Глеб начинает громко смеяться, потом, видимо, замечает моё похоронное выражение лица и резко замолкает. В комнате так тихо, что я слышу тиканье наручных часов, лежащих на столе.

Плечи расслабляются, я выдыхаю оставшийся в лёгких воздух и готовлюсь к спору. Конечно, он всё будет отрицать. Ещё ни один неверный муж сходу в изменах не признавался. Глеб не исключение.

– Мила, это шутка такая?

– Нет.

– Ты серьёзно так думаешь?

– Да.

– Правда, что ли?

– Да.

Он пристально смотрит на меня, а я на него. На лице вины не вижу, удивления там тоже нет, только непонимание. Не ожидал, что я вот так разговор поверну, теперь пытается понять, каким образом до меня дошла информация о его измене? Так я просвещу, пусть не переживает. У нас же откровенный разговор.

Глеб наклоняет голову к плечу, будто готовится слушать очень внимательно, что я ещё ему сообщу.

– А почему ты так думаешь?

Хороший вопрос.

Ответ кажется мне нелепым, но я всё-таки произношу его вслух.

– Нашла чужие трусы в кармане твоего пиджака. Что ещё я могу думать?

– Семейные? – внезапно широко улыбается, но мне вовсе не смешно.

Моргаю и молчу.

Улыбка Глеба снова тает.

– Ответ, видимо, отрицательный, – сам всё понимает.

Ладонью левой руки упирается в бедро, а правой ерошит волосы на затылке, выдыхает шумно.

– Мила, но ты сама понимаешь, что это бред? Я не изменял и не изменяю тебе. Я тебя люблю. Зачем мне другие женщины?

Вот оно. Началось.

– Иногда и любимым изменяют.

– Прости, но ради чего?

У меня готового ответа нет. Сама бы изменять я не стала. А те, кто ходят налево, вероятно, имеют разные причины так поступать. А может, и причин нет. Стиль жизни такой. Полигамный.

Я всё-таки выдаю одну из версий:

– Ради разнообразия.

– Мне с тобой разнообразия хватает. Я не изменяю тебе, пожалуйста, поверь мне.

Слава богу, он меня не трогает. Если бы попытался, я бы сейчас в истерику впала, а так – сжимаюсь в комок.

– Думаешь, мне привиделось? – в моём голосе издёвка. – Иди и посмотри сам, в сером костюме, во внутреннем кармане пиджака. Я даже ничего не трогала, – складываю руки на груди. – Ты в нём на корпоратив ездил, помнишь?

– Помню.

– Без меня, – подчёркиваю с важностью.

– Так может пошутить кто-то решил? – тянет задумчиво. – Мы тогда неплохо погуляли и выпили.

– А может, ты напился и просто ничего не помнишь? На корпоративах такое часто случается. А в кармане – это комплимент на память?

– Я всегда всё помню. Исключено. А вот пошутить могли.

Надо же… интересную причину нашёл!

– Кто? Коллеги наши?

– Ну а почему нет? Давай я завтра всех в фирме встряхну, кто на корпоративе был. Так и выясню, чьи это приколы.

Мне уже плохо от предложения Глеба. Впору за сердце хвататься.

– Ты сам-то понимаешь, что предлагаешь? – ледяным тоном заявляю. – Как ты это будешь выяснять? Что ребята скажут?

Мне вовсе не хочется, чтобы весь о чужих стрингах в кармане моего мужа пронеслась по офису.

– Да мне по фиг, что они скажут. Мне мой брак дороже. Твоё доверие. Да, звучит нелепо: выяснять, кто мне их подкинул. Но, честно, Мил, вот по хрен на чужое мнение, только бы ты была спокойна.

– Странные шутки. Я о таких никогда не слышала. А вот у Светы с Артёмом всё также получилось: чужое нижнее бельё в кармане пиджака. И знаешь, он ей реально изменял. Как выяснилось.

– Я не Артём, а ты не Света, – напоминает он.

На лице Глеба больше нет юмора. Он серьёзен и спокоен. Если бы действительно изменял, я бы заметила? Может, глазки бегали бы, руки сжимались, движения стали нервными, а ответы запутанными?

Никогда не была в подобной ситуации, а чтение жестов и мимики – не мой конёк. Бухаюсь на мягкий диван рядом со столом, усталость накатывает как-то резко.

– Мила, верь мне, пожалуйста. Я тебя люблю. Тебя. И не изменял, правда, – снова повторяет он.

