– Возможно, – не стал спорить он, а затем добавил: – Может быть, но я дессратор, ваше величество. Я не убийца и не обычный телохранитель, я – мастер. Вы дали бы певцу другой голос? А художнику – глаза?

– Если бы благодаря этому они начали создавать лучшие произведения – да.

– Но это уже были бы не их произведения, разве нет?

– Казио, с твоим мастерством и благословением святого Мамреса ты станешь неуязвимым.

– Я уже побеждал неуязвимых рыцарей. Их физические способности сделали их дураками.

– Но ты же не дурак.

– Я думаю, что, если у меня появится эта сила, я могу им стать.

– Казио…

– Ваше величество, какой бы дар ни сулил мне священный путь, я не хочу его, он мне не нужен.

– Но он нужен мне, Казио. Для тебя. Извини, если я уязвила твою гордость. Ты, вне всякого сомнения, величайший фехтовальщик, какого я когда-либо знала. Но я хочу, чтобы ты стал еще могущественнее. Как еще ты сможешь защищать меня от будущих опасностей? Как сумеешь сам остаться в живых?

– Так же, как и всегда. С помощью моего клинка и моего ума.

– Этого сейчас недостаточно, – мягко проговорила она.

– Если вам нужен другой телохранитель…

С самого начала их разговора что-то тяжелое и неприятное наполняло все ее существо, мешая дышать. Энни потрясла его неспособность услышать ее доводы. Неожиданно она вздрогнула и почувствовала на щеках слезы.

– Казио, – с трудом выговорила она. – Не будь таким эгоистом. Ты мне нужен. С даром и благословением Мамреса. Неужели так плохо получить силу святого? Что в этом дурного?

Он сделал шаг к ней.

– Не плачьте.

– Я сержусь, – вскричала она. – Иногда, когда я сержусь, я плачу. Так что пойми правильно мои слезы. Я тебе предлагаю нечто… ты ведь не боишься?

– Боюсь?

– Священного пути. Может, ты боишься умереть?

– Вы называете меня трусом? – спросил он, приподняв бровь.

– Десять гвардейцев сейчас, пока мы с тобой разговариваем, проходят священный путь. Трое из них уже мертвы.

– Это ужасно.

– Просто они оказались недостойными, Казио. В отличие от тебя. Клянусь святыми, если кто-то и достоин пройти путем Мамреса, так это ты.

– Кто умер, ваше величество?

– Я же тебе сказала. Несколько гвардейцев.

– Кто именно? Как их звали?

Его слова ударили в Энни, прогнав гнев. У нее подогнулись колени, и она вдруг почувствовала себя опустошенной. Она ухватилась рукой за стену, но не смогла устоять, и в следующее мгновение поняла, что лежит на земле.

Что с ней происходит?

Но Казио уже был рядом и обнимал ее. От него пахло чистотой и одновременно потом, и это ее удивило.

– Простите, – сказал он.

– Нет, – с трудом проговорила она. – Мне следовало знать, так ведь? Знать, кто умер. Я не понимаю, что со мной происходит, Казио?

– Многое происходит, – ответил Казио. – И у вас полно забот.

– Я чувствую… извини, что попросила тебя пройти по священному пути, Казио. Мне очень жаль. Просто я не вынесу, если ты умрешь.

– Я хочу, чтобы вы поняли… – начал он.

Неожиданно все встало на свои места, и Энни чуть не вскрикнула от понимания происходящего.

– Нет, молчи, – сказала она, уже зная, что должна сделать. – Мы больше не будем об этом говорить. – Она похлопала его по плечу. – Ты можешь меня отпустить, – сказала она. – Со мной все хорошо. Собирай вещи. В полдень мы отправляемся в Эслен. Мне пора стать настоящей королевой.

Казио бросил взгляд через плечо на монастырь. Кроме гвардейцев, проходивших по священному пути, они оставили в нем гарнизон, около двухсот человек, потому что церковь наверняка попытается вернуть его.

