Дарья Калинина: Проклятие злого Леопольда

Глава 1

Утро в семье Казюлиных началось со скандала. Они в последнее время стали слишком уж частыми гостями у молодой пары. После переезда Козюлиных на новое место цапаться стали буквально каждый день, иногда и не по одному разу. И ведь ничего не предвещало, скандал разгорался на пустом месте. А повод к сегодняшней ссоре был и вовсе самым ничтожным.

Муж Казюлин, отзывавшийся на звучное имя Сильмариллион, сокращенно Сил, так спешил успеть вовремя на работу в свой офис, что, надевая брюки, заметно нервничал. Он так отчаянно хотел попасть ногой именно в нужную штанину, что случайно ударил тумбочку, которая была дамой пожилой и впечатлительной. А тут и вовсе тяжко пошатнулась от нанесенного ей оскорбления и в знак протеста немедленно выплюнула из себя все, что до того было укромно скрыто в ее отполированных внутренностях.

На полу немедленно оказались огрызки карандашей, стертые и окаменевшие ластики и, как это ни странно, альбом в кожаном переплете. Он открылся на первой странице, и стали видны открытки с занятными картинками на них. На одной открытке хорошенький кудрявый мальчик протягивал своей подружке в нарядном фартучке корзину, полную отменных спелых слив.

Надпись, сделанная внизу затейливой вязью, гласила: «Кушайте наши сливы, будете очень красивы». Чуть ниже было указано название улицы «Большой Казачий переулок, лавка купца Порфирова». Видимо, это была своеобразная реклама лавки зеленщика, расположенного когда-то по этому адресу.

Супруги посмотрели на альбом, потом встретились взглядом друг с другом. Это послужило своеобразным знаком к последующей за ним ссоре.

– Тьфу ты! – тут же возмутился Сил, словно и не он был виноват в происшествии, и строго взглянул на жену: – Что это тут такое валяется?

Жена его, основательно вздрюченная с утра придирками супруга, а именно: пригоревшей и одновременно оставшейся слишком «сопливой» яичницы, несвежими тостами и неправильным клубничным джемом, «он не такой, как был у бабушки», – и так из последних сил сдерживалась, чтобы не наговорить любимому всякого разного. В частности, ей хотелось напомнить и о том, что это сам Казюлин вытащил из чулана эту древнюю тумбочку, хромую на одну ногу. И клятвенно обещал, что лично отреставрирует ее.

«Это же XIX век, антиквариат, от бабки-графини осталась!»

И еще что-то обидное сказал про сиволапых провинциальных родственников, которым не понять таких вещей. Жена Сила, Арина, как раз и происходила из семьи рабоче-крестьянской с легким налетом трудовой интеллигенции, намек в свою сторону она поняла и очень обиделась. Тумбочку же эту она невзлюбила с первого взгляда – чудилась Арине в ней какая-то подковырка. И теперь женщина была даже рада, что так все получилось. Вот только почему муж винит в случившемся ее?

Арина сделала глубокий вздох, мысленно сосчитала до пяти, как советовал ей ее гуру по личностному росту, и как можно более спокойно и вежливо произнесла:

– Не видишь разве, любимый? Это альбом.

– Вижу, что альбом, почему он тут валяется?

– Валяется он только теперь, после того как ты его уронил. А до этого он спокойно себе лежал в тумбочке.

– Но почему он тут лежит? Разве тут ему место?

– А где ему место?

Голос Арины опасно звенел, но Сил этого не заметил.

– Не знаю, убери его куда-нибудь! – раздраженно приказал он.

Арина мысленно сосчитала снова до пяти, потом до десяти, потом до пятнадцати.

И лишь после того как пауза слишком уж затянулась, а желанное спокойствие так и не наступило, она ответила:

– Это твоя мама обратила твое внимание на тумбочку и сказала, что это антикварная вещь, которая принадлежала то ли прадеду, то ли еще кому-то. Видимо, в тумбочке лежал этот альбом. Мы его не заметили. Наверное, много лет назад твой прадед положил его в тумбочку и забыл о нем.

– И что? Разве ты не можешь его убрать?

– Ты его достал, ты его и убирай!