Глеб делает шаг ко мне и опускается на колени перед диваном. Пытается поймать мой взгляд, но я отворачиваюсь, хотя он очень настойчив.

– Малыш, ну ты чего? – рукой смахивает скатившиеся слёзы с моих щёк. – Ты и я – это навсегда, помнишь?

Морщу нос, чтобы удержать новые слезы и киваю. От нежных интонаций Глеба мне совсем плохеет. Разум и чувства приходят в диссонанс. Где правда?

– Помню.

– Иди сюда. И пожалуйста, верь мне. Да я себе скорее руку отрублю, чем изменю тебе.

Не знаю как, но я оказываюсь у него на коленях. В тёплых надежных объятьях. Утыкаюсь в плечо и дышу им. Дышу своей любовью. Дышу верой. Его объяснениями. Его утверждениями. Сотней приятных ласковых слов, которые он шепчет мне на ухо.

Малахольная, – снова подключается внутренний голос. – Он всё отрицает, а ты и растеклась.

Он правду говорит… правду!

Тебе хочется, чтобы это оказалось правдой. Вот и ответ.

Глава 4

На работу мы приезжаем по обыкновению вместе. Меня всё ещё подёргивает от ночных разговоров. Мы, кажется, до утра проговорили. Поспали буквально пару часов. Глеб предлагает мне взять выходной, но я отказываюсь. Лучше пораньше домой уеду, а если вовсе не приду, сплетен не оберёшься. На меня, как на жену владельца, итак косо посматривают. Если начну пользоваться служебным положением, предадут анафеме.

Хотя Глеб всегда говорил, что я должна плевать на чужое мнение.

Наплевать-то могу, но мне ещё работать в этом коллективе. Я надеюсь.

У семьи Глеба свой бизнес в сфере вентиляционных систем. В качестве инженера я ноль, пришлось переквалифицироваться в продажники.

Ещё студенткой меня взяли на стажировку на позицию офис-менеджера. Я тогда искала подработку, и Глеб любезно предложил устроиться в их семейную фирму. Я, конечно, гордая, пошаталась по собеседованиям, но озвученные зарплаты и графики меня не устраивали, так и попала в «Ассист-Вент» к отцу Глеба.

Здесь меня приняли, как родную, а вскоре мы действительно породнились, потом я забеременела Сашкой, пришлось взять академический отпуск и заканчивать учёбу уже не со своей группой, когда ребёнку стукнуло два года. Если вначале ещё думала пойти работать в школу, то сейчас даже не представляю, как выйти одной против тридцати с плюсом учеников средней школы и учить их уму разуму.

Продавать я тоже не особо умею, но здесь, как я посчитала, стрессов меньше.

В середине дня ко мне заглядывает Лика.

– Как ты? – прикрыв дверь, спрашивает с порога.

– Уже лучше.

– Всё наладилось? Вы поговорили?

– Поговорили, а насчёт наладилось… – жму плечами, чирикая ручкой в ежедневнике, – время покажет.

Каракули превращаются в цветы и замысловатые узоры, вроде тех, что рисует мороз на стёклах.

– Простишь его?

Поднимаю взгляд на Лику.

– Глеб говорит, не изменял.

– Веришь?

– Если честно, очень хочется.

Она подходит и присаживается на стул по другую сторону стола. Подпирает подбородок ладонью и внимательно меня изучает. Наверное, тоже считает, что я малахольная.

Да ну и пусть…

Я уже смирилась.

Так хочется верить Глебу. Пусть всё отрицает, пусть я притворюсь, что поверила или поверю по-настоящему. Это только в этот раз. Если будет второй, то всё… конец. А сейчас всё ещё можно спасти. Даже не ради меня, ради малыша.

Но, чёрт, как построить будущее, если нет веры? Убедить себя, что ошибалась? Убедить, что это действительно злая шутка… кого? Коллег?

Они у нас, конечно, затейники и часто в неформальной обстановке отжигают не по-детски, но вот такая жёсткая подстава ради смеха? К чему это им?

– А ребёнок? – облизнув губы, интересуется Лика. – Сказала про ребёнка-то?

Мотаю головой отрицательно. Рука вздрагивает и едет к краю страницы, оставляя уродливую кривую поперёк почти идеального рисунка.

– Нет. Пока нет. На выходных, может быть. Сейчас не готова.

