Определенно такое было не в стиле господина Кристи, но эпопея вышла бы интересная. Университет отгрохал бы мраморный бюст профессора и выставил его на всеобщее обозрение в библиотеке наравне с прочими. Это, несомненно, позволило бы ученому занять место рядом с генералом Маккензи, человеком, который вел Ковчеги Жизни с Первой Земли на Ялвару.

Если, конечно, документ содержал в себе что-то достойное; об этом судить предстояло самой Халли. В первой его половине не оказалось ничего принципиально нового – только немного сведений об истории культуры ялвов до Высадки. Но обо всем этом Халли уже знала.

По-настоящему протапливать университетскую библиотеку было еще рано, но огонь в камине все равно приятно потрескивал, эхом отдаваясь под сводчатыми потолками и деревянными балками. Солнечный свет, что пробивался сквозь витражи, изображающие труд первых поселенцев, разноцветными пятнами раскрашивал столы, втиснутые между такими высокими книжными шкафами, что для верхних полок приходилось использовать лестницу.

Довольно поэтично, что пергамент описывал первую победу над безжалостными сирлами. Именно они двадцать лет назад изгнали ялвов.

Халли сощурилась и попыталась перевести следующие несколько слов. Ох, звезды… Собственно, выцветшие и поблекшие буквы помимо всего прочего красноречиво говорили о возрасте пергамента. Здорово, что профессор сумел его раздобыть.

Схватив дешевый и уже слегка затупившийся карандаш, Халли набросала в блокноте примерный перевод. И то, и другое обошлось ей на рынке всего в полбронзера. Продавец желал избавиться именно от блокнота, и Халли с радостью согласилась, пусть даже переплет уже начинал разваливаться.

Хоть бы до конца семестра продержался.

Халли сдула с глаз каштановые волосы. Проклятые шпильки толком не справлялись с ее слишком гладкими прядями. Мать бы по такому случаю прочитала ей лекцию, что порядочная девушка должна как следует укладывать прическу, что из пучка ни волоска не должно выбиваться, что он вообще должен быть прочнее хватки шахтера, а еще его следует украшать тонкими косичками и завитками.

Хвала звездам, матери тут нет.

Когда сдувания не помогли, Халли запустила пальцы в волосы, чтобы хоть как-то их удержать, и продолжила писать.

«Они пришли с искрами…»

Следующее слово было сложно разобрать. Она оглянулась на остальных студентов. Каждый нависал над своим документом, точно пчела над горной лилией. Халли со вздохом вновь уставилась на поблекшие буквы.

– Что же там? Описание технологии? Или просто обозначение чего-то неестественного? Благие звезды, ну почему профессор Кристи не откопал этот пергамент пораньше?

В тишине библиотеки прочие учащиеся определенно услышали эти жалобы, однако никто не пошевелился. Разве что сидящая рядом подруга Халли, Петра, закатила глаза.

Халли тут же пнула ее под столом, по звякнувшему браслету поняла, что достигла цели, и улыбнулась. Ладно, хватит. На этой неделе ее уже из библиотеки выгоняли.

Постукивая карандашом, она еще раз изучила ялвенский пергамент. Профессор Кристи каждому из студентов дал по артефакту в надежде, что те попрактикуются. Халли обожала его как родного деда, но подозревала, что профессор банально не хотел сам возиться с переводом. Не из лени, просто с годами его стало подводить зрение.

Впрочем, Халли не возражала против таких поручений. Ведь так она раньше всех в Джейд могла бы узнать секреты предков. Непонятно только, почему профессор Кристи не дал ей весь документ. Она была лучшей в своем лингвистическом классе и понимала ялвенский почти как родной.

Оставив на месте непонятного слова пробел и приписав ниже почти неразличимые символы, Халли двинулась дальше.

«Мы приняли их как избавителей. Ялвара не предназначена для людей».

– Интересно. – Выведя последнее слово, Халли постучала карандашом по документу Петры.

Та подняла сердито прищуренные обсидиановые глаза.

– Чего тебе? Хочешь, чтобы нас опять выгнали?

Халли обернулась. Библиотекарша возилась у себя за стойкой.

– Не дергайся. Мадам Терри разбирается с первогодкой, похоже, тот книгу потерял.

