В коридоре она остановилась возле нескольких служанок и толкнула меня к ним:

– Вот вам ещё работница!

Оценив мой внешний вид, одна из них прошипела:

– Бери тряпку и ведро, надо полы помыть.

– Я не буду.

– Всё, господин отправил тебя в служанки, видимо, надоела, – хрюкнула девушка.

Я развернулась и собиралась идти искать Тристана, как получила мокрой тряпкой по руке.

– Чего удумала, быстро за работу!

Я в ужасе потёрла горевшее болью пятно.

– Ещё хочешь?!

Девушка, которая меня заплетала в первую ночь, потянула к себе.

– Я помогу и всё объясню. Иди сюда.

Опасаясь ненормальную женщину, я остановилась у ведра, смотря на него.

Неужели Блэкрейн отправил меня в служанки? Почему? Это наказание за непослушание? Но я выполнила всё, что он говорил.

Долго мне раздумывать не дали, и я опустила руки в холодную воду. Сначала довольно бодро справлялась, но дом оказался большой, а меня заставляли многое перемывать по несколько раз. Вскоре заболела спина, а кожу рук стянуло. В мои двадцать почувствовала себя дряхлой старухой.

После обеда отдыха не случилось, продолжилась большая уборка, я уже ползала как сонная муха и на меня начали орать. На ужин со слугами я не пошла, просто упала на кровать и отрубилась на всю ночь.

А с рассветом меня стянули с постели, и пытка работой продолжалась. Тристан так и не вернулся, а другие служанки сказали, что он совсем уехал из Шадрокса и, может отсутствовать до полугода. Услышав это, я взбесилась.

Как он посмел так себя вести?!

И очередной окрик Даны, главной по слугам, привёл меня в бешенство. Я пнула ведро.

Грязная вода растеклась по начищенному паркету, ведро, кувыркаясь, остановилась у ног дворецкого.

Мужчина скривился и процедил:

– Господин приказал относиться к тебе, как ко всем слугам, но у рабынь нет жалованья, чтобы из него вычесть.

– Она нечаянно, – заломила руки Мита, служанка, которая сопереживала мне с первого дня. – Я помогу ей убрать.

– Заткнись. Плеть. Девчонка получит три удара плетью.

– Вы не посмеете меня бить! Тристан с вас кожу снимет!

– Если ты один раз грела постель господина, то это не делает тебя особенной. Я исполняю его приказ.

Он больно схватил меня за плечо, я пыталась вырваться, но ничего не получалось.

Дворецкий кликнул ещё пару серьёзных парней. Они с лёгкостью притащили меня на задний двор, где располагалась конюшня и другие хозяйственные постройки. Привязали к столбу для лошадей.

А потом управляющий ударил плёткой по спине, сильно прижгло, я закричала, а слёзы градом покатились из глаз. Так больно мне не было никогда в жизни.

Ударов немного, но мне показалось, что прошла целая вечность.

Когда развязали руки, я упала на грязную, утрамбованную копытами землю, содрогаясь от боли и унижения.

– Любое неповиновение будет караться! Ты рабыня, а не человек!

– Я вас всех казню!

Он усмехнулся и бросил кому-то в сторону:

– Отнесите её в комнату.

А потом опять обратился ко мне.

– Если завтра будешь вести себя также, отправлю в клеть. Учить правильному поведению я прекрасно умею, скоро станешь идеальной рабыней.

В комнате я с трудом сняла платье, на спине оно было порвано и лохмотья задевали травмированную кожу. Мита принесла мазь и теперь осторожно обрабатывала раны. Лекаря мне не прислали.

– Гольжер был управляющим на невольничьем рынке, он умеет ломать людей. Не спорь с ним. Ни с кем не спорь. У тебя выбора нет…

Я молчала, хотелось, чтобы всё закончилось. Пусть и моей смертью.

– Завтра не зли их, он и правда отправит в клеть.

Но я не воспользовалась советами доброй девушки. Уже утром получила по рёбрам и оказалась в сыром подземелье, лёжа на прелой соломе. Плевать. Я так устала.

Мне снилось поместье, когда был жив отец, а деревья в саду стояли не вырубленными.

– Эсмина, мы с мамой тебя очень любим!

Это говорил папа, а рядом с ним сидела мама, такая красивая и счастливая. У меня были хорошие родители.

