Амина Асхадова: Больше не твои. После развода

Амина Асхадова

«Больше не твои. После развода»

Глава 1

Рамис

– Рамис, я беременна…

– Ты сделаешь аборт, Айлин.

– Аборт? Снова? – вырывается болезненный вопрос.

– Давай без истерик. Я вчера передал документы на развод. Мы разводимся, Айлин.

Эти слова я сказал ей однажды, выслав копию свидетельства о разводе почтой. С того дня мы больше не встречались, я не следил ни за Айлин, ни за ее жизнью.

Теперь я мчал на скорости сто восемьдесят, чтобы приехать ко дню рождения дочери.

Дочери, о существовании которой узнал сегодня утром.

Почти пять, черт раздери, лет спустя.

Конец ноября. Метель. Дворники работают на максимуме, ярость порой затмевает глаза и в голове все время как на репите – ее мольбы много лет назад. Сохранить беременность, не отправлять на аборт, попробовать начать сначала.

Я отправил.

Забыл о ней через месяц-другой, как раз после того, как отправил документы о разводе, продублировав сообщением. Она прочитала и ничего не ответила. Мне и не надо было, чтобы отвечала. Ее контакт я не поднимал все четыре с половиной года после развода, не интересовался, не смотрел фото, не спрашивал о семье и о здоровье ее матери. Мне было ровно.

До сегодняшнего дня.

Утром мне сообщили, что видели мою бывшую жену. Не одну. С ребенком. Девочке на вид года четыре, не меньше.

По документам из личного дела – родилась в ноябре.

Таир сказал, копия моя.

Я и без него это понимал, только верить в это напрочь отказывался, пока своими глазами на нее не взгляну. И пока не увижу в глазах Айлин знакомый страх.

В провинцию я приезжаю далеко за полночь, снимаю отель неподалеку от необходимого кафе и делаю несколько звонков.

– Таир, найди информацию о докторе, которая делала аборт. Если есть адрес, вышли туда людей, пусть допросят, что к чему. Можно применить силу и припугнуть. Я хочу знать правду.

– Будет сделано, Рамис Аязович.

Положив трубку, достаю из дела фотографию девочки. Снова и снова. Темные волосы, большие карие глаза, моя внешность. Чисто моя.

За окном уже светает, но мозг так и не выключается. Вообще. В какой-то момент срываюсь на улицу, сажусь в тачку и собираюсь ехать к Айлин, но вовремя торможу. Если сейчас ей покажусь, на утро Айлин попытается сбежать, и я сорвусь на ней, как и раньше.

Уснуть удается только под утро, после обеда сразу вызываю к себе Таира.

– Узнать удалось немногое, Рамис Аязович. Павлова уволилась через несколько месяцев после приема вашей жены. Но также у нас есть информация, что врач была заинтересованным лицом.

– В каком плане?

– Павлова была знакома с Исмаиловой Региной. Последняя является подругой вашей жены… бывшей жены, – исправляется Таир.

– Как интересно, – цежу сквозь зубы.

Таир протягивает дело на Исмаилову и Павлову. Местонахождение последней неизвестно, возможно, она вышла замуж и сменила фамилию. Или, зная, что ее будут искать – просто сменила фамилию.

К вечеру мы выезжаем к нужному кафе, с виду внутри уже много детей и взрослых, но мне в каждом из гостей чудится Айлин. Скорее всего, у меня просто едет крыша.

– Прикажете организовать группу для входа в кафе?

– Переключись, Таир. В кафе дети, а не вооруженные мужики. Там всего лишь Айлин с моим ребенком. И теперь они уже никуда не денутся.

Я выбираюсь из внедорожника, не сводя глаз с витрины кафе. Речь не придумывал, плана тоже нет. Знаю, что хочу внутрь. Хочу увидеть ее, хочу задать вопросы и услышать, что ответит.

Затормозив у входа, даю последнее указание:

– Закройте кафе с черного входа. Она побежит туда.

– Сделаем.

– Силу не применять. Поплатится любой, кто испортит день рождения моей дочери.

Моей дочери.

Эта принадлежность режет слух и выносит не по-детски, выворачивая всего наизнанку. Как с этим жить – я пока не знал.

