– Господин адмирал, если мы разделим дивизию на три группы, каждая будет слишком уязвима при обнаружении.

– Верно, – согласился Дессе, – поэтому вам нужно действовать предельно точно по временной шкале. Выход всех трех групп из туманности должен быть одновременным, чтобы у Джонса не было времени реагировать на каждую по отдельности. Сразу после выхода – концентрированный удар по внутреннему кольцу блокады, непосредственно по «Юте». Одной из главных наших задач – спасение вице-адмирала Кантор…

Старый адмирал сделал паузу, оценивая реакцию офицеров, которая была положительной. Затем продолжил, перейдя к ключевому элементу плана:

– Особое внимание в этой миссий я уделяю мадьярам–штурмовикам полковника Шварценберга из 2-й «ударной» дивизии. Эти ребята пойдут на все, чтобы спасти свою командующую.

Он вывел на голограмму увеличенное изображение флагманского линкора Джонса – «Юты».

– В момент, когда наша основная эскадра схватится с 34-ой «резервной» и когда 1-я «ударная» дивизия начнет атаку на построение противника в «фланга», три группы 2-ой «ударной», используя прикрытие общего боя, подойдут максимально близко к «Юте». Штурмовые модули с щитоносцами и «морпехами» Северного флота будут запущены практически в упор. При таком расстоянии у противника не останется времени ни сманеврировать, ни организовать эффективную оборону, – командующий Дессе увеличил проекцию внутренних отсеков флагмана Джонса. – Щитоносцы должны пробиться к каютам для высокопоставленных пленников – это верхняя палуба, сектор C по стандартной планировке линкоров такого класса. Наша задача – освободить вице-адмирала Кантор и успеть вернуться к собственным кораблям.

– Вы сказали «наша» задача? – переспросил Павла Петровича, внимательно слушавший его контр-адмирал Котов.

– Да, и я не ошибся, – утвердительно кивнул командующий. – Потому, как лично возглавлю абордаж «Юты»…

– Это… Это очень рискованно, – выдавил из себя Пантелеймон Матвеевич, под изумленные возгласы и взгляды присутствующих офицеров.

– В окружении мадьяр в лучшей боевой экипировке я рискую не больше, чем все вы, господа, – ухмыльнулся Павел Петрович. – К тому же вы все должны понимать, что по-другому я поступить просто не могу…

– Однако гибель одного и даже всех нас не идет ни в какое сравнение с вашей, адмирал, – замотал головой Пантелеймон Котов, в одночасье осознавший, что старик после поражения у Новой Москвы-3 и известия о пленении Доминики Кантор совсем слетел с катушек и относится сейчас к своей собственной жизни, как к чему-то незначительному.

Павел Петрович покачал головой:

– Если вы намекаете на то, что таким образом я решил покинуть этот мир, то вы глубоко ошибаетесь, – произнес командующий с холодной улыбкой. – Я не для того сорок лет бороздил просторы Ойкумены, выиграв более ста сражений, чтобы вот так легко уйти и позволить победить всем этим ублюдкам, что возомнили себя великими космофлотоводцами…

– Но, господин адмирал…

– Оставим эту тему, Пантелеймон Матвеевич, – строго посмотрел на своего подчиненного Дессе.

Котов обреченно кивнул, а Павел Петрович продолжил объяснять тактические детали операции, расписывая роль каждого подразделения, временные интервалы и сигналы для координации. Особое внимание он уделил организации отступления кораблей 2-ой «ударной» после извлечения Доминики Кантор с вражеского корабля. Весь план был просчитан с точностью до минуты, как и всегда у «Северного Лиса».

– И помните, – подчеркнул он, – основная цель операции – вице-адмирал Кантор. Она – ключевой офицер нашего флота и владеет критически важной информацией.

Никто из присутствующих не осмелился заметить, что в голосе адмирала при упоминании Доминики звучали нотки, выходящие за рамки простой военной необходимости.

