Я обдумываю эти слова, наблюдая за языком его тела. Мой гнев подобен огню, но ярость Рохелио обжигает, словно лед, и я чувствую, как холод разливается по комнате. Я убеждаю себя не придавать этому значения. Возможно, он злится не из-за меня, а просто из принципа. В любом случае мне все равно. Если он эмоционально заинтересован в устранении Алекса, как угрозы, мне это выгодно, независимо от его объяснений.

– Если ты кому-нибудь расскажешь об этом, я тебя уничтожу.

Его полные губы кривятся в усмешке, когда он направляется к выходу.

– А вот и Алия, которую я знаю.

От этой беззаботной улыбки мне становится не по себе, и я начинаю сердиться.

– Мне не нужны подачки, Рохелио. Я не забыла, что Лили знает конфиденциальную информацию, в которую не посвящен даже Кейн. А это говорит о том, что твоя безупречная система безопасности все же не такая уж и безупречная. Ты, наверное, думаешь, что если поможешь мне, то я буду настолько благодарна, что забуду о твоих недоработках.

Рохелио останавливается на полушаге и поворачивается ко мне. Его по-мальчишески красивое лицо становится суровым.

– Алия, это ты позвонила мне. Помнишь? Ты велела мне приехать сюда. Ты могла бы рассказать мне о Галлагере, не вдаваясь в подробности. И я не стал бы спрашивать, потому что это не мое дело, но ты выложила все. Потом захотела потрахаться. И я не возражал. Я уже говорил это раньше: ты хороша в постели. В итоге я остался на ночь. Если теперь ты чувствуешь себя слишком уязвимой, просто признайся в этом. Не пытайся поставить меня на место, где я, по-твоему, должен быть.

– Это самое эгоистичное…

– Заткнись! – рявкает он. – А что касается моей системы безопасности, она неуязвима. Но не только она хранит твои секреты, так ведь? Когда дело доходит до утечки информации, тебе стоит сомневаться не в программном обеспечении, а в своих доверенных лицах.

Я поджимаю губы. Дариус – единственный, кто знает о планируемом строительстве нового исследовательского центра в Сиэтле и о моих инвестициях в строительную компанию, которая этим займется. Как директор «Бахаран-фарма» и семейный адвокат Рамин проверил законность моей доли, но он не в курсе моего плана.

– Как и зачем моему сыну делиться конфиденциальной информацией с женой своего брата? Женщиной, которую мы едва знаем. Нет, она узнала об этом каким-то другим способом.

Мне хочется назвать ее самозванкой, мошенницей, загадкой, женщиной, чьи мотивы пока неизвестны и которой нельзя доверять. Но я больше не буду делиться с Рохелио компроматом на свою семью. То, что он уже знает, достаточно опасно.

– Я могу доказать, что моя система не подвела. А ты можешь сказать то же самое? – Он поворачивается ко мне спиной. – Мне нужно идти.

– Стой. – Я встаю, ненавидя себя за то, что вдруг так остро осознаю свою наготу. Я вызывающе вздергиваю подбородок. Я вернула себе сексуальность, и ничто не сможет отнять ее у меня снова.

Он вопросительно приподнимает брови и удерживает мой взгляд, пока я пытаюсь собраться с мыслями. Многое стоит на кону, и меня охватывает тревога. Я всегда представляла, что если когда-нибудь снова встречусь со своим насильником, то испытаю праведный гнев. Вместо этого мой страх был настолько велик, что я до сих пор чувствую его отголоски.

Кто я?

Борец. Выжившая. И все же при одной только мысли об Алексе я будто внутренне съеживаюсь.

Рохелио снова ухмыляется. Я ненавижу его ухмылку. Она напоминает о том, с каким презрением он ко мне относился раньше. Какого черта я хочу? Какое его отношение успокоило бы меня?

– Послушай, – ухмыляется он. – Не переживай по поводу вчерашней ночи. Я просто хороший парень и помогаю человеку, которого знаю. – Его ухмылка превращается в широкую улыбку, и мне снова становится не по себе. – А теперь я пойду, мне нужно собираться на работу, где мне предстоит провести оперативное расследование.

