С приходом Исхаковой в мой институт и мою группу все раскалывается. Она вносит сумятицу в мой мир, и это еще один пункт в длинном списке «Почему я ненавижу Анечку».

Ложусь на кровать и поворачиваю голову к окну.

Если ехать вдоль улицы, через пять домов будет один из тех, что принято называть дворцами. Именно в таком и живет Исхакова. Высоченный каменный забор, колонны, входная зона в форме полукруга. В качестве охраны две собаки. Кличек не знаю, но они довольно большие. Думаю, натренированные.

Спальня Анечки так же, как и моя, на втором этаже, третье окно от центрального. У нее даже свой балкон имеется. Говорю же, принцесска.

Все это я выяснил за день.

Телефон пиликает, оповещая о входящем сообщении.

Подавляю смешок и тупо улыбаюсь.

Анечка Исхакова. Посылает мне слова проклятий? Обещание скорейшей расправы? Хочется растянуть ее ожидание, как она мое. Я целых два дня ждал реакции на мою фотку, а она, сука, на второй день только ответила.

Что ж, вопреки всеобщему мнению, ее терпение совсем неженское. А я просто ненавижу ждать. Открываю сообщение. Замираю.

Злость нарастает. Чувствую, как дымятся ладони, как покалывают подушечки пальцев и как на глаза будто надели шоры. Я не вижу ничего кроме этого:

То, что на экране Исхакова, я понимаю по губам. Кроме них только ее сиськи в корсете или что это, и крошечные стринги. Вокруг темно, цвет ее кожи молочный, светится. Белье красное, вызывающе-сексуальное. Ам-м, развратно.

Ей идет.

Смеюсь в голос. Отворачиваюсь, вновь в экран впериваюсь. Он еще таким маленьким стал казаться.

«Я подумала, что ты не рассмотрел».

Читаю и пролистываю вверх.

Ну ладно, сиськи классные. Но ей я этого никогда не скажу.

Отбрасываю телефон, по комнате расхаживаю. Любопытно, у кого она больше, у меня или у нее? Исхакова принцесска, по-любому ей выделили самую большую.

«Нравится, Градов?».

Вот ведь сука.

Блокирую телефон, отбрасываю. Она вместо лекции поехала покупать себе белье? Не плакала, не пряталась, а тупо поехала в магазин за трусами и лифчиком. Она нормальная?

Кидаюсь за брошенным телефоном и вновь открываю. Увеличиваю. И сиськи, и губы.

«Не боишься, что в группу скину? Разлетится по всему институту».

«Фотки того, как ты мне мстишь, разлетятся, а эти… Твой личный архив. Никто не посмеет на них глазеть. Потому что недостойны. Так ведь, Матвей?»

Признаю, она неглупа. Не слишком умная, но и не тупая девка, каких сотни в институте. Исхакова – коварная дрянь, от которой следует держаться подальше. Или проучить сильнее, чтобы не лезла и знала свое место.

«Так. Поделишься еще фотками? А то я тебе член, а ты мне прикрытые сиськи».

Пишу, отправляю.

Пиздец. Это гребаный флирт? Прелюдия по сообщениям?

«Значит, понравились».

Мечусь по комнате, раздираемый ненавистью, раздражением, смехом и чертовым возбуждением. Зная, кто именно причина всех ощущений, мне хочется придушить сначала Исхакову, а потом повеситься самому.

«Да», – написав, стираю.

«Понравились», – снова стираю. У Анечки отображается моя замедленная реакция, и это злит.

«Будем считать, что да. Надеюсь, ты запомнил все детали».

Пока читал, сообщения резко сдвигаются, и я понимаю, что сука-стерва удалила фотографию у меня. Конечно же, я не успел сохранить.

Прокручиваю ленту. Вдруг ошибся. Но нет. Переписка целая, а сисек нет.

«Как же глупо, Анечка. Фотки твоих голых сисек разлетелись по всем чатам».

Я не проверял.

«Пусть и так. Но все равно тебе будет нужна именно эта. И представлять ты меня будешь именно так, как на этой фотке. Упс, а где она?».

Как у нее так получается? Мне и правда на хрен не нужны те фотки. Я и так видел все вблизи. Грудь небольшая, сосочки-бусинки. Кожа была покрыта мурашками. Когда увидел слезы, решил, что выиграл. Недооценил я Анечку.