– После освобождения вице-адмирала, – продолжил Дессе, – мы перегруппируемся и приступим ко второй фазе операции, а именно – полному уничтожению 34-ой «резервной» дивизии. Действовать будем вкупе с эскадрой, запертой в Кроншадте…

– Господин адмирал, есть еще один момент. По нашим данным, в последние часы Джонс стал активно перемещать свои корабли между внутренним и внешним кольцом блокады. Возможно, он что-то подозревает или готовит собственную операцию.

Дессе задумчиво постучал пальцами по тактическому столу:

– Это может быть как реакция на возможное появление нашего флота, о чем американец догадывается, зная информацию о нашем отбытии из «Новой Москвы», так и подготовка к штурму самой крепости. В любом случае, нам нужно ускорить операцию. Поэтому приказываю кораблям переходить в режим ускорения… Господа, у вас есть шесть часов на все приготовления.

Он обвел взглядом своих офицеров:

– Эта операция критически важна для всей нашей кампании. Мы понесли серьезные потери у Новой Москвы-3, и в глазах многих сейчас выглядим ослабленными. Успешное освобождение вице-адмирала Кантор и снятие блокады с Кронштадта покажет всей Империи, что Северный космический флот по-прежнему сила, с которой необходимо считаться…

Когда офицеры разлетелись по флагманам для подготовки своих подразделений, Дессе остался один у тактического стола. Он еще раз внимательно изучил голографическую проекцию блокированного Кронштадта, мысленно прокручивая детали предстоящей операции. Затем его взгляд задержался на изображении линкора «Юта», где содержалась Доминика Кантор.

– Держитесь, моя дорогая, – тихо произнес он. – Я скоро…

Огни голограммы отражались в его глазах, придавая им опасный блеск хищника, готовящегося разорвать свою жертву…

Глава 2

Тюремный отсек линкора «Юта» был окрашен в тот особый оттенок серого, что безошибочно сигнализировал о своем назначении даже без опознавательных табличек. Металлические стены здесь казались еще более плотными и неприступными, словно созданными не только удерживать пленников внутри, но и отсекать любую надежду на спасение.

Два штурмовика, молчаливые и сосредоточенные, сопровождали вице-адмирала Илайю Джонса по тускло освещенному коридору. Эхо шагов отдавалось от стен, создавая ритмичный звуковой фон, который прерывался лишь тихим, но отчетливым металлическим постукиванием бронированных ботинок космопехов о палубу.

Джонс был спокоен и собран, как перед важной боевой операцией, лицо сохраняло бесстрастное выражение, выдавая человека, привыкшего когда надо держать эмоции под контролем. Но во взгляде темных глаз мелькало нетерпение – этот допрос продолжался уже четвертые сутки, и результатов все еще не было.

– Мы прибыли, господин вице-адмирал, – доложил старший сержант, останавливаясь перед усиленной дверью в конце коридора.

Джонс кивнул:

– Оставайтесь снаружи. Если услышите что-то подозрительное – немедленно входите.

– Есть, господин вице-адмирал! – конвоир отдал честь и занял позицию рядом с дверью.

Тяжелая пневмо-дверь отъехала в сторону с еле слышным шипением гидравлики, и Джонс шагнул внутрь. Камера была аскетичной даже по меркам военного корабля – металлический стол, два таких же стула, узкая койка, прикрепленная к стене, и санитарный отсек, отделенный полупрозрачной перегородкой. Ни единого предмета, который можно было бы использовать как оружие. Даже температура здесь поддерживалась на уровне чуть ниже комфортного – не пытка холодом, но достаточно, чтобы пленник постоянно чувствовал легкий дискомфорт.

Доминика Кантор сидела на металлической койке, закованная в специальные кандалы, блокирующие возможность ходить. Её руки были скованы впереди, позволяя минимальную подвижность, достаточную лишь для базовых действий. Следы пыток были очевидны – синяки цвели на скулах и подбородке, запекшаяся кровь темнела на разбитых губах, а под правым глазом наливался свежий кровоподтек. Темные волосы, обычно аккуратно собранные в уставную прическу, сейчас спутанными прядями падали на лицо.

Но в зеленых глазах Доминики не было и тени покорности. Она смотрела на Джонса не как пленница на своего тюремщика, а как равный противник, временно оказавшийся в невыгодном положении.