Он выходит из моей спальни, и я следую за ним. Я наблюдаю, как он пересекает гостиную, его темная фигура выделяется на фоне белоснежного декора.

– Хорошие парни не изменяют своим женам, – бросаю ему вслед.

Рохелио продолжает идти и останавливается только у входной двери, положив ладонь на дверную ручку. Он парень, с которым я иногда трахаюсь, я знаю его много лет, но в то же время – не знаю вообще.

– Если бы ты когда-нибудь потрудилась заглянуть в мое личное дело, то знала бы, что я не женат.

У меня перехватывает дыхание. Он носит обручальное кольцо на безымянном пальце и часто упоминает о жене.

– Ты солгал?

Он небрежно пожимает мощными плечами, вызывая воспоминания о том, каково это – быть прижатой под этим мускулистым телом и чувствовать его движения над собой.

– Недоступность сразу проясняет ситуацию.

Его заявление снова меняет наши взаимоотношения. Будучи женщиной, чья жизнь была разрушена мужем-изменщиком, я не испытываю никакого уважения к неверным мужчинам. Однако мужчина, боящийся серьезных отношений, – это уже вызов.

Дверь закрывается за ним, когда я произношу:

– Спасибо, Рохелио.

– Да не за что, – бросает он в ответ, не останавливаясь.

Безопаснее было бы позвонить Рамину. Мой младший сын ценит семью совсем не так, как другие мои мальчики. Но я не позволю, чтобы мои дети при взгляде на меня испытывали ужас и жалость. Я – опора нашей семьи, и ничто не сможет ослабить мое положение.

Я всегда могу уволить Рохелио, но со своими детьми буду рядом до конца их жизни.

7
Лили

Смотреть, как ты уходишь, – мучительно. Но тебе не следует этого знать, так же, как и причину.

Ты медлишь. Словно читаешь мои мысли и знаешь, что часики тикают, отсчитывая минуты до того момента, когда мне тоже придется уйти. Навсегда.

– Я вернусь поздно, – напоминаешь ты, когда мы подходим к входной двери. – Сегодня вечером мальчишник.

Твой рюкзак ожидает тебя на приставном столике в небольшом коридоре пляжного домика. Тебе приходится ездить из Гринвича в Фордхем, но ты делаешь это ради меня, так как я не хочу рисковать, чтобы нас видели вместе в городе. Не потому, что я тебя стыжусь – мой стыд только мой, а потому, что боюсь.

Моя мать где-то там, и она не должна знать о тебе. Как бы я ни была напугана, когда опустошила ее банковские счета, за твою безопасность я боюсь намного больше. Моя мать гордилась мной, когда я взяла деньги, это доказывало, что мое развитие до ее уровня завершено. Но эта гордость исчезнет, если она узнает о тебе, мужчине, который манит меня к себе, как пламя манит мотылька.

– Оставайся в городе, – говорю я, – если будет слишком поздно и ты выпьешь лишнего.

Обняв, ты ласково притягиваешь меня к себе. Ты точно знаешь, как хорошо наши тела подходят друг другу, как лучше всего прижать мои изгибы к своему мускулистому торсу. Кровь закипает в венах, хотя я все еще слегка возбуждена после секса, которым мы занимались меньше часа назад.

– Я не собираюсь спать вдали от тебя, – решительно возражаешь ты, и я понимаю, что ты приползешь ко мне, если понадобится. Ты обхватываешь мою попку обеими руками, слегка приподнимая, чтобы прижаться своим возбужденным членом мне между ног, и утыкаешься носом мне в шею. – Боже, твой аромат безумно меня возбуждает.

– Кейн. – В одно мгновение меня наполняют истома и похоть, и я страстно тебя хочу. Но я выгибаюсь в твоих объятиях, сопротивляясь этому притяжению.

Взгляд твоих темных глаз, устремленный на мое лицо, согревает, словно я купаюсь в солнечном свете. Ты будто вытащил меня из тени на свет, и мне нравится, что ты вызываешь во мне эти чувства.

Я разглаживаю руками твою футболку на твердой груди.

– Я с радостью опоздаю, – бормочешь ты низким и хриплым от возбуждения голосом. – Ребята могу начать вечеринку и без меня.