– Ничего не скажешь, хорошая ты хозяйка! Ценная старинная вещь лежит, пылится, а тебе и горя нет!

И снова что-то упомянул про ее пролетарское происхождение и родню от «мартена». Вроде бы и ничего обидного не сказал, все именно так и было: и у мартеновских печей сутками напролет стояли, и Днепрогэс строили, и даже на БАМе члены семьи Арины успели поучаствовать в работах, – но все равно было обидно.

Арина уже едва сдерживалась, чтобы не наговорить гадостей. Никакие медитации уже не помогали. Не до них сейчас было. С каждой минутой в высокородного мужа хотелось запустить чем-нибудь тяжелым, пусть даже этим альбомом.

– Я не собираюсь ничего убирать, – отчеканила Арина. – К тому же я собираюсь его изучить. Меня этот альбом заинтересовал.

Но муж уже справился с брюками и унесся на кухню, где снова что-то упало. Судя по раздавшемуся вслед за этим звону, это была чашка или даже тарелка. Арина решила на кухню не идти. Когда муж собирался на работу и опаздывал, он становился совершенно невыносимым. И даже пространство вокруг него наполнялось какой-то звенящей опасностью и начинало пульсировать, как, бывает, пульсирует головная боль в висках во время приступов мигрени.

Муж еще пару раз пронесся по квартире, ища то галстук, то портфель, то какие-то документы. Он заглянул в комнату, увидел альбом и возмутился:

– Подними его!

Приказной тон еще больше разозлил Арину. Тоже барин нашелся! И вообще-то она ему не батрачка какая-нибудь, а законная жена! А значит, ровня ему.

И она упрямо заявила:

– Ты уронил, ты и поднимай.

Муж уставился на нее со все возрастающей злобой. Арина своего взгляда тоже не опустила. И сама понимала, что, несмотря на все усилия хранить спокойствия, смотрит она на мужа не совсем так чтобы с лаской. Ну а от мужа и вовсе катились волны ненависти, Арине даже показалось, что у нее заломило в затылке, настолько осязаемым было это чувство. Ей даже показалось, что муж ее сейчас ударит. Никогда такого еще не случалось в их семейной жизни. И было бы очень обидно схлопотать по морде именно сейчас из-за такой ерунды.

– Прямо детский сад какой-то!

И злобно пнув альбом ногой, так что тот отлетел далеко под кровать, муж накинул пальто и ушел. Дверью напоследок он хлопнуть не забыл.

Выглянув в окно и убедившись, что муж и в самом деле ушел, назад уже не вернется, Арина перевела дух.

– Уф!

Внезапно ей стало смешно. Накал страстей спал, и она могла более или менее спокойно проанализировать ситуацию. Действительно, детский сад, штаны на лямках. Чуть не подрались. Что с ними двумя такое происходит? Никогда раньше у них дело до открытой ругани не доходило. Могли пообижаться, могли подуться друг на друга, но чтобы так безобразно орать, да еще из-за чего? Из-за альбома со старыми открытками! Два взрослых человека, оба с высшим образованием, и поцапались из-за такой глупости.

И еще Арине было жаль старый альбом, который пострадал совсем уж безвинно. Она опустилась на колени и полезла под кровать за альбомом. Он лежал там в самом центре на густом и мягком покрывале из пыли. И Арина порадовалась, что не заставила мужа лезть под кровать. Была бы еще одна причина для выговора. И на сей раз справедливая.

– Что-то я с этим переездом и ремонтом совсем хозяйство подзапустила.

Арина принесла умную швабру, быстренько протерла пол, так что бóльшая часть пыли исчезла без следа, а та, что осталась, скромно попряталась по углам и за ножками, лежала там и особо не отсвечивала.

– Ну вот! – удовлетворенно вдохнула Арина. – Теперь порядок.

Разобравшись с пылью на полу, она протерла альбом и села на кровать, держа находку на коленях. Честно сказать, тумбочка уже не первый день мозолила ей глаза, словно призывая заглянуть в себя. Несмотря на неприязнь, которую в ней вызвала вся эта ситуация, Арина должна была признать, что Сил прав в своем стремлении отреставрировать тумбочку. Она того стоила.