– Доброе утро, вице-адмирал Кантор, – произнес Илайя Джонс с обманчивой вежливостью, подходя к столу. – Надеюсь, вы хорошо отдохнули.

Доминика не удостоила его ответом, лишь слегка приподняла подбородок, демонстрируя презрение. Тогда Джонс положил на стол инфопланшет и толкнул его в её сторону.

– Коды доступа к хранилищам Кронштадта, – без предисловий сказал он. – Я устал от этих игр, Кантор. Каждый час промедления стоит жизней вашим подчиненным.

Металлические пальцы протеза отбили короткую дробь по поверхности стола – единственный признак нетерпения, который позволил себе американец.

– Назови коды, и я гарантирую экипажу «Звезды Эгера» и другим экипажам, захваченных мной кораблей, жизнь, – добавил он, переходя на «ты» в попытке подчеркнуть ее подчиненное положение.

Доминика медленно подняла голову, и на ее губах появилась бледная тень улыбки.

– Вы действительно верите, что казна поможет вам вернуть расположение императора? – её голос звучал хрипло от обезвоживания, но в нем по-прежнему слышалась сила и уверенность. – Наивный «янки».

Джонс оставался внешне невозмутимым, но опытный наблюдатель заметил бы, как напряглись мышцы его челюсти. «Янки» – в устах имперских офицеров это звучало почти как оскорбление, напоминая Илайе о его происхождении, которое он сейчас, став адмиралом Российской Империи так стремился забыть.

– Не понимаю, о чем ты, – холодно ответил он. – Я присягал Ивану Константиновичу и верен своей присяге. В отличие от некоторых.

– Ваша присяга не стоит и корабельных отходов, – парировала Доминика. – Императору никогда не нужны будут перебежчики.

– Оставь эти громкие слова, – отмахнулся Илайя. – Ты слышала, что я от тебе хочу? На что ты надеешься, упорствуя?

– Тебе не понять, «янки», – снова огрызнулась Доминика.

– Наивен тот, кто верит, что Дессе примчится тебя выручать, – Джонс решил сменить тактику, нанося удар по больному месту. – Старик сейчас зализывает раны после разгрома у Новой Москвы и охотится за Зубовым, а не думает о твоем спасении. Ты брошена на произвол судьбы, вице-адмирал Кантор. И всеми забыта.

Но вместо ожидаемой реакции – отчаяния или страха – Доминика лишь холодно усмехнулась:

– Тогда зачем тратить время на допросы? Если я так ничтожна для адмирала Дессе, почему бы просто не расстрелять меня и не штурмовать крепость?

В ее вопросе была безупречная логика, и Джонс это понимал. Он подошел ближе, нависая над сидящей пленницей.

– Потому что я человек прагматичный, – медленно произнес он. – Зачем терять собственные корабли и людей, если можно получить желаемое переговорами? Ты можешь спасти своих подчиненных, Кантор. Один твой приказ – и гарнизон Кронштадта сложит оружие. Все останутся живы.

Джонс наклонился, его глаза сузились:

– Даю тебе последний шанс. Прикажи своим офицерам сдать крепость, и я гарантирую всем безопасность и сохранение жизней.

На мгновение Доминика опустила глаза, словно впервые серьезно обдумывала предложение. Джонс затаил дыхание, чувствуя приближение перелома. Неужели эта несгибаемая женщина наконец сдается?

– Возможно, вы правы, – тихо произнесла она. – Я должна думать о людях, о своих подчиненных…

– Именно, – поспешил подтвердить Илайя, скрывая торжество в голосе. – От тебя требуется лишь отдать приказ о сдаче крепости. Я гарантирую, что ни одного волоса не упадет с голов тех, кто сложит оружие. Ты же понимаешь, что их жизни мне ни к чему!

– И как вы представляете эту передачу приказа? – спросила Доминика, все еще не поднимая глаз.

– Очень просто, – Джонс достал из кармана маленький коммуникатор. – Мы установим связь с командным центром крепости. Ты отдашь распоряжение. И всё…

Доминика медленно кивнула, словно соглашаясь.

– Дайте мне инфопланшет, – попросила она, указывая скованными руками на устройство, лежащее на столе. – Я запишу коды доступа.