– Дом Люцифера не практикует поклонения дьяволу, – возразил Радек, идя вдоль одной стены зала и разглядывая гаргулий. – И я не думаю, – добавил он, обращаясь к женщине, – что даже автор приведенной вами цитаты захотел бы уделить достаточно долгое время наблюдениям за теми, кто действительно поклоняется сатане.

Женщина переступила с ноги на ногу и перестала задавать вопросы. Грей с Виктором осмотрели пару совершенно обычных офисных помещений в задней части здания. В кабинете Грегори на полках выстроились тома по философии и оккультизму. Пока Виктор проглядывал их названия, Грей осмотрел комнату. Через полчаса они вышли из Дома Люцифера и двинулись к поджидавшему такси, не раздобыв никакой новой информации. Их спутница с явным облегчением чуть ли не вприпрыжку поспешила к своей машине. Виктор повернулся к напарнику:

– Нам нужно поговорить с настоящем свидетелем.

– Это во‑первых, – согласился Грей, – а во‑вторых, мне пора услышать о другом убийстве.

* * *

Виктор и Грей вернулись в отель к концу обеда и заказали еду в номер. Пока профессор готовил свой абсент, Доминик любовался видом из окна его люкса. Предвечернее солнце заполняло Ноб-Хилл тенями, и улицы наводнили толпы туристов.

Сан-Франциско говорил с Греем чередой холмов над вечерней синевой Тихого океана, светлым небом, ветхими барами и кафе. Этот город предпочитал быть интересным, вместо того чтобы хвастаться самым высоким небоскребом. Однако Грея тем не менее больше тянуло к мрачным реалиям Нью-Йорка.

– L’église de la Bête, – проговорил Виктор, – Церковь Зверя.

Грей повернулся посмотреть на него, заложив руки за голову и прислонившись к окну.

– Симпатичное названьице для храма. Я так понимаю, это там произошло второе убийство?

– Причем в ту же самую ночь, когда не стало Маттиаса, – подтвердил Виктор. – Жертву звали Ксавье Марсель, а еще величали Черным Клириком, он был главным священником L’église de la Bête. Церковь эта окутана тайной, и Ксавье, в отличие от Маттиаса, не был публичной фигурой.

Грей подождал, пока Виктор сделает глоток абсента. Казалось, профессор отвлекся на какую‑то мысль, однако тут же отмахнулся от нее и сосредоточился на разговоре с Греем.

– Во Франции Ксавье был в розыске в связи с похищением двух человек, девочек-близнецов из парижской семьи среднего класса. Их так и не нашли. – Виктор закинул ногу на ногу, огладил галстук поверх рубашки. – Ходят слухи, будто вход в L’église de la Bête открыт лишь тем, кто участвовал в ритуальных жертвоприношениях.

– Мы ведь сейчас говорим о животных, я правильно понимаю? – переспросил Грей.

В ответ Виктор медленно покачал головой.

– Боже мой… – Доминик не совсем поверил Виктору, когда они впервые встретились в Хараре за столом в конференц-зале и профессор спокойно проинформировал Грея с его тогдашним начальником, что в мире до сих пор существуют культы, практикующие человеческие жертвоприношения. И не совсем верил до тех пор, пока не увидел собственными глазами пещеры под Большим Зимбабве. Впрочем, после этого реальность Грея навсегда изменилась.

– В отличие от Дома Люцифера, – пояснил Виктор, – в L’église de la Bête действительно поклоняются дьяволу. Эти сектанты почитают сатану и отрицают Бога, веря, что через обожествление дьявола получат власть в мире.

В глазах Виктора Грей увидел знакомый огонек, подтверждающий, что интерес профессора к предмету расследования выходит далеко за рамки детективной работы. Доминик симпатизировал своему начальнику и уважал его. Но также знал, что у того есть личная страстишка, заставляющая Радека носиться по миру и изучать культы, в которых проявляются крайности человеческой природы. Он был одержим поиском скрытых знаний.