– Так что ты хочешь?

Халли подвинула свои записи и указала на пробел.

– Не могу понять это слово. Слишком неразборчивое. Глянешь?

Петра выгнула тонкую бровь, однако кивнула.

– Не понимаю, почему ты меня спрашиваешь. Сама ведь куда больше в этом разбираешься.

– Вот только мои блестящие мозги не способны расшифровать то, чего нет, – ухмыльнулась Халли, снова показав на пергамент.

Петра взяла его, прищурилась и пожевала губу. Затем пригладила несуществующий вихор в безупречном угольно-черном пучке.

Халли заметила на своем левом пальце темное пятно. Зараза. Наверное, от карандаша. Хотелось верить, сварливая библиотекарша, что одолжила Халли перчатки, не станет очень уж злиться. И без того не могла простить недавний «инцидент».

Глянув на авторучку Петры, Халли подавила досаду. Если бы не пришлось зарабатывать на дальнейшую учебу после первого года в Университете, может, она смогла бы позволить себе роскошь при выборе письменных принадлежностей. Нет, саму Петру Халли не винила. Просто так сложилась жизнь – от чего, конечно, легче не становилось.

Впрочем, лучше быть бедной в Кивине, чем богачкой в родном Стоунсете.

Петра сощурилась сильнее и прикусила кончик ручки. Хорошо, наверное, иметь возможность жевать письменные принадлежности, если отец тут же купит взамен новые.

Халли размяла шею и погладила висящие на ней карманные часы. Сделала несколько глубоких вдохов, успокаивая неприятное ощущение в груди.

Эти часы в принципе не работали как надо – ни когда принадлежали ее брату-близнецу Джеку, ни их отцу, ни даже деду, если верить семейной легенде. Джек много раз пытался починить реликвию, но даже со всеми своими талантами не смог. Халли не особенно расстраивалась. Ее больше занимала гравировка на часах. От времени та стерлась, но при хорошем освещении удавалось различить картинку.

Там красовался город, которого Халли никогда прежде не видела. Строго говоря, ей доводилось бывать только в Кивине, столице Джейд, но под описания, упомянутые в старых рассказах Первой Земли, изображение тоже не подходило. Похожее на крепость строение примостилось на склоне горы, а прочие здания рассеялись по долине, точно капли дождя. Причудливо изогнутые крыши заканчивались острыми коньками.

Халли вновь провела пальцем по знакомому изображению. Вдох, выдох. Ей осталось доучиться всего год, и можно будет открыть собственную школу в Нижней Кивине, а о доме больше никогда не вспоминать.

Петра совсем неженственно фыркнула, чем отвлекла Халли от раздумий. Та посмотрела на подругу.

– Ц-ц, что сказала бы твоя мама, услышь она от тебя такой звук?

– Ничего, потому что я обвинила бы во всем тебя, – иронично ответила Петра. – Она думает, ты плохо на меня влияешь.

Халли пожала плечами, поставила локти на стол и вновь коснулась часов в попытке успокоиться после ненамереной колкости подруги.

– Я очень стараюсь. Ну что, так понимаю, ты тоже не разобрала?

Петра покачала головой.

– Не больше твоего. Будь здесь Эллис, может, он бы что-то рассмотрел своим орлиным взором, но увы.

Халли забрала обратно блокнот и документ. Эллис был последним кусочком пазла в их трио, но сегодня днем он зачем-то потребовался своей матери. Вероятно, это что-то включало в себя распитие дорогущих чаев, хождение в смокинге и обмен рукопожатиями с уважаемыми людьми. Жутко претенциозная чушь.

Их разговор прервал бой башенных часов.

Каменную громаду Университет возвел почти три сотни лет назад, и с тех пор они отсчитывали время в столице. Легенда гласила, что в строительстве участвовали ялвы, а Высший совет, состоящий из двух Гвардейцев, трех выборных страдитов и Лорда-капитана, держал одного из этой народности в плену, а потом и вовсе заставил трудиться звонарем.

Однако Халли еще на первом курсе встретила звонаря. Вернее сказать, звонарей. Университет нанимал уличных мальчишек из нижнего города, чтобы те в нужное время били в колокола.

Халли, все так же глядя на неподдающееся слово, автоматически отсчитывала удары. Раз, два, три, четыре…

И тишина.