Он взглянул на Энни. Ее лицо было сосредоточено и обильно напудрено. Он не имел ни малейшего представления, о чем она думает.

Если честно, он не очень понимал, о чем он сам думает. Сначала неожиданный поцелуй, затем ее просьба, чтобы он сделал себя неуязвимым.

Когда-то все было очень просто. Он поклялся защищать двух девушек, и благодаря науке его наставника з’Акатто ему это удавалось. Но с тех пор, как Энни вернулась в свое королевство и окружила себя рыцарями, лордами и сефри, он чувствовал себя не так уверенно. Он нашел свое место в качестве ее телохранителя, и ему казалось, что он относительно неплохо справляется с этой задачей.

Но, похоже, она думала иначе. Его слова потрясли ее так сильно, что она забрала назад свою просьбу… но сначала она ее произнесла.

Он снова оглянулся назад. Может, ему все-таки следовало ее выполнить?

Но от одной только мысли об этом ему становилось тошно.

Они ехали весь день по берегу Ведьмы и остановились на ночлег в Тор Авере, маленьком замке сразу за границей леса. Они провели здесь несколько ночей, когда готовили нападение на монастырь, и рыцарь, им владевший, устроил для них пир. Весьма приличный, хотя за время своих странствий Казио сделал открытие: хорошие повара в этой части света страшная редкость. Мясо было тяжелым, жирным, часто вареным, а не жареным, и редко с подходящим соусом. Хлеб зернистый и невкусный, никаких фруктов, и повсюду – от места к месту и от трапезы к трапезе – наводящий тоску одинаковый сыр. Разумеется, при дворе еда была лучше и разнообразнее, но он ничтожно мало времени проводил при дворе.

Вино по большей части было слишком сладким, особенно белое, и до сих пор ему не попадались пиво или мед, которые ему понравились бы и не отдавали на вкус плесневелым хлебом или медвежьей мочой. Впрочем, он не пробовал медвежью мочу. А с другой стороны, теперь в этом не было никакой необходимости.

Ужин в замке сэра Роберта не отличался от всех остальных, но Казио сумел набить желудок без особого отвращения. Ему не особенно хотелось разговаривать, и потому он наблюдал за Энни, пытаясь угадать ее настроение. Он знал ее почти год и видел в самых разных обстоятельствах, но она ни разу так сильно не менялась, как за эти последние несколько дней.

Впрочем, она казалась спокойной, болтала с сэром Робертом и его гостями. Гнев и раскаяние, охватившие ее утром, похоже, прошли.

Поэтому, чувствуя, как в желудке отвратительно плещет сладкое вино, Казио извинился, отправился в отведенную ему комнату и лег, жалея, что ему не довелось выпить вина получше и не только об этом.

Он почти уснул, когда скрипнула дверь. Моргая, он разглядел при свете свечи лицо Энни и, вздрогнув от чувства вины, понял, что одно из его желаний исполнилось. Он открыл рот, чтобы попытаться объяснить ей, что он не может… но слова застряли в горле.

– Казио?

– Ваше величество.

– Сейчас просто Энни, – сказала она.

– А, – выдавил из себя Казио. – Энни.

Как же спокойно он раньше произносил ее имя.

– Не волнуйся, – сказала она. – Я пришла не за тем, чтобы еще раз подвергнуть испытанию твою добродетель. Могу я войти?

– Конечно.

Он все еще был одет, но у него почему-то возникло ощущение, что ему следует прикрыться.

Она вошла в комнату, сделала еще полшага и остановилась.

– Я была не права, когда попросила тебя пройти по священному пути, Казио. Я хотела сказать тебе, что я это понимаю. Вокруг меня столько людей, которых я почти не знаю, и почти никого, кому я доверяю. Сегодня ты доказал мне, что я могу доверить тебе защищать меня, даже от меня самой.

– Я рад, что ты понимаешь.

Энни кивнула, в ее глазах появилось странное выражение, и она тихонько откашлялась.

– Итак, – сказала она, – мне нужно, чтобы ты отправился в Данмрог.