– Итак, мы имеем дело с людьми, которые возносят хвалы сатане, – резюмировал Грей. – И раз уж ты уже сообщил мне, что тут имели место человеческие жертвоприношения, я понимаю, что речь не о скучающих подростках, которые наслушались музыки в стиле хеви-метал.

– Скучающие подростки порой совершают такое, что никакими словами не выразить, – подчеркнул Виктор. – Но в данном случае они ни при чем. L’église de la Bête – не замкнутая секта, а, скорее, сборище организованных сатанистов со штаб-квартирой в Париже и маленькими церквями по всей Западной Европе и, как считается, в Штатах. Поговаривают, будто последователи культа просочились в определенные слои высшего общества, включая правительство, и ответственны за целый ряд похищений и убийств.

– И ты помогал в парижском расследовании, я ведь ничего не путаю?

Виктор кивнул.

– И что? – поинтересовался Грей.

– Главного свидетеля нашли зарезанным в неблагополучном районе Парижа.

Доминик скривился.

– Между этими убийствами есть еще какие‑то связи? В смысле, помимо того факта, что обе жертвы были лидерами сатанинских культов. Ксавье убили так же, как Маттиаса?

– Ксавье нашли в его парижской квартире, он был один, и причина смерти неясна. Но установлено, что она наступила в полночь.

Виктор показал Грею несколько фотографий плотного мужчины средних лет, раскинувшегося на ковровом покрытии. Его мускулистые конечности неестественно выгнулись и посинели. Один из снимков запечатлел крупный план расширенных зрачков трупа.

– Отравление? – спросил Грей.

– Скорее всего. Токсикологического отчета пока нет. Соседи видели, как он вошел в свою квартиру в районе девяти вечера и больше оттуда не выходил. Никто не заметил, чтобы в дом пробрался кто‑то подозрительный. Жак сказал, что соседи пришли в ужас, когда узнали, кем на самом деле был респектабельный буржуа, бок о бок с котором они жили.

Грей со свистом выдохнул сквозь зубы.

– А еще какие‑нибудь совпадения есть?

– Месье Ксавье Марсель тоже получил письмо. Если не считать указанного там имени, оно было в точности таким, как послание, доставленное Маттиасу Грегори. В нем Ксавье объявляли еретиком и грозили ему смертью, которая наступит через шесть дней.

– Похоже, это решает дело. И уничтожает мою теорию о том, что Маттиаса убила конкурирующая сатанинская церковь или даже кто‑то из его организации – в наказание за отсутствие истинной веры. Судя по твоему рассказу, нельзя утверждать, что Черный Клирик не был по-настоящему верующим.

– Точно, – буркнул Виктор.

– И это возвращает нас к неизвестному, который пытается нанести серьезный удар разным сатанинским культам мира. Пока что у него отлично получается.

Виктор сцепил пальцы, и Грей почувствовал, что шеф чего‑то недоговаривает. Был в этом деле какой‑то непонятный нюанс.

– На данном этапе нет смысла строить дальнейшие предположения, – проговорил профессор.

Грей поджал губы, но ничего не сказал.

Виктор достал два списка. В первом перечислялись свидетели гибели Маттиаса, во втором – все члены секты, и профессор принялся сличать их между собой. Сперва он нашел и отметил звездочкой одно имя, следом – другое. Грей наклонился к нему:

– Что ты ищешь?

– Старейших сектантов и новичков, которые присутствовали в ночь убийства. Я считаю, это даст более широкое представление о деятельности культа.

Грей записал информацию, и Виктор ткнул пальцем в имя Дугласа Оукенфилда. Рядом с ним значился адрес.

– Начнем с того, кто дольше всех варится в этой каше, – пояснил профессор.

Глава 8

Когда Грей с Виктором взяли такси до Хейт-Эшбери, туман сгустился, а заходящее солнце со всех сторон обступила полутьма. Окутанные туманом, они пронеслись по грязным улицам района Тендерлон и мимо парка Буэно-Виста, после чего оказались на Хейт. Такси скользило сквозь дымку, его со всех сторон обступали низкие серые здания.

