Я думал, будет весело. Но теперь мне «весело» настолько часто, что я готов съехать. Кукуха моя – так точно готова.

– Максим, не уходи от ответа. Сломаю, – Тамир догоняет.

– Слушайте, вы Алису просто не знаете! Нельзя тут в лобовую! Нужно отсечь всё иррациональное и действовать с холодной головой.

Тамерлан смеется, низко и коротко. Переглядывается со Сташевским, который уже обосновался на кухне с пачкой чипсов.

– Максимка, ты, конечно, парень умный, и сам всё решаешь. Но… Как-то это не правильно, не находишь? А как же эмоции?

– Эмоции – это блажь. Они лишают рассудка и делают нас слабыми.

– Ну, то есть, живыми, да? – Тамир смотрит с каким-то тяжелым, насмешливым прищуром. – Обычно мужчина, когда пытается добиться расположения женщины, совершает какие-то романтичные поступки.

– А я что?

– Макс, – морщится Сташевский. – Ты купил компанию, в которой она работает. Это можно назвать как угодно…

– Больное помешательство, – подсказывает Тамир.

– Да, или маниакальная привязанность.

– Острый психоз.

– Навязчивое желание.

– Комплекс Бога.

– Да понял я, понял! Не романтично! – Рявкаю, разводя руки в стороны. – Поздно, чо! Компания уже куплена.

– Тебе, Макс, нужно действовать как-то по-мягче, что ли. Ну, показать ей, что она тебе интересна. Не знаю, может быть совершить какой-нибудь поступок или вызвать её на откровенный разговор, открыть свои чувства.

– Да не умею я так. Я умею только…

– Работать! – Хором перебивают друзья и ржут откровенно надо мной.

– Ой, – отмахиваюсь. – Да кого я вообще слушаю? Два отпетых холостяка собираются учить меня, как правильно строить крепкие отношения. Вы себя видели вообще? Когда у вас последний раз была девушка?

– У меня – сегодня утром, – пожимает массивными плечами Тамир.

– У меня и сейчас есть. Вон, ИринВасильна по квартире топчется, ищет меня по углам, думает, я с ней в прятки играю.

– Да я про нормальную девушку! Нормальные крепкие отношения, основанные на доверии и взаимном уважении, а не животном желании трахать то, что движется.

– Желание трахать то, что движется, Максимка – это один из основополагающих факторов отношений. А что, у тебя с этим проблемы?

Убью!

Убью дебилов сейчас!

Нет у меня никаких проблем. Когда Алиса рядом, я почти невменяем от этого «основополагающего фактора». И это, определённо, очень мешает оставаться в рамках.

– Макс, я всё придумал! – Сташевский хлопает меня по спине. – Тебе нужен широкий жест! Закажи ей огромный букет, какой-нибудь сногсшибательный, от пола до потолка! А потом покатай на вертолёте над ночным городом – пусть почувствует себя королевой. Девчонки такое обожают!

Тароев фыркает, качая головой.

– На кой ей эти букеты и вертолёты? Будь проще, Макс. Закинь её на плечо и утащи в свою берлогу. Чтобы она сразу поняла: мужик серьёзно настроен. Чтобы у неё не осталось ни сомнений в твоих намерениях, ни шансов на побег.

Я смотрю на них, пытаясь понять, говорят ли они это всерьёз.

Наконец, выдыхаю.

– Идиоты. Вы оба.

– Да что опять не так?

– Мы с ней очень плохо расстались. Очень, – говорю с нажимом, надеясь, что мои друзья хоть на минуту поймут серьёзность ситуации. – Если я просто подойду и скажу, что хочу вернуть отношения, она пошлёт меня лесом. Ещё и посмеется вдогонку.

– И будет права, – Стас вытаскивает телефон, что-то шустро набирает. – Слушай, Макс, у меня идея. Можно пробить её, узнать, чем она живёт вообще. Поставим червя в её комп – прочекаем все личные переписки. Я как раз на прошлой неделе закончил писать код, который взламывает почти любую систему безопасности. Мой подарок тебе, дорогой друг.

– Не нужно.

– Уже скинул. Не благодари.

– Нет, – отрезаю жёстко. – У меня есть принципы. Шпионить за ней – это низко.

Тамир поднимает брови и одобрительно кивает.

– Ладно, главный моральный компас страны. А какой у тебя тогда план? Как ты собираешься её вернуть?

