– Я каждый день боролась со смертью! Тысячу раз могла умереть от холода, от голода, от нападения фрицев. И победила! Неужели вы думаете, я боюсь умереть?! Да погибнуть можно легко даже здесь, на безопасной территории, за три года в подполье я каждый день видела смерть. Она меня не пугает! Меня ничто не остановит и ничто не сломит на пути к победе над фашистскими захватчиками! Самое важное – не просто быть живым, а еще и полезным. Счастье для меня – прожить пусть день, но не в пустом безделье, не для себя. Пускай в тяжелой борьбе прожить один миг, который поможет приблизиться к победе над фашистами, чем жить год в смирении под диктатурой Гитлера!

Оля тяжело дышала и кое-как смогла совладать со своими чувствами. Девушка решительно заключила:

– Вот что, хотите – берите меня с собой, хотите – нет. Но знайте, я все равно буду воевать против фрицев. Не в разведке, так запишусь на фронт, на передовую попрошусь. Я все умею! Метать гранаты, минировать, стрелять, пользоваться рацией, делать перевязки! Знаю немецкий язык! Меня в любое подразделение возьмут! Не думайте, сидеть не буду сложа руки и ждать, когда другие освободят мою страну от Гитлера. Нет, я буду бороться на передовой! Делать свой вклад в общую работу!

В звонком голоске было столько огня и желания бороться с врагом, что разведчик растерял последние сомнения. Он видел ее настрой и был согласен с Зубаревым и с самой Белецкой: ведь и вправду все равно найдет, где сражаться с гитлеровцами, если не взять ее на разведывательную операцию. Капитан Шубин строго заявил девушке:

– Что ж, убедила! Еще один твой талант – умение настоять на своем! Вот только у меня будет одно условие. Придется его выполнить от и до, если ты готова пойти со мной в разведку.

Оля замерла, вся во внимании к его словам.

Глеб стал как никогда серьезен:

– Обещай мне, что после завершения разведывательной операции и когда будет освобождена Одесса, ты не пойдешь на фронт. Война не закончится после снятия оккупации в одном городе, будет продолжаться, пока не выдворим гитлеровских захватчиков из страны. Но обещай, что оставишь это мне. А ты будешь жить. Пойдешь учиться, будешь помогать восстанавливать свой родной город, хорошо питаться и заниматься своим здоровьем. Со смертью ты уже сражалась, и пускай эта разведка будет твоим последним боем. Обещай мне, что после возвращения ты начнешь учиться жить без борьбы, радостно и спокойно. Не бороться, а радоваться миру вокруг. – Он взял девушку за худенькие плечики. – Ты нужна не только на войне, Оля, ты нужна в мирной жизни, там твое место… Ну что, даешь обещание остаться в Одессе и не проситься на фронт?

Девушка несколько секунд помедлила, а потом ответила:

– Даю слово комсомолки, что не подведу вас ни в чем. И что после освобождения Одессы я останусь в городе. – Она вдруг тихо засмеялась. – Даже никогда не думала, а что я буду делать после победы? Сейчас вот не знаю… чем я займусь. Совсем забыла, какая она, мирная жизнь. Наверное, пойду учиться на врача, хочу помогать людям, лечить их.

Капитан Шубин посмотрел на нее с одобрением, пожал ей руку:

– Вот что, уже поздно, поэтому сейчас команда «отбой». Хорошенько выспись, обязательно утром позавтракай офицерским спецпайком! После этого начнем подготовку к операции. Думаю, что все твои советы по преображению пригодятся. А сейчас, рядовой Белецкая, шагом марш отдыхать.

– Есть! – Оля крутанулась на пятках и легкими шагами направилась в женскую казарму, на ходу вдруг расхохоталась: – Ой, так громко ответила, даже сама испугалась, что тишину не соблюдаю. Так непривычно, что можно кричать и громко говорить! Ох, как же это приятно! – И снова девушка воскликнула во весь голос, наслаждаясь тем, как по пустым улочкам разносится звонкое эхо: – Есть – жить без войны, товарищ командир!

Она заспешила легкими шагами по темной улице в сторону женской казармы.

Ее командир, капитан разведки Шубин, тоже направился в казарму. Офицеру не терпелось сейчас же снова засесть за карту, построить маршрут своей будущей операции, и все же он сдержал порыв, поскольку привык действовать по продуманному, выверенному плану.