Ну, по крайней мере, не было истерики. Терпеть их не могу.

«Сука», – пишу. Невозможно больше сдерживаться. Меня начинает мутить.

«Придурок», – отвечает.

Значит, война продолжается.

Глава 18. Аня

Олеся, Лена, Света, Дина… Изучаю девчонок, пока те рассаживаются за столы.

– Привет, Аня, – дружно здороваются, как и не было вчера того пятиминутного позора.

Киваю и улыбаюсь им, когда мысленно пытаюсь вычислить предателя. Не поверю, что Градов провернул все один. Ему нужен был кто-то из девчонок, чтобы, как минимум, донести о моих решениях и действиях в женской раздевалке.

Или… Это вовсе Бажена?

– Как ты? – Олеся садится рядом со мной и спрашивает так, чтобы никто не слышал.

А если это Олеся? Из всех девчонок нашей группы с ней я общаюсь больше всего.

– В смысле, как я?

– Градов вчера перегнул, – поднимает брови и вновь шепчет.

Я запуталась. Понять, кто друг, а кто нет, становится сложнее.

– И он за это ответит, – сквозь зубы говорю.

В этот момент входит Его Величество. Наши взгляды, как магниты, сталкиваются. Меня разрывает изнутри, и перед глазами проигрывается сцена, где я нападаю на Градова и откручиваю ему голову. Ну, примерно так, как это было в видениях Элис из «Сумерек».

Моргаю. Видение исчезает. Вместо него – ухмылка Матвея, пропитанная наглостью насквозь. Он помнит меня с той фотки, которую отправила ему вчера. И каждый его шаг до парты сзади меня говорит об этом.

– Ты можешь удалять сколько тебе хочется, но я отличаюсь фотогеничной памятью, Анечка, – нашептывает, проходя мимо.

– На это и был расчет, Градов.

Моя рука на спинке стула. Матвей наклоняется ко мне через свою парту. Мы примерно на таком же расстоянии были друг от друга вчера.

– Признай уже, что тебе понравилось, – подвигаюсь ближе.

У него новый парфюм. Его футболка идеально выглажена, и он надел ее под низ рубашки, которая полностью расстегнута. Вся одежда сильно контрастирует с цветом его кожи и волос. Да и жуткие татуировки продолжают просвечиваться сквозь ткань.

– Вчерашнее твое выступление? Разумеется.

Скотина.

Я же плакала. А со мной это бывает редко.

– Но ты меня удивила, Исхакова, – откидывается и продолжает сверлить меня чернеющим взглядом.

С каждой фразой Градова мне становится сложнее понимать, что он готов вынести на публику, а что нет. Вот сейчас Мот говорит громко, привлекая внимание всех к нашему разговору. А тема личная, та, что только между мной и ним. Это особый слой ненависти, похожий на флирт, но им не является.

Сложно все. Неописуемо.

– Ты не плакала где-то в уголочке, не нажаловалась папочке… – театральная пауза, в течение которой я догадываюсь – Матвей знает, кто мой отец.

Градов рыл под меня. Мне кажется, я слегка побледнела, потому что выражение лица Матвея стало более радостным и довольным.

– Анечка поехала воплощать свой маленький протест, – говорит, заправляя мне за ухо выбившуюся прядь.

Он задевает шею. Вновь врезаемся взглядами. По позвоночнику сверху вниз вереницей струятся разряды. От них жар, задержка дыхания.

Отстраняюсь от Градова и отворачиваюсь.

Тахикардия.

Как же я ненавижу этого заносчивого типа.

Половину лекции прослушала. Сидящий сзади меня Матвей отвлекал только тем, что сидел и дышал мне в спину. Она горела, словно меня опаляли солнечными лучами через озоновые дыры.

Мне хотелось задеть Градова и выбить его из игры уже сейчас.

– И последнее. В этом году у нас состоится конференция, которая будет проходить в стенах нашего института. Мне бы хотелось, чтобы в ней приняли участие лучшие из лучших. От каждой группы по одному человеку. И у нас это…

Мот усмехается на всю аудиторию. Его расслабленность и уверенность в себе чувствую всем телом. И вновь мысленно откручиваю ему голову и бросаю ту под ноги преподу.

Аж из горла победный хрип рвется, и я откашливаюсь.

– Матвей? Ты готов?