На порядком заляпанных и побитых временем дверцах все еще была видна тонкая инкрустация из слоновой кости и какого-то светлого дерева. И резьба на тумбочке была красивая. Почти музейный экспонат, если бы не плачевное его состояние. Тумбочка стоила того, чтобы ее получше рассмотреть. Но Арину все время что-то отвлекало и как-то руки не доходили, чтобы посмотреть, что в ней находится. А тут вдруг дошли. Спасибо мужу надо сказать за это.

– Вечером скажу, – пообещала самой себе женщина. – И извинюсь. Что мы как дети, в самом-то деле. Взрослые, любящие друг друга люди, а так себя ведем.

Арина поежилась. Вроде бы на дворе было тепло, да и в квартире градусник уверенно показывал двадцать пять градусов, мерзлячкой она тоже никогда себя не считала, откуда же тогда берется этот неприятный озноб, который сопровождает ее с того момента, как они с Силом перебрались жить в квартиру его отца? Ладно бы зимой, но сейчас-то лето. И ведь нельзя сказать, что вокруг неуютно. Пусть они с Силом въехали в запущенную квартиру, но за истекшие месяцы они сделали в квартире ремонт по своему вкусу. Разумеется, он еще не был до конца закончен, кое-какие подсобные помещения все еще дожидались обновления. Но с этим, считали супруги, можно было и подождать. В целом все было готово и приятно глазу.

Так откуда же брался неприятный озноб и ощущение чего-то недоброго? И еще Арине казалось, что ссориться с мужем они стали с первой минуты, как вошли в эту квартиру. Прямо в прихожей и сцепились. Поссорились из-за цвета, в котором каждый видел это помещение. Арина считала, что нужно сделать что-то светленькое, а Сил утверждал, что светлая прихожая – это верх безумия.

– Самое грязное место в доме, куда приходишь с улицы, где скапливается вся дорожная грязь, ты хочешь выкрасить белой краской! Ты спятила, не иначе!

До сих пор вспоминать об этом инциденте Арине было неприятно, словно бы какая-то злая сила вселилась в ее мужа и заставляла его говорить грубые слова. Разумеется, после они быстро помирились. Они всегда мирились, потому что любили друг друга и умели прощать друг другу. Но все же каждая ссора оставляла маленькую кровоточащую царапинку, которые болели снова, если случалась следующая ссора. А она неизменно случалась.

Арина тяжело вздохнула и стала рассматривать альбом. И совсем скоро ее поджидал сюрприз. Открытки в альбоме оказались только на первой странице. Это были поздравления от разных людей. От некоей бабушки Кати, от дедушки Жени, от Миши и Сережи с Танечкой. Все эти люди явно состояли друг с другом в родственных отношениях, потому что в открытках передавали поздравления еще от огромного числа своих родственников, явно лично известных адресату. Тот самый зеленщик Порфиров с первой открытки со сливами также приходился родней, что вызвало злорадную ухмылку на лице у Арины. Вот тебе и бабушка – графиня! Вовсе не благородных кровей ее муженек, а простых, купеческих.

Но открытки с поздравлениями быстро кончились. И уже на второй странице пошли сплошь одни лишь фотографии. По большей части они были черно-белые, а некоторые – сделанные еще до революции в известном ателье у Карла Булла на Невском проспекте.

Разглядывая старые фотографии, Арина незаметно для себя увлеклась. Фотографии молодели, одна эпоха сменяла другую. Пошли фотографии ранних Советов, потом военного времени, потом пошли и цветные снимки.

Несмотря на то что лица на фотографиях были ей не знакомы, а некоторые фамильные черты лишь едва узнаваемы, в этом-то и крылась главная прелесть этих поврежденных временем снимков. Вот цветная фотография, сделанная в районном ателье: пухленький мальчик держит в руке несуразно большую телефонную трубку. Сам аппарат дисковый, но такой яркой расцветки и такого большого размера, что совершенно ясно – игрушечный. На ребенке поверх красных колготок надеты клетчатые шорты. На щиколотках колготки собрались в гармошку – сразу видно, покупались на вырост.