Для начала надо набраться сил – выспаться, отдохнуть, чтобы голова была свежей. Он привык тщательно планировать свои вылазки на чужую территорию, стараясь предусмотреть любые мелочи. И потому строго следовал правилу, которое выработал за годы службы в разведке: сон и еда сделают голову ясной, а значит, можно будет рассуждать четко, предвидеть опасности, находить блестящие ходы в трудных ситуациях. Если есть возможность, то сначала надо привести в порядок тело, а уж потом работать головой.

Потому разведчик тихонько пробрался к своему месту в казарме, скинул сапоги и форму, в одном белье нырнул под суровое шерстяное одеяло и закрыл глаза. Сон долго не шел к нему, перед глазами стояло личико Ольги Белецкой – бледное и худенькое, но с таким горящим взглядом, от которого невозможно отвести глаза.

Потом Глеб вдруг тоже задумался: а что ждет его после окончания войны? Ведь победа уже гораздо ближе, чем четыре года назад, когда Германия объявила войну СССР. Перелом в войне произошел после Сталинградского сражения, и теперь армия Вермахта отступает. Медленно, нехотя, вгрызаясь в каждый километр оккупированной территории, но все же отползает на запад. И каждая победа Красной армии, каждый освобожденный город – приближение к окончательной капитуляции фашистской Германии.

И если раньше советским воинам помогала лишь надежда, что однажды это неравное кровопролитное противостояние закончится, то теперь они были уверены в своих силах и точно знали – победе быть! Теперь все чаще, перед тем как провалиться в короткий, тревожный сон в казарме, в палатке или землянке, солдаты и офицеры Красной армии мечтали о той мирной жизни, что ждет их после победы. Кто-то думал о детях и любимой жене, кто-то о скорой свадьбе с любимой. Но были и те, кого вместо дома и любимых людей ждали руины. Война не щадила никого, разрушала города, дома, уносила жизни мирных людей – женщин, детей, стариков. Во время своего стремительного шествия по территории СССР фашисты разоряли оккупированную территорию, уничтожая все живое, что встречалось на их пути. Концентрационные лагеря, виселицы, огромные могилы с тысячами погибших оставляла гитлеровская армия после своего шествия по завоеванной стране.

Поэтому даже близкий конец войны не означал, что смерть отпустит советских воинов, ее костлявый призрак готовился встретить победителей могилами вместо родного дома и любимой семьи.

Вот и Глеб Шубин не знал, куда он вернется. Живы ли его приятели и соседи, родственники? Уцелел ли его дом или немецкий бомбардировщик превратил весь населенный пункт в гигантскую братскую могилу-воронку, как многие советские города и села?

Одно он знал точно, что и дальше хочет служить своей родине, советскому государству. «Пойду в милицию, буду ловить бандитов, – решил Глеб про себя. – Дело полезное и хорошее. Опять же, столько ребятишек без родителей остались, надо, чтобы они не попали под плохое влияние, не встали на преступную дорожку».

С мыслями о будущем разведчик ненадолго уснул, однако по многолетней привычке до рассвета поднялся с кровати и начал привычный туалет.

Некоторые обитатели казармы с удивлением поглядывали со своих мест на офицера: вот же неугомонный, до сигнала к подъему еще пара часов, можно спать и спать.

Сам же Глеб Шубин, игнорируя удивленные взгляды, с радостью принялся за простые процедуры: сделал зарядку, умылся ледяной водой из ведра, потом растер себя шершавым полотенцем; после умывания принялся чистить форму и сапоги припрятанной щеткой, с удовольствием любуясь новеньким обмундированием. Не каждый мог бы его понять… Как можно радоваться умыванию или чистым сапогам. Он же наслаждался каждым моментом спокойных сборов, ведь разведывательные операции и вылазки иногда длились по многу дней и тогда уже не будет возможности не то что сменить одежду, а даже сделать глоток чистой воды. Не раз ему приходилось в грязной, мокрой одежде часами лежать в лужах и канавах, наблюдая из засады за противником, пить росу, собранную с листьев, или воду из лужи, процеженную через носовой платок, обходиться без еды по нескольку дней, дрожать от холода и не иметь возможности согреться у костра. Оттого доставляли такую радость разведчику эти простые мелочи, когда можно без суеты или внутреннего напряжения вести обычную жизнь.