Качая головой, я с большим нежеланием отстраняюсь от тебя и делаю шаг назад. На всякий случай захожу на кухню и встаю за кухонным островом. Трудно разорвать нашу связь. Настолько трудно, что это причиняет боль. И я ненавижу это. Мне нужно держаться от тебя подальше, но даже десять дюймов между нами вызывают невыносимую боль.

– Тебе пора идти, – настаиваю я. – Райан – твой лучший друг. Ты спланировал эту вечеринку и все устроил. Ты должен убедиться, что все пройдет гладко.

Ты издаешь утробный рык и сжимаешь руки в кулаки по бокам, борясь со своей дикой жаждой обладать мною. Для нас похоть – это опьяняющая смесь желания, ярости и насилия. Не то чтобы кто-то из нас когда-нибудь причинил боль другому, но мы оба проигрываем битвы и негодуем из-за этого.

Я пыталась заставить тебя возненавидеть меня, сделала все возможное, но этого все равно было недостаточно. Но ты все еще испытываешь этот гнев, и я тоже все еще чувствую его, когда ты прижимаешь меня к себе и занимаешься со мной любовью с такой яростью, что я кричу от удовольствия.

– Я никогда не говорила тебе, что сожалею о том, что случилось с Райаном, – говорю я с глубокой искренностью. – Я знаю, что причинила тебе боль. Но, пожалуйста, не позволяй этому – мне – повлиять на вашу с ним дружбу.

Ты застал Райана трахающим меня. Я этого хотела и специально подстроила. Надеялась, что если ты увидишь меня такой, твое отвращение пересилит похоть и я стану всего лишь незначительным моментом в твоем прошлом, небольшой глупостью в твоей жизни, когда ты вожделел девушку своего лучшего друга, но преодолел это.

– Ты хотела причинить мне боль, – напряженно отвечаешь ты. – Я знаю, и несмотря на это, я с тобой. И в любом случае я шафер Райана и без проблем сообщил бы ему, что теперь ты моя, но ты не позволяешь мне этого сделать, поэтому я держу рот на замке.

– Так будет лучше.

Неспешной походкой ты направляешься ко мне, огибая кухонный остров. Подойдя, берешь меня за руки и переплетаешь наши пальцы.

– Так меньше проблем, – поправляешь ты. – До тех пор, пока не решишь, что я стою того, чтобы остаться со мной.

– Кейн, это не правда!

Но я знаю, почему ты это сказал. И почему ты в это веришь. Тебя слишком часто бросали или отталкивали те, кого ты любишь больше всего на свете. Мысль о том, что тебе предстоит пройти какое-то испытание, чтобы быть достойным меня, разбивает мне сердце. Это я недостойна тебя и всегда буду такой.

– Все в порядке, – заверяешь ты. – Я знаю, что когда-нибудь ты тоже это почувствуешь. И я буду ждать. – Ты улыбаешься так, будто твое ненавязчивое признание в любви совсем не потрясло меня.

Я не могу ответить из-за спазма в горле.

– Я понимаю законы природы, Сетаре. Зачастую самые красивые вещи оказываются самыми смертоносными. – Твои губы изгибаются в улыбке, от которой замирает сердце. – Я вижу это в тебе. Я знаю и принимаю это. Я буду жить с этим так долго, как ты мне позволишь. И если я умру в твоих объятиях, то буду считать это прекрасной, роскошной смертью.

Проклятие… У меня перехватывает дыхание. В этот момент – именно этот переломный момент я никогда не забуду – для меня уже слишком поздно.

Я влюбляюсь в тебя. Безвозвратно.

Ты видишь меня такой, какая я есть, и все равно принимаешь как вторую половинку единой души.

Я никогда даже не мечтала о такой любви. Никогда не надеялась и не желала ее. Даже боялась подумать о ней, потому что знала это закончится тем, что кто-то окажется в могиле. Но теперь каким-то образом, я держу этот драгоценный дар в своих руках. Неожиданное сокровище, за которое стоит умереть.

Ради которого стоит убивать.

Наклонившись, ты прижимаешься своими губами к моим в легком нежном поцелуе.