Но потом картинка сменилась. Эти ужасные крики, если я не слушаюсь дядю. Я могла вытерпеть любую боль, и он быстро понял, что я готова подчиниться только ради мамы.

Больной ублюдок. Чудовище.

А вот и Тристан. Во сне это он бил плёткой, а не его слуга. Мстил за разорванную помолвку. Будто у меня имелся выбор? Сам дядя Малрик не мог расторгнуть соглашение о браке, слишком большая неустойка. Но я могла, и он приказал. В ту беседу боялась даже смотреть на Тристана или сказать лишнего, ведь тогда маму убьют. Поэтому я хладнокровно разбила его сердце и тогда же уничтожила своё. Не сопротивляясь приказу дяди, я оттолкнула Тристана от себя. А он ушёл. Поверил.

Он решил меня добить. Нет, не тогда, позже. Намного позже, сейчас, когда я осталась одна.

Мне чудилось его лицо сквозь пелену слёз, его голос, но он бы не стал спускаться к сломанной кукле.

– Горячка. Грязь попала в раны, девушка сильно слабая, – прорвался незнакомый дребезжащий голос сквозь сон.

Кто это говорит?

– Не знаю, выживет ли.

Это про меня? Мама? Папа?

– Спи, доченька! – Мама погладила меня по голове. – Мы рядом. Всё будет хорошо. Мы тебя любим.

– Вас нет. Вы умерли. И я тоже.

Сны уходили и приходили, образы, мысли, люди. Всё мешалось в одно видение. Я цеплялась за родителей, хотела быть ближе, снова почувствовать их рядом.

Не знаю, сколько дней я металась в бреду, но это было неплохое время. А когда я открыла глаза и увидела комнату поместья Блэкрейна, то расстроилась. Мои мучения не закончены.

Глава 5

Тристан

Злость разрасталась, как пожар на ветру. Под кожей кололи иголочки. Если бы я не подавлял эмоции, то, наверное, сейчас бы всё сметал на своём пути.

Чувства я мог показать только ей. С другими был холоден и спокоен. Но от этого не менее злобен.

– Повтори, что ты с ней сделал? – тихо спросил я.

Вдох. Выдох.

Чем больше я злился, тем ниже звучал мой голос.

– А как её ещё наказать? – недоумевал дворецкий.

– Сколько было плетей?

Я медленно снимал с себя перчатки. По одному пальцу.

– Три.

– Хорошо.

Мой шёпот прозвучал зловеще, потому что мужчина скрючился и побледнел.

И правильно. Сейчас от меня шла невероятная угроза.

Я умел двигаться быстро. Настолько, что человек почти не понимал, что происходит. В два шага оказался рядом с дворецким. Пригвоздил его руку к столу. Взмах лезвия и по полу поскакали три пальца. Я отсёк их одним ударом кухонного ножа.

Молчание, а потом душераздирающий крик. Он сотряс всё поместье. Мужчина схватился за руку и согнулся пополам. Его лицо побагровело от боли.

– Не смей трогать эту девушку. Она моя.

Но кажется, он ничего не слышал, просто рыдал, опустившись на колени.

Я мазнул взглядом в сторону. За дверью собрались перепуганные слуги. От моего внимания они тут же спрятались. Завтра пойдут слухи. Хотя мы в Шадроксе. Здесь можно всё.

Плевать. На всех плевать, кроме неё.

Я вытер руки от капель крови и быстро пошёл в покои Эсмины. Девушка лежала на животе, и по телу пробегала лёгкая дрожь, как шёпот боли. Наверняка её лихорадило.

Откинув одеяло, я увидел три глубоких шрама. Они отекли и загноились.

– Лекаря! – гаркнул я так, чтобы было слышно даже внизу.

В дверь просунулась голова одной из служанок.

– Так уже с утра был, господин. Мази на тумбочке, я отвар принесу.

– Позовите другого! Самого лучшего!

– Как скажете.

Служанка испарилась, а сел на край. Стал аккуратно мазать раны.

– Мама! – простонала Эсми.

– Т-ш-ш. Спи.

– Мама, я люблю его.

Моя рука остановилась. Она в кого-то была влюблена? Вряд ли в старика, за которого её сватали. Значит, нашла мужчину после того, как мы разорвали помолвку. Ему и отдала невинность.