В машину просачивался землистый запах марихуаны. Глядя в окно, Грей с усмешкой предположил, что тут, возможно, больше лавчонок с тибетскими товарами, чем во всех Гималаях. Сразу за магазином виниловых дисков такси свернуло налево, заинтересовав кучку белой молодежи с дредами, развалившуюся на сложенных картонных коробках. Через два квартала автомобиль прибыл к дому Дугласа Оукенфилда, прихожанина Дома Люцифера с 1966 года, то есть практически с момента основания.

Первым делом Грей подумал, что Дуглас Оукенфилд совершенно не скрывает свои религиозные убеждения. Перед домом стояла железная шипастая ограда, а на кованых воротах красовалось изображение существа с крыльями, как у летучей мыши, и рогатой козлиной головой. Монстр сидел по-турецки и держал в каждой руке по змее. Двор за воротами порос жухлой травой и был завален какими‑то ветками. В окнах большого викторианского дома висели портьеры эбонитового цвета, и каждый дюйм строения, включая крыльцо, крутую крышу, башенку, широкую каменную лестницу и водостоки, был выкрашен черным. Над дверью висела перевернутая пентаграмма.

Звонка не оказалось, поэтому Грей подергал ворота. Они оказались не заперты, и Доминик с Виктором вошли во двор, прикрыв за собой створки. Ко входу вели истертые каменные ступени, но, когда незваные гости двинулись к ним по дорожке, дверь распахнулась и во двор вырвался огромный пес мраморного окраса, с виду – помесь питбуля с ротвейлером. Он без единого звука мчался прямо на незваных гостей, набирая скорость и скребя когтями по ступенькам.

Может, они и успели бы выскочить обратно за ворота, но Грей не собирался рисковать и подставлять гигантской псине спину: не дай бог, нападет сзади и перекусит ногу пополам. Он шагнул вперед, оставляя Виктора позади, и стянул ветровку через голову, оставив, однако, руки в рукавах. Пес бросился на него, и Грей сунул ему прямо в пасть туго натянутую среднюю часть ветровки.

Пес замотал головой, отчаянно и сильно, но Грей наступал, заставив собаку осесть на задние лапы, а потом пригнулся и подсек их движением правой ноги. Собака, взвизгнув, завалилась на бок. Грей тут же вспрыгнул сверху, давя на ребра и пережимая горло курткой.

Из дома, размахивая бейсбольной битой, выскочил мужчина в тюбетейке и весь затянутый в кожу, как байкер. Его длинные седые космы развевались, он кричал Грею, чтобы тот оставил в покое его собаку. Виктор встал между напарником и бегущим, выпрямившись во весь свой почти семифутовый рост и возвышаясь над хозяином дома, который был ниже, но шире. По тому, как мужчина держал биту, Грей понял, что к дракам он не привык, и решил не выпускать пса, но и не калечить без надобности.

Человек остановился в пяти футах от него, все еще держа биту над головой обеими руками.

– Что, мать вашу, вы потеряли у меня во дворе?

– Мы работаем на Интерпол, – доставая свое удостоверение, сообщил Виктор.

– Да чихать мне, на кого вы работаете, отпустите моего пса!

Грей тем временем ласковым голосом уговаривал собаку. Та продолжала порыкивать, но напряжение постепенно покидало ее тело, а рычание становилось не таким злобным. Бывают псы, просто неспособные успокоиться, но в целом собаки склонны вести себя так же, как люди, которым они принадлежат, а эта, как и ее хулиган-хозяин, совершенно не горела желанием биться с теми, кто способен дать отпор.

Грей встал, сжимая одной рукой ошейник пса.

– В следующий раз подумайте дважды, прежде чем спускать свое животное на посторонних. Ворота были не заперты, а звонка мы не нашли.

– Блин, – пробормотал человек, подергивая себя за бороду. У него были злые глаза, он хромал на левую ногу. – Какого черта вам от меня надо? Я уже говорил с копами про Матти и не вижу у вас в руках ордера. И вообще, с какого боку тут Интерпол?

– Дуглас Оукенфилд? – уточнил Виктор.

Человек замешкался, словно не хотел называть своего имени, но потом сдался:

– Лучше просто Оук.