Четыре часа. Уже так поздно? Кажется, ей надо было…

– Матерь пепла! – воскликнула Халли и с грохотом вскочила на ноги, опрокинув стул.

Все в помещении обернулись на звук. Библиотекарша зло сощурила глаза и раздула ноздри.

Битые звезды.

– Ради всех лун, скажи мне, что… – начала Петра.

Халли запихнула блокнот с карандашом в рюкзак и подняла стул.

– Мне надо было на работу к трем часам! Звезды, Джесс так… ох! – Она закинула сумку на плечо, и та хлопнула Халли по спине. – Ты не передашь документ профессору Кристи? Скажи, что я сдам ему отчет завтра.

Не дожидаясь, пока Халли перевернет и стол, Петра забрала пергамент.

– Я заскочу за тобой в четверть восьмого, поедим перед спектаклем?

Халли кивнула и побежала к выходу, на ходу швырнув перчатки на стойку библиотекарши и не обратив внимания на ее рык.

Плевать. Халли и так уже дважды опаздывала на этой неделе. Стараясь не думать, как владелец книжного вновь станет ее отчитывать своим негромким голосом, она помчалась по улицам столицы, молясь, чтобы Джесс не решил ее уволить.

* * *

Колокольчик над дверью магазина звякнул и едва не упал, когда Халли двадцатью минутами позже ворвалась в «Книги Бекхема» на улице Каллан. Кружевная блузка под пиджаком липла к спине, а каштановые пряди разметались вокруг лица. Она бежала в обход до самого нижнего города, понимая, что в это время на рынке и главных улицах толпа народу.

«Звезды, мне ж еще за следующий семестр платить, и если я потеряю работу… звезды…»

– Знаю, я опоздала, и знаю, я клялась, что больше этого не повторится, но мы сидели в библиотеке, переводили, и я не слышала проклятые часы до четырех… – затараторила Халли, пробираясь мимо слишком близко стоящих стеллажей в глубину магазина, где ждал Джесс.

Один взгляд его карих глаз сказал все без слов. Халли замерла, пытаясь отдышаться.

– Мне очень, очень, очень жаль. – Не в силах больше стоять прямо и видеть разочарование на лице начальника, она согнулась, уперлась ладонями в колени, и сумка свалилась с плеча на пол. – Я спешила изо всех сил! Только Эдварду махнула, когда мимо пробегала, ну и Джемме медяк сунула. Она сегодня ни одной маргаритки не продала, и я…

– Что за Эдвард? – Джесс говорил так медленно и устало, будто тянул каждое слово через заснеженный горный перевал.

Халли подняла глаза. Над бровью выступила капля пота.

– Ну, знаете… нищий с длинной-длинной рыжей бородой. Сидит на углу Брукса и Флинчера. Он эту свою бороду точно вычесывает, в ней ни единого колтуна…

Джесс потер свою щеку цвета меди, а потом погладил лысину.

– Халли, это третье опоздание за неделю и седьмое только за текущий месяц.

Она выпрямилась и нащупала правой рукой часы. В груди опять закололо, будто там разгоралось пламя, как в библиотечном очаге.

– Но вы же знаете, какой сейчас трудный семестр. Нагрузки намного больше, во вторник меня задержал профессор, сегодня – перевод, и… и…

Халли несколько раз глубоко вздохнула. Не вина Джесса, что он не до конца ее понимал. Начальник заговорил – тяжело, веско, как мать, когда она отчитывала Халли за очередную испорченную под весенним дождем юбку:

– Знаю, однако нам с Эви надо вести дела. Халли, опаздывай ты лишь иногда, я бы не ругался, но ты задерживаешься минимум раз в месяц, если не чаще, – даже летом, – и в основном потому, что отвлекаешься по дороге. Во время нашей беседы во вторник, мне казалось, я ясно выразился.

Покалывание в груди Халли превратилось в обжигающую боль.

– Знаю, я обещала больше не опаздывать… и я не… Простите, пожалуйста. Просто я… и то, что вы сказали про испытательный срок… – Слезы горячее палящего солнца навернулись на глаза, но Халли их сморгнула. – Больше такого не повторится. Клянусь… клянусь именем Тово!