– Тебе лучше знать, какие у вас сложились отношения, но даже если чувства не такие сильные, то это не значит, что он отдаст свое. Поэтому тоже считаю, что вариант с телефонным признанием наилучший в этой ситуации. Если Филипп захочет мести, а, скорее всего, так и будет, то не сможет вас найти. Зря Клим не сказал правду, – Елена Валерьевна сняла шляпу, и начала обмахивать ей покрасневшее лицо. – Юль, я попробую поговорить с сыном, но… не знаю, поможет ли это. После того как он вырос, Клим перестал меня слушать. Он опирается только на свое мнение, на которое очень тяжело повлиять.

– С этим трудно не согласиться.

– И как так получилось, что Клим и Филипп влюбились в одну девушку? – Елена Валерьевна вновь надела шляпу и наклонившись, подняла яблоко. Оглядев плод со всех сторон, она опустила его в ведро и вздыхая проговорила: – Судьба-злодейка, но значит, так предрешено, – да, иначе как судьбой это не назовешь, ведь получается, если бы я не познакомилась с Филом, то не встретила вновь Назара. – Ты знаешь, климовских ребят было много, и они все дружили, но у Филиппа и Клима была какая-то особая связь, как говорится – они были на одной волне. Мне всегда нравился этот мальчик. Как сейчас помню, придет к нам домой и всегда спрашивает – «Чем помочь»? – она усмехнулась. – Заботливый такой, вежливый, обходительный. Если бы я не знала, чем он и остальные ребята занимаются, то никогда бы не подумала, что Филипп как-то связан с криминалом. Положительный такой, – она подняла очередное яблоко. – Красивое и не сразу поймешь, что внутри… – ударив им об ствол, Елена Валерьевна разломила плод на несколько частей и показала изъеденную сердцевину. – Свиньям на корм.

– За все время, что мы вместе, у меня и подозрений не возникало, что Филипп, не тот, за кого себя выдает. Если бы я знала, какой он на самом деле, то не стала бы с ним связываться.

– Но ты теперь знаешь, что Назар, – она запнулась, подбирая слово, которым назвать сына, – киллер.

Да, вполне подходит для любящей матери – не убийца, не душегуб, а нейтральный «киллер».

– Знаю, он продемонстрировал свои умения, по подстреливанию жертв при нашей первой встрече и это не стало причиной, чтобы не влюбиться. Наверно я ненормальная.

– Ну тогда и я тоже. Когда узнала, чем Вова начал заниматься, сначала очень испугалась, но у меня даже и мысли не возникло бросить его.

– Вам не было страшно с ним жить?

– О нет. Как говорится, работа всегда оставалась за пределами дома. Он замечательный муж и хороший отец. Вова, конечно, винит себя за то, кем стал Клим, но тогда было лучшим решением научить его постоять за себя. Тяжелые были времена и только сильные могли выжить, а слабых нам оставалось хоронить и оплакивать. Славу богу мы вырвались и начали новую жизнь, только жаль, что Клим не захотел того же, а продолжил дело отца. Да и не он один, многие кто до сих пор в группировке – дети наших друзей, соседей. Все росли на моих глазах.

– А вы не знаете, чем Клим обязан Филиппу?

– У ребят большой счет. Они постоянно выручали друг друга, во всем поддерживали. Даже и вспоминать не хочу, из каких передряг эти парни выходили вместе. Но самое главное, что Филипп сделал для сына – это занял его место во главе группировки, хотя никогда не желал этого. Принял на себя огромную ответственность. Он – молодец. Взвалив на себя такой груз, он отлично справился с новой обязанностью, а это очень трудно. Здесь надо не только удержать вокруг себя людей, сделать так чтобы они тебя слушали, но и обеспечить безопасность, контроль, доход, поддержание мира с остальными влиятельными людьми. Можно сказать, надо быть дипломатом на минном поле. Эти качества были и у сына, только смерть Таисии надломила его, изменила взгляды на дальнейшее существование. И когда все зажили мирно, то он все равно не смог успокоиться, не захотел или не смог вести жизнь обыкновенного человека. Клим продолжил убивать, очищая мир от мракобесья. Цели у климовцев и у него стали разными, и ему легче было уйти, чем остаться. Но теперь, думаю, пришло то время, когда и сын может успокоиться, – Елена Валерьевна заговорила тише и оглянулась. Я тоже обернулась и заметила, что Назар стоит, положив руки на штакетник, и курит, разглядывая нас.