– Я внедрюсь в её жизнь, – отвечаю, не отрывая от друзей взгляда. – Заполню собой всё её свободное время. Стану тем человеком, с которым ей придётся постоянно считаться. Она будет просыпаться с мыслями обо мне и засыпать с мыслями обо мне. Постепенно в её жизни и её голове не останется места для кого-то другого.

Тамир фыркает и, не скрывая иронии, цокает языком:

– Макс, это гениально. Или можно просто сказать ей, что у тебя есть чувства? Как, знаешь… Ну, в нормальных отношениях.

– Нет. С Алисой так не прокатит. Это должен быть полный хардкор.

И начнётся он уже завтра…

Глава 7

Алиса.

Захожу домой, уставшая, нетвёрдо стоящая на подкашивающихся ногах.

– Я дома! – Кричу с порога.

Топ-топ-топ.

Маленькие ножки шлёпают по полу.

– Ма-а-а-ма приехала! – Лёля с разгона врезается в мои колени. Обнимает со всей силой, на которую способна.

– Привет, искорка, – лохмачу огненную макушку. – А где наша Карина?

Сгребаю дочь в объятия и целую звонко в усыпанную веснушками щёчку.

– Карина на подзарядке.

– Делает зарядку? – Удивляюсь. Не замечала раньше за сестрой тяги к спорту.

– Да нет, мам, – морща носик, смеётся Лёля и диктует мне по слогам: – Она под-за-ря-жа-ет-ся.

С дочкой на руках прохожу в зал. Карина, с видом глубоко несчастного человека, валяется на диване, закрыв глаза предплечьем.

Карина сейчас учится в педагогическом, а так как снимать собственное жильё она не хочет, ей приходится помогать мне с дочкой, когда я застреваю на работе или разруливаю жизненные катастрофы вроде сегодняшней.

– Подъём, – толкаю сестру в бок.

– Да не сплю я, – бубнит. Садится, зевая, и сканирует меня взглядом. – Бог мой, Алиса, ты выглядишь…

– Так, будто мой придурошный бывший сначала перекупил моё издательство, довёл меня до ручки, вынудил уволиться, а потом на серьезных щах заявил, что увольняться мне не положено?

– Ну… Я хотела сказать «нервно», но твой вариант тоже неплох, – соглашается Карина, и Лёля серьёзно кивает, будто всё понимает.

Вообще-то, я бы не удивилась, если бы она и правда поняла: в свои четыре года она так рассуждает, что иногда я ощущаю себя несмышлёным ребёнком в нашем тандеме.

– Мама, кстати, у меня для тебя важные новости, – торжественно объявляет Лёля, поправляя свою аккуратную косичку.

– Да, слушаю внимательно.

– Меня Андрюша в садике обижает.

Хмурюсь, чувствуя, как моя материнская ярость моментально набирает обороты.

– Как обижает?

– Обидно!

– Что именно он делает? Он ударил тебя? Толкнул?

– Нет, мам. Ну, он задирается. Мои игрушки отбирает, а ещё… Ещё за косичку дёрнул.

– Ох уж эти мужчины, – вздыхаю. – Лёль, да он просто тобой увлечён.

– Увлечён?

– Нравишься ты ему.

– Странный он. Почему, если я ему нравлюсь, он ведёт себя как дурак?

Карина хихикает, а я поджимаю губы, обдумывая ответ.

Ох, Лёля, если бы я знала, я бы, наверное, карьеру психолога построила!

– Видишь ли, Оленька, мужчины почти всегда ведут себя как дураки, когда им нравится женщина.

– Почему?

– Кто ж их знает? Наверное, гормоны шалят.

– Гор-мо-ны, – медленно повторяет Лёля, будто пробует слово на вкус. – Мам, а почему эти гормоны шалят? Их что, мама не воспитала?

Карина давится смешком, а я начинаю задумываться, не готовлю ли я себе проблем на будущее, прививая ребёнку излишне скептическое отношение к мужскому поведению.

– Это длинная история, искорка. Как-нибудь, когда ты подрастёшь, я тебе всё объясню.

На кухне завариваю чай, разливаю по чашкам. Зову девчонок к столу.

Лёля появляется с моим калькулятором в руках, щёлкает по кнопкам с максимально серьёзным видом, как будто решает судьбу бюджета нашей семьи.

– Что считаешь?

