Жанна Вишневская: Доктор, не споткнитесь о поребрик!

© Вишневская Ж., текст, 2025

© ООО «Издательство АСТ», 2025

* * *

Памяти моей мамы, умершей очень молодой от рака, вызванного филадельфийской хромосомой, посвящается.

Я хочу выразить благодарность всем преподавателям Педиатрической академии, у которых мне довелось учиться.

Спасибо всем коллегам, с которыми я когда-то работала и перенимала у них неоценимый клинический опыт.

Спасибо, что научили меня лечить больного, а не анализы.

Спасибо, что научили меня сострадать и понимать, когда надо просто помолчать и подержать пациента за руку, а не блистать академическими знаниями.

Спасибо, что научили меня бороться с болезнями и иногда даже побежать смерть.

Благодарю мою подругу, прекрасную поэтессу, Елену Котт за нещадную, но конструктивную критику.

Эта книга во многом автобиографическая. Но все имена врачей и пациентов изменены и совпадения совершенно случайны. А вот названия ленинградских улиц, наоборот, сохранены такими, какими они были когда-то. Правда, некоторым из них с тех пор вернули изначальные имена, и проспект Газа стал Старо-Петергофским, а проспект Огородникова – Рижским.

Глава первая
Шутки матери-природы,
или Как появилась я

Мой папа ехал на велосипеде делать предложение. И, представьте себе, вовсе не моей будущей маме, а совершенно другой девушке, в которую он был давно и отчаянно влюблен. Но, видимо, звездам хотелось, чтобы именно в тот день на улице Пилсоню в Майори он чуть не сбил молодую женщину, перебегавшую дорогу в неположенном месте. Чтобы избежать столкновения, папа резко вывернул руль и на полном ходу влетел в густой куст сирени. Отряхнувшись и подобрав покореженный велосипед, он выбрался на дорогу, уже было открыл рот, чтобы обругать незнакомку, но, встретившись с ней глазами, положил на землю велосипед и вернулся в помятый куст – нарвать влажных благоухающих веток. Можно было больше не спешить: папа понял, что перед ним его будущая жена. Это была любовь с первого взгляда и на всю жизнь. Дальше они пошли вместе. К слову сказать, та, кому папа собирался сделать предложение, все равно отказала бы, потому что накануне отдала честь, а заодно руку и сердце другому. Папа вызвался проводить милую незнакомую девушку, она согласилась. Потом они поехали кататься на лодке, а потом оба вернулись в Питер и больше не расставались. Через полгода после встречи они сыграли свадьбу.

* * *

Почти все клетки организма несут генетическую информацию, находящуюся в двойном наборе хромосом.

Каждая хромосома представляет собой двойную цепочку ДНК. Как в колоде карт есть трефы, бубны, черви и пики, так в дезоксирибонуклеиновой кислоте есть основания: аденины, гуанины, тимины и цитозины, образующие молекулярные структуры, в которых закодированы фамильные черты.

Мать-природа – самый хитрый карточный шулер. Она лихо тасует гены, а то, бывает, придержит в рукаве парочку, а потом вдруг выбросит такое сочетание, что родители понять не могут, откуда у них, не умеющих отличить ноту до от ноты соль, взялся наследник, способный на слух подобрать Третий концерт Рахманинова. Или, наоборот, оба родителя закончили с медалями консерваторию по классу скрипки, а ребенку медведь не только на ухо наступил, но и основательно на нем потоптался. Порой и до смертоубийства может дойти, когда у голубоглазых и белокурых мамы и папы в люльке орет чернявый, длинноносый, не по-детски волосатый младенец. В результате папа на кухне пьет горькую, мама, получившая от папы ни за что ни про что, рыдает в ванной, а в спальне крестится на образа на коленях старая прабабка, замаливая свои старые грехи, – это ж надо, через столько-то лет ее ночка с цыганом на сеновале семье аукнулась! Вот такой фокус-покус, а точнее, локус-покус. Потому что место на хромосоме, где расположен ген, называется локусом. Прицепился цыганский чернявый ген к локусу, затаился на четыре поколения, а потом вот вам – цыганочка с выходом.

Но есть и особенные клетки, каждая из которых несет только один набор хромосом: или мамин, или папин. Это сперматозоид и яйцеклетка. Именно им суждено встретиться в темном коридоре фаллопиевых труб, чтобы зародилась новая жизнь.

Через четыре месяца после свадьбы моих родителей мать-природа наконец очнулась и засучила рукава. Ей вздумалось создать именно меня, и поэтому она выбрала из миллионов именно ту мамину яйцеклетку, которая несла цвет ее глаз, фигуру, волосы, гуманитарные наклонности. В последнюю минуту, спохватившись, убрала ген болезни, которая потом, забрав рано маму, навсегда изменила мою жизнь.

Для сперматозоидов путь до места зачатия очень непростой, цели достигают только самые активные и жизнеспособные и, наконец, преодолев все лишения и преграды, они окружают яйцеклетку, словно толпа поклонников. В тот знаменательный день особенно выделялись два.

Один сперматозоид нес в себе X-хромосому, наделенную папиным упорством, целеустремленностью и физической силой, но в нем абсолютно отсутствовал ген, передающий папин талант выдающегося ученого-технаря. Другой сперматозоид с Y-хромосомой этим качеством обладал, но, увы, не нес в себе столько физических данных. И тогда мать-природа положилась на чутье почти совершенной, с ее точки зрения, яйцеклетки.

