнил, как дошёл до своей квартиры. В голове разбухали мысли, чернели душным дымом и смешивались с без того острым чувством никчёмности. Упав лицом вниз на матрас, он проспал не меньше суток.

* * *

Время шло. Только теперь Смородник заметил, насколько быстро сменялись дни и недели – пролетали, только моргни. От срока, назначенного Сенницей, осталась всего пара месяцев с небольшим, а проклятый тысяцкий никак не находился. Да что там, даже низших упырей не так просто выследить, они ведь чувствуют чародеев не хуже, чем чародеи – их. Были уничтоженные одиночки и несколько разорённых гнёзд, но никто из них не выводил на высшего. И в последние недели даже казалось, что приказ Сенницы – не больше чем жестокая шутка. Что в округе нет никакого тысяцкого и всё это придумано лишь для того, чтобы посмотреть, как провинившийся бесцельно бегает и мучается без результатов, понимая, что каждый день – как щелчок, отсчитывающий время до смерти. Оставалось надеяться, что тысяцкому тоже выгодно сотрудничество с властями – или ради чего там она стремилась его заполучить. А может, он давно уже связан с самим губернатором, потому и не жаждет лишний раз маячить под носами у чародеев.

Смородник зашипел и потёр виски. Буквы расплывались перед глазами, и он обнаружил, что по кругу открывает одну и ту же ссылку и читает одни и те же комментарии. Телефон, как обычно, лежал треснутым экраном вниз, чтобы не отвлекать. Быстро проверив, нет ли пропущенных звонков или сообщений, снова поставил на блокировку.

От какого-то непривычного запаха чесалось в носу. Это раздражало уже несколько дней, но Смородник никак не мог понять, чем и откуда пахнет – он всегда старался держать квартиру в чистоте и проветривать при каждом удобном случае, но всё равно оставалось что-то чужое, инородное, но будто бы знакомое…

Корица, будь она проклята!

Ну конечно.

Смородник отодвинул стул и схватил рюкзак, висящий на крючке. Нащупал внутри пакет, слегка липкий от сахарной пудры. Булок там давно не было, он съел их сразу же, урча от удовольствия, но запах остался – до невозможности сладкий и пряный, щекочущий ноздри. Нет уж, при всей любви к сладкому у него в комнате не должно пахнуть как в пекарне. Смородник скомкал пустой пакет и с презрением выкинул в мусор.

В голове что-то шевельнулось. Корица, пакет… Булки. Которые дала девчонка. А от самой девчонки пахло… упырями.

Смородник нахмурился и сел обратно за стол. Глотнул остывшего и предельно сладкого кофе из дешёвой кружки. Снял тёмные очки и с тяжёлым вздохом потёр глаза.

Он и думать забыл про ту нелепую встречу. Но ведь ему не померещилось. Запах упыря был. Пусть слабый. Но приложение ничего не показало. Она не высшая упырица. А её братец-шкаф и вовсе прост, как бублик. Значит, дело только в ней. Если хорошенько надавить, должна расколоться. Последняя зацепка, на которую ещё можно надеяться.

Смородник посмотрел на часы в углу монитора. Восемь вечера, а темень уже такая, будто давно за полночь. Если выехать сейчас, то успеет до закрытия кофейни. Хорошо бы, чтоб этот – как его? Илар, кажется… – не работал сегодня. Удар у него наверняка крепкий, не хотелось бы познакомиться с его кулаками.

Смородник захлопнул ноутбук, проверил рюкзак и почти бегом спустился по лестнице, к общим гаражам за мотоциклом, молясь Огню, чтобы в этот раз не обнаружил свои шины проколотыми.

* * *

Мавна то и дело поглядывала на часы, хотя знала: она всё равно не сможет уйти, пока не закончит с кассой и не приберётся в зале, иначе Илар расстроится.

Посетителей сегодня было как-то совсем немного, а к вечеру только изредка забегали за хлебом к завтраку. За последний час колокольчик над дверью так вообще ни разу не звякнул, но рабочее время не закончилось, значит, улизнуть пораньше не выйдет. Это не колледж, где можно сбежать с последней пары и отделаться объяснительной – тут придётся отчитываться перед Иларом, который будет пострашнее любого завуча.

Грустно вздохнув, Мавна опустила взгляд на свой фартук: на груди красовались большие буквы «БУЛКА», издалека бросающиеся в глаза. У Мавны краснели щёки каждый раз, когда она вспоминала, в каком виде встречает гостей. Отчитать бы Илара за его «креатив», только сил на это не было.