Толкнув дверь, я захожу внутрь и первой, в кого я врезаюсь взглядом, оказывается моя бывшая жена с ребенком на руках.

Глава 2

Айлин

– Почему у моих друзей есть папа, а у меня нет?

От вопроса дочери в груди болезненно сжимается сердце.

Я спешу опуститься перед ней на колени, чтобы вытереть ее подступающие слезы. Я знала, что рано или поздно наступит то время, когда в ее маленькой головке начнут созревать подобные вопросы, но я точно не думала, что это время наступит так быстро.

Селин было всего четыре. Сегодня исполнилось.

И праздник в честь дня ее рождения, который я создавала для нее с таким трудом, грозил вот-вот превратиться для нее в самое ужасное воспоминание.

– Папа от нас ушел? Он бросил нас? Я виновата? – атакует вопросами дочь.

– Эй, малышка, кто тебе это сказал?

Дочка опускает глаза в пол, не желая со мной секретничать. Оглянувшись на ее приглашенных друзей, которых она выбирала с особой тщательностью, я хмурю брови. Кто же мог сказать ей такое? Точно не Зоя – это была лучшая подружка Селин в садике, и это точно был не Вадим, который на прошлой неделе подарил Селин пышный букет ромашек.

– Не ругайся, мама, но я не буду ябедничать.

Прижав дочь к себе, я приглаживаю ее нарядное платье и целую ее влажные щеки.

– Раз не будешь ябедничать, тогда слушай: папа нас не бросал. Если бы он только видел, какая сильная и красивая дочка у него выросла, он бы тобой очень гордился. Слышишь?

– Но ведь сегодня мой день рождения.

– Да, малышка. Поэтому здесь все твои друзья, тетя Регина и я. Разве тебе не нравится праздник? Скоро будет шоу мыльных пузырей и…

– Но я загадывала, чтобы пришел папа! – проговаривает Селин, нахмурив темные бровки. – Чтобы у меня тоже был папа. Как у всех.

Я сдержанно улыбаюсь и понимаю: дети намного умнее, чем мы себе представляем. Они задают вопросы не из ума, а из сердца, а вопросы из сердца – они всегда правильные, они всегда попадают прямо в цель.

– Просто он не может прийти, Селин.

– Ясно… – вздыхает дочка.

– Эй, помнишь, я рассказывала тебе историю про летчика, который погиб на очень-очень важном и секретном задании? Помнишь?

Селин кивает. Это ее любимая история, а еще это был мой шанс хоть как-то сгладить отсутствие папы в ее жизни.

Папы, который не желал ее появления.

Папы, который отправил меня на аборт.

Отправил не первый раз в жизни…

Сморгнув влагу в глазах, продолжаю:

– Так вот! На самом деле это история твоего папы. Тот летчик – и есть твой папа, Селин.

– Значит, папы больше нет?

Я задерживаю дыхание, а затем произношу с сожалением:

– Он бы тебя очень любил, малышка.

Проглотив ком в горле, я даю себе обещание, что Селин никогда не узнает правду о том, какое чудовище ее отец.

Вот бы еще и мне забыть все то, что он со мной сделал, тогда я бы точно была чуточку счастливее, но это невозможно. Кадры совместной жизни въелись в мою память намертво.

– Все в порядке, Айлин?

На мое плечо опускается ладонь подруги, и я с благодарностью киваю. Регина помогала мне с самого рождения Селин, а когда дочери исполнилось два года, мы с Региной решились открыть свое небольшое дело, а именно – детское кафе, в котором сегодня мы впервые отмечали день рождения Селин. До этого мы не могли позволить себе личные мероприятия: все наши свободные средства уходили на развитие кафе, чтобы остаться на плаву в суровом мире бизнеса.

– В порядке. Мы тут говорили о папе.

– Ого, я тоже хочу послушать историю про летчика! Селин, ты расскажешь мне? – воодушевляется Регина, перед этим мазнув по мне сочувствующим взглядом. Одна Регина знала, через что мне пришлось пройти, чтобы сохранить плод от мужчины, отправившего меня на аборт.