– Подслушиваешь? – спросила она.

– Веду наблюдение, – он подмигнул матери. – Не против, если я украду ненадолго твою помощницу?

– Она – твоя, – Елена Валерьевна расплылась в улыбке и откусив яблоко, продолжила работу.

– Моя, даже не сомневайся.

Я вышла из палисадника, радуясь его словам. Мне показалось милым то, что он так сказал.

Назар, взял меня за руку и повел к сарайчику, расположенному за баней, скрытому от любопытных взглядов.

– Закрой глаза, – я послушалась и прикрыла веки.

По скрипу я поняла, что Назар открыл дверь.

– Осторожно, порожек, – он завел меня внутрь, и звякнула щеколда. – Открывай.

– Ничего не видно, – в сарайчике стояла тьма, окон не было. – Надеюсь, здесь нет животных.

– Есть. Я! – Назар включил свет, и по обе стороны я заметила две кровати. На одну из которых так легко, с помощью небольшого толчка была опрокинута.

– Что это за место?

– Времянка и с сегодняшнего дня комнатка для нашего уединения.

Назар раздвинул мои ноги и устроившись поверх моего тела, начал страстно и безудержно целовать. Его губы оставляя на губах шоколадный вкус, быстро наполнили меня желанием. Рука добралась до резинки спортивных брюк и проникнув под неё, обвила пальцами пульсирующий член.

– Мы что займемся сексом днем? – спросила я, приподнимая бедра, чтобы соприкоснуться с горячей плотью, которую вытащила наружу.

– Это не займет много времени. С утра думаю об одном, как поскорее стянуть с тебя трусики, – он привстал и снял их вместе с брюками. – Иди на меня…

Сидя, прижимаясь друг к другу, мы двигались быстро, иногда замедляясь, чтобы немного оттянуть момент оргазма. Пик удовольствия приближался, и мы нарочно останавливались, наслаждаясь сладким томлением. Я чувствовала пульсации Назара внутри, готового разрядиться в любой момент, но ждущего меня. В очередной раз я уже не смогла сдержаться и, поддавшись сильнейшему напряжению, начала кончать, едва сдерживая стон. Оперевшись одной рукой на его колено, я выставила грудь, а голову откинула назад. Плавно, очень медленно бедра стали опускаться и подниматься, скользя по члену и стараясь как можно больше продлить блаженство… Свое и Назара, который, сощурив веки, кусал мои соски и наполнял нутро семенем…

Когда удовольствие отступило, оставляя после себя приятные ощущения, я легла на твердое мускулистое тело и прижалась к колючему подбородку щекой.

– Я заказал для тебя и Клима новые документы.

Ну вот, стоило просто немного подождать и не лезть с расспросами. Он сам знает, что делать.

– И кем я теперь буду? – водя пальчиком по волоскам на груди Назара, спросила я.

– Курочкиной Ниной Павловной.

Я ущипнула его за сосок.

– Ты что издеваешься?

– Не бей, помилуй, – засмеялся он.

– Правда, что ли? – неужели он серьезно?

– Шучу. Какая ты Курочкина? Будешь Бойцовой Ольгой Николаевной.

– Вот это мне нравится.

– Домик в Стамбуле уже ждет нас, пока поживем в Турции, а дальше сама выберешь, где осядем. Как только я вернусь из Москвы, мы улетаем…

Глава 7

Филипп

– Все! Жить будешь, – сказал Пинцет и, сделав последний стежок, отрезал черную нить. Еще одна памятная зарубка на теле. – Сейчас Катюша перевязку сделает, дождешься анализов и, если все нормально, можешь ехать.

– Спасибо, брат.

Пинцет снял перчатки и, бросив их в урну, подошел к раковине, чтобы вымыть руки, а Катя принялась за дело.

– Что делать будешь? – спросил он.

Я перевел разочарованный взгляд на окно. Бороться, даже несмотря на предательство, которое больно ударило по мне. И я не о простреленном бедре. Всегда трудно осознавать, что человек, так долго находившийся рядом, служивший тебе верой и правдой, с которым ты общался, которому безвозвратно дал денег на операцию сестры, может перейти на чужую сторону и захочет лишить жизни.