Мне хочется, чтобы новость о ребёнке стала нашей радостью. А в свете последних событий радоваться не очень получится.

На почту приходит напоминание о конференц-колле.

– У нас созвон в одиннадцать. Ты будешь? – напоминаю Лике.

Традиционная летучка понедельника на этой неделе перенеслась. Я вздыхаю, думая, как выдержать отчасти нудное рутиной мероприятие, когда очень хочется спать.

– Да, конечно, – встаёт и идёт к двери, на пороге замирает, оглядываясь через плечо.

Вопросительно смотрю на Лику. Мне не нравится, что и она смотрит на меня с жалостью. Видимо, считает, что я конкретная дура. Ну и пусть… буду значит счастливой наивной идиоткой.

– Я бы на твоём месте… ещё подумала, – выдаёт Лика.

– О чём?

– О том, стоит ли доверять Глебу.

С этими словами она уходит, и я готова разразиться проклятьями ей вслед, потому что спустившееся на меня относительное душевное равновесие снова улетает к чертям.

Меня потряхивает, и я не понимаю, что именно Лика имела в виду.

***

Несколько дней я ношу множество вопросов в себе. Глеб в это время ведёт себя почти идеально. Каждый день интересуется, как я себя чувствую. Проверяет, не поехала ли моя голова от подозрений. Уверяю его, что всё хорошо. А сама с ума схожу, думая над словами Лики. Наконец, не выдерживаю и заявляюсь к ней в кабинет в разгар дня пятницы.

Глеб на важных переговорах, светит крупный контракт на установку вентиляционных систем в новом коттеджном посёлке на севере города. Мы должны его взять: репутация и средства позволяют.

– Прости, что без стука и предупреждения, – начинаю с порога, – но… мне покоя не даёт. Почему я не должна доверять мужу?

Лика поднимает глаза от какого-то макета на журнальном столике, куда прилаживала отвалившуюся часть крыши. Дом в разрезе. Бросив короткий взгляд, понимаю, что это часть презентации нашей новой супер-очистительной системы для астматиков и аллергиков. Дорогая штука, но даже здоровые люди готовы платить больше за более качественный продукт. Его-то Лика сейчас активно и продвигает.

– А чужого нижнего белья в его кармане недостаточно? – разгибается и поправляет невидимые складки на брюках. – Ты же меньше недели назад рыдала горючими слезами, утверждала, что нет ему веры, а теперь вдруг… переобулась?

– Переобулась? – хмурюсь. – Лика, прости, при всём моём к тебе хорошем отношении, но… ты перегибаешь. Глеб сказал, что не изменял, и я ему верю.

Со стороны понимаю, как наивно звучат мои слова.

Она пожимает плечами и бросает:

– Ну хочешь, верь.

– А есть повод не верить?

Лика молчит. И меня осеняет осознанием.

– Пожалуйста, если тебе что-то известно… Не надо скрывать от меня. Лика, если знаешь… лучше скажи мне.

Она мнётся, неуверенно покусывая губу.

Сжимаю руки в кулаки и в панике, потому что уже понимаю, что Лике есть что сказать, вскрикиваю.

– Скажи! Пожалуйста… – потом шепчу. – Ну, пожалуйста, Лика.

– Сядь, – командует она. – Выпей, – пихает в руки бокал воды.

Осушаю его залпом, со стуком ставлю на стол.

Лика садится в кресло, сжимает виски руками и горестно вздыхает.

– Твою мать, у меня мозг взорвётся сейчас. Я не должна тебе этого рассказывать. Обещала же.

Хватаю её за рукав блузки, трясу практически.

– Говори же… Ну? Давай! Что там? Что ты знаешь про Глеба и… кого? Кто это? Кто-то из наших? Кто-то на стороне?

– Нет, – медленно мотает головой, – не из наших.

Сердце замирает. Бьётся медленно. В глазах темнеет, а в ушах появляется неприятный звон.

– А кто? Кто? Кто?! Кто-о-о?!

– Тихо, не кричи, – накрывает своей ладонью мою руку. – Я не знаю, кто… но… Мила, ты в курсе, что у Глеба есть ещё один ребёнок?

Глава 5

Я отшатываюсь. Вжимаюсь спиной в стул. Отрицательно мотаю головой.

– Нет… – одними губами говорю. – П-повтори, что ты сказала?

– У Глеба есть ещё один ребёнок помимо Сашки.