– Конечно, – режет своим твердым согласием Градов.

Как специально, Матвей задевает своими длинными ногами мои. Демонстративно громко извиняется под общий шум с парт парней.

Я поднимаюсь, привлекая к себе все внимание.

– Вообще-то, Матвей Градов выступал на этой конференции в прошлом году, – пока говорю, смотрю ровно в глаза профессору.

– Все верно, – отвечает.

– Честно ли это по отношению к остальным? По сути, Вы лишаете других шанса показать себя.

В аудитории тишина.

Градов уже не такой расслабленный. Он сел ровно, подогнув ноги под стул. Взгляд сосредоточен на мне, и я все это чувствую: его позу, напряжение, смену настроения. Возможно, улавливаю пульс.

В желудке долгожданное тепло.

Шепот по всему классу выманивает мою улыбку. Скромную, но долгожданную.

– Видите ли, в чем дело, Анна, – профессор, и по совместительству наш куратор, поправляет очки. Его взгляд резко опускается на свои конспекты, когда мой продолжает смотреть прямо на преподавателя. – Матвей Градов является лучшим учеником на курсе. Это показал прошлый год, по которому мы и ориентируемся. А в этой конференции принимают участие…

– Лучшие.

– Ну вот видите, Вы понимаете.

– Но я тоже хочу принять участие. А с результатами моего прошлого года Вы можете ознакомиться в деканате в личном деле.

Градов раздраженно вбирает в себя воздух и еще более раздраженно выдыхает. Он на пределе. От него фонит яростью, которая, как это ни странно, является моим топливом. Горы могу свернуть, только бы увидеть его раскуроченное злостью лицо Матвея.

Трон короля пошатывается. И как же здорово осознавать, что ножки этого трона пооткручивала я.

– Что ж, – профессор явно в замешательстве.

– Не все парням участвовать, правда? Мы же не хотим, чтобы наш институт считали приверженцем половой дискриминации?

– Верно.

Девчонки потихоньку начинают поддерживать. Это модно сейчас – говорить о правах женщин и все такое. Мне, по большому счету, плевать, но раз работает, почему бы не воспользоваться такой схемой?

– Значит, вместо Градова иду я, – вопроса в моем предложении нет, лишь твердое намерение. И я чуть поворачиваю голову, чтобы взглянуть на Матвея.

Он не смотрит. Уставился куда-то с поджатыми губами, а я от счастья визжать готова.

– Да, у меня вопрос. Старосту выбирают голосованием, так?

– Так, – усталый голос преподавателя больше подстегивает.

– В этом году голосования не было, а согласно правилам, оно должно проводиться каждый год не позднее середины первого учебного месяца. Уже октябрь как бы.

– Вы довольно внимательная, Анна Демидовна.

Улыбаюсь мягко.

– Я выдвигаю свою кандидатуру, – вскидываю подбородок, руки складываю перед собой в замок.

В аудитории снова тишина, но в ушах все еще слышу быстро колотящееся сердце. Жар приливает к щекам. Волнуюсь и до сих пор боюсь, что не смогу вовремя среагировать на слова Матвея, у которого на все и всегда есть запасной план или ответ.

Но Градов молчит.

– Принято. В конце недели проведем голосование, и вы выберете старосту группы.

Профессор быстро захлопывает конспекты лекции и стремится покинуть аудиторию. Страсти у нас творятся нешуточные.

Я остаюсь стоять, когда закрывается дверь, а Градов поднимается с места и огибает меня.

– Браво, Анечка, я не ожидал такой удар с этой стороны.

– Я полна сюрпризов, Градов.

– Обожаю сюрпризы. Так же вскрывать их и выбрасывать. Потому что еще ни один не удивил меня настолько, чтобы я смог принять… Поражение.

Скрещиваю руки под грудью. Он, не улыбаясь, бросает на нее взгляд, скользит вниз, как рассматривает в первый раз. Только потом возвращается к глазам.

Матвей тянет ко мне руку. И я должна увернуться. Кто знает, что на уме у уязвленного парня? Градов вновь заправляет прядь мне за ухо. Чересчур нежно, едва касаясь и уводя уголок своих губ вверх.

– Су-ука.

И улыбается по-другому. Опасно, предостерегающе, колени слабеют, но от мысли, какой ящик Пандоры я могла открыть.