– Ты должна выздороветь, Эсми, чтобы я смог выпытать его имя, – нагнулся я к её уху.

Она только что-то промычала. По лбу стекали капельки. Вымочив тряпку, я начал их осторожно стирать.

Через полчаса приехал лекарь. Он осмотрел, дал другие зелья. Дорогие. Промыл раны и наложил повязку.

– Будет жить, – кивнул он на прощание. – Постарайтесь проследить, чтобы она не переворачивалась на спину.

Девушка всё ещё дрожала. Даже под тёплым одеялом. Поэтому я разделся и залез к ней. Положил Эсми себе на грудь.

Чёрт! Она идеально подходила для моего тела.

И я ненавидел себя за то, что думал о нежных округлостях, пока она была почти без сознания.

Я гладил её шёлковую, нагую кожу, целовал лицо, чувствовал, как уходит жар. Всю ночь крепко сжимал в объятиях и только под утро уснул.

Проснулся от едва заметного шевеления. Не стал открывать глаза. Я и так понимал, что Эсми пыталась осторожно выбраться из моих рук. Она елозила и невольно тёрлась об утренний стояк горячей промежностью.

– Куда-то собралась? – не выдержал я.

Девушка замерла. Сквозь опущенные ресницы я видел, как она нервно кусает губы. Такое пробуждение её явно тревожило.

– Отпусти меня, Тристан.

– Уже хорошо себя чувствуешь?

– Вполне сносно. Дай мне встать!

Но я лишь сгрёб её сильнее в охапку, прижал голову к груди. Русые волосы рассыпались по коже и приятно щекотали.

Между нами не было ткани, и я чувствовал, как яростно бьётся маленькое сердечко.

– Хочешь меня совсем унизить? Зачем ты это делаешь? Ты мучаешь меня, дворецкий избивает. Что ещё ты придумаешь?

– Он уже наказан. Больше никто не посмеет тебя обидеть.

– Даже ты?

Она лежала на мне и, кажется, боялась пошевелиться. На мгновение перестала дышать.

– Нет, Эсми, – протянул я в её макушку. – Тебе стоит бояться меня. Но только меня. Я не буду оставлять на тебе шрамы. Мне нравится твоя кожа.

– А если я соглашусь, – вдруг подняла она голову и посмотрела мне в глаза. Её носик покраснел, и я видел, как начали подрагивать губы: – Если отдамся тебе, ты оставишь меня в покое?

Глупая, глупая девочка!

Я улыбнулся и медленно заправил локон за её ухо.

– Конечно, нет, куколка. Вдруг мне так понравится, что я захочу играть с тобой вечно.

Она резко отстранилась. И я снова увидел эти прекрасные розовые соски.

Проследив за направлением моих глаз, девушка вскрикнула и тут же закрылась одеялом, собрала его на себе. Правда, она не учла, что я тоже лежал голый и теперь открывался прекрасный вид на моё утреннее «приподнятое настроение».

– Тристан! Боги!

Эсми настолько сильно начала крутить головой, чтобы спрятаться, сама ползла от меня. Разумеется, свалилась с кровати. После чего послышался протяжный стон. Видимо, раны всё ещё болели.

Я быстро встал и подошёл к ней.

– Что ты делаешь? Не подходи!

Девушка сильно зажмурилась, вертела головой и вытянула руку вперёд. Другой – прижимала к себе ткань.

Я поднял её и перенёс на кровать. Положил на живот и сдёрнул одеяло. Она взвизгнула и попыталась вернуть его обратно, но я уже оседлал Эсми.

– Не шевелись, – прошептал я.

Вдох. Выдох.

Сейчас я сидел обнажённый на попе девушки, от которой сходил с ума. Мне не стоило так делать, потому что я не каменный. Тело изнывало по ней.

Я почти лёг на трепыхающуюся Эсми, вжал её запястья в постель.

– Мне всего лишь надо проверить твои раны, – шепнул я ей на ухо. – Но если ты продолжишь так буйствовать, то мне придётся нарушить своё слово и взять тебя прямо сейчас. Поэтому будь хорошей девочкой. Не шевелись.

Она глубоко, прерывисто дышала, я буквально кожей ощущал её волнение.

– Почему ты голый?

Её дрожащий голос заводил. Мне не хотелось выпрямляться, потому что я чувствовал себя очень хорошо на её упругой попе.