– Я хочу узнать, сколько денег нужно, чтобы купить садик, и всех детей отправить к бабушке на каникулы.

Бровки Лёли хмуро сведены над переносицей, губки сложены суровой линией.

Иногда я смотрю на неё и невольно думаю, что она просто копия Максима. Тот же сосредоточенный взгляд, те же манеры.

И если бы не её ярко-рыжие волосы и веснушки, я бы даже решила, что моего в ней ничего нет.

– А мой блокнот случайно не у тебя? – спрашиваю я, надеясь вернуть в хозяйство ещё какие-нибудь украденные офисные принадлежности.

– Нет, твой блокнот скучный, – отмахивается она, забрасывая калькулятор на стол.

Карина ловит мой взгляд.

– Алиса, я хотела напомнить, что у меня со следующей недели начинается практика в училище, – сестра разворачивает конфету, сует целиком в рот. – Не шмогу быть так чашто на подхвате.

– Сначала прожуй – потом говори, – журит пальчиком Лёля.

– Вот, слушай ребёнка. Я помню про твою практику, не переживай.

– Справитесь?

– Куда мы денемся? Конечно, справимся.

В конце концов, не могу же я держать бедную девочку в заложниках, лишая её будущей карьеры.

– А про бывшего… Ты не шутила, да?

Закатив глаза, хватаюсь за горячую чашку чая.

Одной лишь мысли о Куравине достаточно, чтобы озябли от холода кончики пальцев.

– К сожалению, это чистая правда. Максим Куравин действительно выкупил издательство и меня впридачу. Можешь поздравить меня с чудесной встречей с прошлым.

Лёля внимательно смотрит на меня, как будто что-то обдумывает. Вижу, что зреет в её голове очередной «взрослый» вопрос.

– Мам, а почему твой бывший тебя купил?

Я вращаю глазами, представив на мгновение, как завтра Лёля со святой простотой четырехлетки объявляет всем в садике, что маму купил её бывший. В этом возрасте у детей ведь нет тормозов: все, что приходит на ум, тут же озвучивается.

– Искорка, я не так выразилась. Он просто купил компанию, в которой я работаю.

Лёля серьёзно смотрит на меня, чуть склонив голову вбок.

– А почему это плохо?

– Потому что… Потому что он, Лёля, надутый индюк, который диктуем всем, как им жить, работать и даже дышать! Вечно всем недовольный. Мама его не научила улыбаться!

– Ему просто нужно дать конфету.

– Конфету?

– Если кто-то грустный, надо ему дать конфету и включить мультики. Мне это всегда помогает.

Она быстро стягивает со стола конфетку, суёт её в карман и убегает к себе в комнату, оставив нас с Кариной обескураженно смотреть ей вслед.

– У тебя очень мудрая дочь. Прислушайся к совету.

– Он растоптал меня, а я ему конфеты потащу? Может, мне ему ещё букет заказать? Он козёл. Ненавижу!

– М-да, печалька… И когда ты собираешься рассказать ему про Лёлю?

– Сбрендила?! – Шиплю на сестру, гневно сверкая глазами. – Я ни за что о ней не расскажу!

– Но он же отец, он имеет право знать.

– Не имеет! Он – не имеет! Лёля только моя. Точка. Когда я давала ему шанс узнать о ней, он отказался меня слушать. Теперь я отказываюсь говорить. Он выбрал холдинг, а не семью.

Карина озадаченно чешет затылок, медленно и громко отхлёбывает чай.

– Да что плохого произойдёт, если он узнает?

– Вот именно! Я понятия не имею, что может произойти. Меня устраивает моя нынешняя жизнь, и я ничего в ней менять не планирую. Куравин непредсказуем. Вдруг в нём взыграют отцовские чувства и он решит своё отсутствие компенсировать гиперприсутствием? Оно мне надо, скажи?

– Нет, но…

– Или, что ещё хуже, Куравин воспримет за личное оскорбление тот факт, что я скрыла от него дочь. Он может провести ДНК-экспертизу и забрать у меня дочь, лишив родительских прав. Поверь мне, у него хватит и денег, и влияния.

– Ты серьёзно думаешь, что у него хватит совести, чтобы такое провернуть?

– У Куравина нет совести, Карина. Поверь мне, я знаю это наверняка.

Карина долго молчит, задумчиво теребя край своей кофты.

– Ну и что ты собираешься делать с этим свалившимся на голову «счастьем»?