Прям хоть из дома не выходи… Верить никому нельзя. Каждый для меня потенциальный предатель.

– Жить…

– Правильно, командир, не отчаивайся. Понимаю, что сейчас творится в твоей душе и мне самому от этого тошно. Никогда бы не подумал о Смирнове как о крысе, просто пинцет какой-то, но истинные братья всегда с тобой. Их не переманить, не перекупить, они никогда не подставят тебе подножку. Все будет хорошо.

Я ухмыльнулся, услышав фирменное «пинцет» – слово-паразит в его речи, за которое он и получил свое прозвище. Хирург сказал правильные вещи и до последнего момента я тоже так думал про братство и про несокрушимость товарищества, только слабые места есть у каждого, можно если не купить, то надавить или запугать…

– Не надо меня успокаивать. Свои выводы я сделал.

Он громко выдохнул и вышел из кабинета, за ним последовала и медсестра. Я сел на кушетку и опустив рукав, начал его застегивать.

– Можно, – несмело спросила Дарья, показавшись из-за двери.

– Заходи.

– Как вы себя чувствуете?

– Жить буду… благодаря тебе…

Да, если бы она вовремя не среагировала и не ударила своей сумкой по руке Смирнова, он бы угодил мне прямо в лоб, а не в бедро.

При воспоминании рана дернулась, и я будто снова ощутил, как пуля порвала кожу. Тогда это единственное, что я почувствовал, не было времени отвлекаться на шок и боль. Ударив Смирнова рукояткой пистолета в висок и вывернув его руку, я отобрал ствол. А дальше никакой жалости одна ненависть.

Тонкая удавка легла на горло и потянув её на себя, я с предвкушением надвигающейся смерти стал наслаждаться видом брыкающегося и пытающегося хвататься за жизнь предателя.

Это были его последние попытки вдохнуть.

– Кто еще из наших на стороне Русая? Говори!

– Он тебя замочит, сука, – прохрипела падла, пытаясь засмеяться, но увы, ему не удалось это сделать. Сдохла крыса…

Всю дорогу, что мы добирались сюда, Дарья сидела белая как молоко. Я даже стал переживать, что она онемела от увиденного, но ничего – отошла. Стоит розовенькая и улыбается, посматривая на мою грудь и пресс, выглядывающие через расстегнутую рубашку. Рада видеть, что я сижу перед ней в полуголом виде – трусах и сорочке. Не удивлюсь, если она уже сочится влагой.

– Я не могла допустить, чтобы вас убили.

– Спасибо тебе, Дарья. Век не забуду. С меня подарок.

– Мне ничего не нужно, – произнесла она и опустила голову. Глаза забегали из сторон в сторону, показывая, что она все-таки на что-то рассчитывает.

Что же, я готов выслушать и исполнить ее хотелки. Шуба, путевка на курорт, машина.

– Говори что хочешь. Не стесняйся.

– Поцелуй, – выпалила она, а я приподнял брови от её желания.

Хорошо хоть не секс. Тьфу.

– Поцелуй, значит. Слишком маленькая цена за жизнь, тебе не кажется? – в ответ она покрутила головой. –  Это твой выбор. Ладно.

Я поднялся, превозмогая боль, прорезавшую ногу от бедра до пятки и, сделав шаг, приблизился к Даше. Она подарила мне возможность снова увидеть Юлю и сына, воссоединиться с семьей, защитить их… Заслужила.

Заправив выбившуюся прядь волос за ушко девушки, я провел по линии подбородка пальцем, выбивая своим движением волнительный вдох. Обожание в её глазах вызвало жалость. Не в этой, не в последующих жизнях, Даше не суждено стать моей. Ей надо выкинуть из головы эту влюбленность и понять, что я уже нашел ту единственную и мне никто кроме Юли не нужен.

Обернув руку вокруг тонкой талии, я притянул Дарью к себе, и она опустила веки. Губы раскрылись и за ровным рядом белых зубов показался маленький розовый язычок, пробежавший по пухлой мякоти, делая уста блестящими и влажными. Склонившись над девушкой, я отвел голову влево и коснулся её щеки в недолгом поцелуе.