Яйцеклетка настороженно присматривалась. Ей предстояло сделать нелегкий выбор: X- или Y-хромосома? Вокруг нее крутились роем и отталкивали друг друга остальные сперматозоиды. Некоторые в вожделении бросались на неприступный рубеж и бесславно погибали.

Сперматозоид с X-хромосомой яйцеклетке особенно понравился, уж больно лихо сидела на нем шапочка-акросома. Почувствовав нарастающую взаимную симпатию, он призывно вильнул хвостиком и приблизился.

Наконец яйцеклетка решилась. Она выбрала его и раскрыла объятия. Сперматозоид ввинтился в оболочку, проник внутрь, преодолев лучистый венец, и, буравя цитоплазму, приблизился к оболочке ядра. Он был истощен, но готов на любые жертвы ради жадной до генетической информации яйцеклетки. Из последних сил бравый сперматозоид выпустил свои хромосомы внутрь яйцеклетки, потерял хвост, а потом и вовсе распался на составляющие.

Оплодотворенную яйцеклетку больше не интересовала его судьба. Она вела себя жестоко, как самка богомола, которая, использовав, сжирает своего самца.

Ей было чем заняться. В ней зарождалась новая жизнь.

С хрустом раскручивалась двойная спираль ДНК под действием хеликазы. Вся в поту ДНК-полимераза шныряла вдоль нее, считывая информацию, нанизывая на себя нуклеотиды, как бусины, формируя новую цепь. Транспортная РНК таскала на спине нуклеотиды, как грузчики – кули с мукой на товарной станции. Работал на пределе аккумулятор энергии живых клеток – АТФ (аденозинтрифосфаты).

В этом процессе образовывалась информационная РНК, которая напоминала груженный нуклеотидами товарняк. Ей оставалось жить только пару минут, а за это время надо было проскочить через оболочку ядра, как в туннель, и добраться до рибосомы, где РНК предстояло разгрузиться и начать создавать белок, основную составляющую клетки. Потом из клеток формируются различные ткани, а затем мудрая мать-природа сшивает их вместе, образуя организм человека. Ей понадобятся ферменты-белошвейки, которые аккуратно приторочат соединительные ткани к мышечным, пропуская сквозь них, как прошивку, нервные окончания, и аккуратно застелют сверху эпителиальным слоем. Стежок за стежком, орган за органом, система за системой формируется маленький эмбрион.

* * *

Через пять месяцев после свадьбы маму в первый раз затошнило, восемь месяцев спустя родилась девочка, которая через двадцать пять июлей закончила медицинский институт, а еще много лет спустя написала эту книгу.

Глава вторая
Клятва Гиппократа,
или Введение в специальность

– Получая высокое звание врача и приступая к профессиональной деятельности…

Сотни бывших студентов, ныне новоиспеченных врачей, вразнобой повторяли слова за старостой курса, которая стояла на сцене рядом с деканом факультета в окружении профессоров и преподавателей со всех кафедр. На верхних ярусах амфитеатра толпились родители, друзья, жены, мужья, дети. То и дело слышались всхлипы, мелькали носовые платки, момент был трогательный и торжественный.

– Клянемся!

Как завершающий аккорд, прозвучали слова клятвы Гиппократа. И даже если кто-то произносил их формально, то именно с этой минуты для всех, кто принял врачебную присягу, началась самостоятельная профессиональная жизнь.

Молодые врачи в белых халатах и шапочках оживленно галдели в большой аудитории, как пассажиры на вокзале. Одни брали с собой немалый багаж знаний, научных трудов, первых неудач и успехов, рецензий научных руководителей и блестящих отзывов научных обществ. Другие начинали путь налегке – таких либо проталкивали с курса на курс родители, либо они как-то сами перебирались с «хвостами», благодаря невероятному везению всякий раз избегая отчисления. Их навыков хватило бы исключительно на выписывание больничных или измерение температуры в санаториях для высокопоставленных чиновников. Их ожидали теплые места, работа строго с девяти до пяти, отсутствие ночных дежурств и хорошая зарплата. Некоторым удавалось остаться на кафедрах или получить распределение в научно-исследовательские институты, чтобы разрабатывать новые теории, часто не имеющие под собой реальных основ. Позже такие теории разваливались на глазах, и псевдонаучный груз, потеряв лоск и привлекательность, оставался уныло пылиться в медицинских архивах. Со временем эти горе-врачи умудрялись терять даже тот базовый опыт, который накопили в институте, и либо превращались в административных чинуш, либо просто числились в отделе кадров, не принося ни пользы, ни вреда, и в ожидании пенсии становились членами многочисленных комиссий. Нужные и не нужные директивы, выпущенные этими комиссиями, нередко отравляли жизнь практикующим врачам в подведомственных медицинских учреждениях.

Часть выпускников отправлялась на периферию с бесконечными пересадками, волоча с собой чемоданы книг и пособий. Ехали они с горящими глазами, одновременно испуганные и окрыленные, начитавшись историй о врачах, которым приходилось принимать роды, удалять аппендицит в экстремальных условиях и пробовать вакцины на себе. Ничего этого современным врачам делать, как правило, не доводилось – даже в самых отдаленных регионах работали хирурги и акушеры. Но думать так было приятно, хотя очень часто, вдоволь помесив грязь по осенней распутице и хлебнув других радостей сельской жизни, молодые врачи через несколько месяцев забывали о своих благих намерениях и возвращались в лоно больших городов. Другие же, несмотря на лишения и отсутствие элементарных условий, оставались в точках, не отмеченных на карте, обзаводились там семьями и оседали навсегда.