Я поднимаюсь с колен и позволяю дочери рассказать тете Регине историю о своем папе. История, хоть и была ненастоящей, позволила мне бережно и без травм объяснить дочери, почему в ее жизни нет папы.

– Беги, крошка, тебя все зовут! – ласково пожурила Регина, дослушав историю о папе-летчике.

Я смотрю на ведущего и понимаю, что Селин уже нужно поспешить – на сцене уже начиналось большое шоу мыльных пузырей, и все ждали именно ее.

Когда Селин убегает к друзьям, Регина встает рядом и крепко сжимает мою ладонь.

– Ой, Айлинка, зря ты не подпускаешь к себе Вадима. Глядишь, Селин бы его папкой уже звала и не пришлось бы сейчас выдумывать всю эту историю.

– Мне легче выдумывать, чем лечь в постель без любви. Снова.

– Между прочим, Вадим тебя любит. Он все для тебя делает, зря ты так…

Выразительно посмотрев на подругу, так, что она резко замолкает, я иду вслед за дочерью и громко хлопаю в ладоши, когда дочка оказывается внутри большого переливающегося мыльного пузыря. Она светится от счастья, а затем радостно начинает прыгать внутри него, пока тот не лопается. Затем именинницу сменяет ее подружка Зоя. Сложив руки на груди, я понимаю, что детям очень нравится это шоу.

Идея отпраздновать юбилей Селин в нашем кафе пришла мне за несколько месяцев до мероприятия, поэтому я успела как следует подготовиться. Я нашла для дочери самое лучшее платье, о котором можно было только мечтать, заказала для нее самый вкусный торт с ее любимой вишневой начинкой и продумала мероприятие до мельчайших деталей, лишь бы Селин не чувствовала себя обделенной в сравнении с другими детьми, росшими в полной семье.

Отец Селин приказал избавиться от нее, когда я была на третьем месяце беременности, а я к тому времени уже уяснила: аборт – это боль и сожаления, ровно как и вынужденный брак.

Я вышла замуж за Рамиса под отцовским гнетом, мне было восемнадцать и море любви к жизни, а Рамису – двадцать восемь и ноль любви ко мне. После смерти отца Рамис забрал бизнес, который к тому времени стал принадлежать мне как единственной наследнице, и позволил мне уйти – разумеется, лишь после того, как убедился в том, что я сделала аборт.

Уже тогда я решила сохранить эту беременность любой ценой, потому что не хотела пережить это снова. Не хотела уничтожать ребенка внутри себя.

Еще через шесть месяцев после развода у меня родилась девочка. Селин почти все унаследовала от Рамиса: у нее были широкие темные брови, пушистые длинные ресницы и темные карие глаза, взгляд которых пробирал до дрожи. Не вспоминать Рамиса, глядя на его дочь, у меня не получалось…

– Мама! Мамочка! Смотри, это лама!

Услышав радостный крик дочери, я возвращаюсь в настоящее. Селин очень любила лам, поэтому я приложила максимальные усилия, чтобы в свой день рождения она увидела настоящую ламу. Я была противницей зоопарков, но спустя время мне удалось найти человека, который занимался спасением и тем самым одомашниванием лам. Он согласился, чтобы дети сделали несколько фотографий рядом с ламой во дворе кафе, но при этом у него были строгие правила: на животных нельзя залезать верхом и рядом с ним нельзя очень громко кричать, чтобы животное не испугалось, поэтому все гости переместились из кафе на внутреннюю территорию и соблюдали деликатные правила в обращении с животным.

Селин фотографируется первая и очень быстро возвращается ко мне с просьбой:

– Мама, я хочу в туалет.

– А как же лама? – интересуюсь с улыбкой.

– Я потеряла интерес, – по-умному произносит Селин.

Прямо как ее отец.

После брачной ночи, когда он забрал свое по праву, мои мечты о вечной любви рухнули. Он сказал, что я чистая и послушная девочка, но наш брак – лишь формальность.

– Хорошо, идем, – киваю дочери и беру ее на руки.

По плану у нас оставалось одно финальное шоу, после которого можно было выдохнуть – ведь все прошло почти идеально!

Почти все.

Кроме того, что на половине пути я вижу, как в наше кафе заходят неизвестные мужчины во всем черном.