Мавна взяла тряпку и принялась оттирать со столешницы у кассы пролитый сироп. За окнами сгустилась такая плотная темнота, что казалось, будто вот-вот выдавит стёкла внутрь и проникнет в кофейню – только рыжие всполохи уличных фонарей нарезали её ломтями, как черничный пирог острым ножом.

Дверь резко распахнулась и со стуком закрылась. Переливчато запел колокольчик. Мавна оторвалась от засохшего пятна и чуть не подпрыгнула от неожиданности.

В кофейню размашистым тяжёлым шагом вошёл парень, и Мавна вмиг его узнала – тот псих со странным именем. Снова с ног до головы в чёрном, волосы растрёпанные, на лице – вот уж точно неожиданность – тёмные очки, под мышкой – шлем с козлиным черепом.

Мавна засуетилась, стягивая фартук с дурацкой надписью. Задела рукой бутылку с сиропом, и та с грохотом разбилась, забрызгав липкой гущей пол и стойку снизу. Мавна выругалась.

– Не думал, что ты такие слова знаешь, – цокнул языком Смородник.

– Ещё и не такие знаю, – буркнула Мавна. – Илар сегодня не работает. Выметайся.

Она затолкала ногой разбитую бутылку под стойку и злобно уставилась на непрошеного гостя. От досады к щекам прилила кровь, и Мавна с ужасом представляла, сколько времени у неё уйдёт, чтобы всё отмыть и собрать все осколки. Точно получит нагоняй от Илара. И всё из-за этого фрика, между прочим! Кто его просил приходить?

– Какая ты невежливая. Не боишься, что напишу плохой отзыв на вашу забегаловку?

Мавна чуть не зашипела. А он ведь может! Илар загорелся идеей получить наклейку «Рекомендуемое место» от сервиса навигации, а этот тип и правда способен всё испортить. А если напишет, что попал в смену Мавны, то Илар будет злиться не меньше месяца. И никаких ей процентов от выручки. Но хуже всего – потеря репутации, а хорошие отзывы им были ох как нужны.

– Ладно. – Мавна разом сдулась. Скомкала бесящий фартук и бросила поверх стойки. Волосы распушились от возни, и она неуклюже их пригладила. – Не пиши, пожалуйста. Извини. Но Илар сегодня не работает.

– Я не к нему. Я к тебе.

– Что?

Она снова чуть не выронила из рук тряпку, за которую по привычке схватилась. Наверное, у неё был такой испуганный вид, что Смородник хмыкнул. Мавну настораживало, что она не видит его глаза за очками: ну точно наркоман! Кому ещё такое могло прийти в голову? Вечер же, темень за окном.

– Надо поговорить. Сделаешь кофе?

Мавна поджала губы, неодобрительно глядя на него – снова в неопрятной растянутой футболке, в чёрной куртке и с не самыми чистыми волосами. Хотелось отстраниться от него подальше и вообще сделать вид, что его тут нет, но ради хорошего отзыва – или хотя бы отсутствия плохого – Мавна повернулась к кофемашине.

– Сделаю тебе бескофеиновый. Уже поздно.

Смородник фыркнул.

– Если ты мне сделаешь бескофеиновый, то я засну прямо на полу вашей миленькой кофейни. Сколько плохих отзывов тебе напишут завтра утром, увидев меня, свернувшегося под столом?

– Если ты ляжешь тут на пол, я тут же вызову полицию, и они не станут разбираться, что ты уснул из-за бескофеинового кофе, – огрызнулась Мавна, не оборачиваясь. От раздражения она начинала закипать и просыпала немного кофе на столешницу.

– Поэтому мне латте с тремя шотами эспрессо и шестью порциями сиропа.

Мавна всё-таки посмотрела на него через плечо. Лицо Смородника оставалось непроницаемо-мрачным, даже несмотря на то, что за очками не было видно непременно сведённых к переносице бровей. Не похоже, чтобы он шутил.

– Ужас, – буркнула Мавна. – Бурда получится.

Смородник пожал плечами и сел за ближайший столик, вытянув ноги почти до следующего стола. Мавна хотела сделать замечание, но прикусила язык: сейчас этот мерзкий тип опять будет её шантажировать своими плохими отзывами. Себе дороже. Одно утешало: ботинки у него были хотя бы чистыми.

С тяжёлым вздохом Мавна отмерила шесть порций карамельного сиропа и присыпала кофейную пенку сверху корицей – через трафарет с фирменной спиралькой-булкой. С хмурым видом вышла из-за стойки и поставила кружку перед Смородником, а сама села напротив, скрестив руки на груди.

– Чего тебе надо?