В столовой на завтрак капитан Шубин явился самым первым, повар только начал орудовать черпаками для раздачи пищи. Однако в вытянутом сумрачном помещении, тесно заставленном наспех сколоченными столами, он застал Ольгу, которая аккуратно завязывала в чистую ветошь недоеденный кусок хлеба.

При виде командира она подскочила со своего места:

– Вот, товарищ командир, все почти съела. Только хлеб не осилила, я его с чаем чуть попозже съем!

Глеб был рад, что девушка всерьез приняла его приказ. Даже после всего нескольких часов мирной жизни Оля стала выглядеть лучше, на лице у нее появился румянец, а руки перестали дрожать от постоянного озноба.

Правда, он понимал, что не успеет изможденная девушка оправиться так быстро от лишений и набраться за несколько часов, что остались до начала операции, сил. Все же подвинул ей свой кубик сливочного масла:

– Забирай, чтобы хлеб вкуснее был. Сверху еще сахару, и будет десерт, как в ресторане.

Оля смущенно призналась:

– А я и в ресторане ни разу не была. Маленькая слишком для ресторанов, да и жили мы небогато.

Капитан Шубин вдруг улыбнулся:

– Ничего, победим фашистов и сходим с тобой в Одессе в самый лучший ресторан. Такой там пир закатим! Приглашаю тебя, запомни.

Девушка раскраснелась от его приглашения, заулыбалась, и от этого столовая будто наполнилась солнечным светом.

Они болтали и шутили за завтраком, ели медленно, словно оттягивая минуту, когда уже будет пора явиться в штаб. Тогда время шуток и беспечной болтовни закончится, им предстоит опасное и крайне серьезное дело – вылазка на территорию противника, для того чтобы собрать сведения о создании вражеских укреплений на плацдарме под Одессой.

После завтрака Оля с Глебом отправились в штаб, с каждым шагом разговоры их становились все тише, а внутри росло волнение перед предстоящей операцией.

В своем кабинете, свежевыбритый и подтянутый, их уже ждал полковник Зубарев.

Николай Трофимович кивнул:

– Доброе утро, товарищи… Капитан Шубин, доложите план операции.

Офицер раскинул перед командиром свою полевую карту, где еще вчера воспроизвел схему вражеских укреплений, нарисованную Белецкой:

– Мы преследуем отходящего противника, который, судя по данным, доставленным товарищем Белецкой, планирует организовать оборону на русле реки Южный Буг с противоположной стороны. Переправы будут разрушены, берег укреплен огневыми точками, а подходы заминированы, чтобы наши войска столкнулись с трудностями сразу на подходе. Всю линию мы пройти не успеем, поэтому предлагаю остановиться на квадрате 37 – территории между двумя населенными пунктами, деревней Березовкой и Николаевом. В Николаеве стоит артиллерия и танки, оттуда разворачивается по лагунам, бухтам речного русла линия препятствий. Я предлагаю именно этот отрезок исследовать более детально, потому что атаковать в лоб танковые и артиллерийские соединения неразумно. А значит, наступление придется прокладывать вот на этом участке. Если мы найдем пути в обход минных полей и будем знать расположение узлов обороны, их оснащение, то наша атака будет подготовленной к проведению ее по основным направлениям, по которым намерен действовать противник.

Зубарев, соглашаясь, кивал: действительно, разумно сосредоточить разведку на определенном квадрате.

– В Николаеве лишь проверим сведения по поводу танкового соединения, а потом двинемся вдоль русла, чтобы собрать информацию о германских бастионах.

– Сколько времени займет операция? – Опытный полковник понимал, что короткая линия берега, прочерченная на карте, на деле представляет собой огромный участок в десятки километров, который надо обойти как можно быстрее.

Капитан Шубин не сразу ответил на его вопрос. Да, будь он один и на свободной от фашистов территории, то двух суток бы хватило обойти участок. А вот вместе с Ольгой, еще и передвигаясь по местности, где огромная плотность фашистов – охранников, рядовых, офицеров, шныряющих абверовцев, где с подозрением проверяют каждого прохожего эсэсовцы, ответить он затруднялся.