Казио заморгал, решив, что он чего-то не понял. У него еще время от времени возникали проблемы с языком королевского двора.

– Данмрог.

– Да, я хочу, чтобы ты отвел туда отряд и организовал там гарнизон, который будет защищать священный путь. И чтобы ты им командовал.

– Я не понимаю, – проговорил Казио. – Я не командир, а всего лишь фехтовальщик.

– Ты фехтовальщик, которому я доверяю, – пояснила она.

– Доверяешь охранять тебя, – сказал он.

– У меня есть сефри, – напомнила ему она. – И гвардейцы.

– Рыцари Мамреса.

– Двое или трое из них, возможно, будут стоить тебя одного, – сказала Энни. – Но мне придется довольствоваться этим.

– Мне это не кажется разумным, – сказал он.

Неужели она старается его устыдить и таким способом заставить пройти по священному пути?

– Это всего лишь на время, – сказала Энни. – Я знаю, ты будешь скучать по Остре, но я отправлю ее к тебе. Я понимаю, что ты хочешь меня охранять, но, как друга, я прошу тебя выполнить мою просьбу.

Казио попытался что-то сказать, но в груди у него все сжалось. Это было похоже на атаку из ниоткуда, и он не мог ее парировать.

– Ты не передумаешь?

– Казио, – мягко проговорила она, – ты не мой подданный. Все, что ты когда-либо для меня делал, ты делал по собственному желанию. Я не приказываю тебе, я прошу. – Она вздохнула и закрыла глаза. – Меня посетило видение. Ты нужен мне именно там.

Ее глаза долго оставались закрытыми, и он изучал ее лицо, думая о том, каким знакомым оно стало и каким одновременно чужим. Как он вообще здесь оказался? Разве ему не следует вернуться в Вителлио, загорать на солнышке на каком-нибудь патио, соблазнять девушек и драться на дуэлях? Охранять ее одно дело, но война… его ли это война? Заботит ли его эта война, если Энни и Остру оставить за скобками?

Он не знал.

Но он кивнул, когда она открыла глаза.

– Хорошо, – вздохнув, сказал он. – Я сделаю то, что ты просишь.

Произнеся эти слова, Казио почувствовал, как внутри у него что-то сжалось, и понял, что еще никогда в своей жизни не соглашался на нечто, казавшееся ему таким неправильным.

Глава 9
История Землэ

Стивен проснулся от парализующего страха, крик замер у него в горле. Невидимые существа наполняли темноту, а краем глаза он увидел вспышку ослепительно-яркого красного света. Он не мог на него смотреть, потому что знал: что бы это ни было, оно так ужасно, что его сердце остановится, стоит ему на него взглянуть.

Он почувствовал, что его глаза наполняются слезами, и снова попытался закричать – но не смог.

Затем свет неожиданно исчез, и его тело свела судорога. Он принялся махать руками на темных существ и наконец сумел закричать.

Что-то схватило его за руки, ему удалось выдавить из себя еще один сдавленный вопль, и он одновременно попытался отбиться от того, кто на него напал.

– Стивен! Стивен!

Сначала он не узнал голос, но неожиданно схватившие его пальцы разжались.

– Почему? – услышал он собственный крик.

– Стивен, это Черная Мэри, тебе приснился кошмар! Ты понимаешь? Это я, Землэ, это я.

– Землэ?

– Это я, мельди, – сказала она уже мягче, произнеся слово, которым называла его в постели. – Это всего лишь я. Ты метался во сне.

– Где мы?

– В нашей постели, – ответила она. – Подожди, дай я зажгу лампу.

Мгновение спустя появились черты лица, и темнота отступила.

Но это было не лицо Землэ.

Когда он снова проснулся, все лампы и свечи в комнате были зажжены. Землэ сидела на кровати рядом с ним, и на лице у нее застыла тревога.

– Что? – пробормотал он.

– Ну, по крайней мере, ты на меня больше не кричишь, – сказала она.

– Это была не ты, – попытался объяснить он.

– Значит, к тебе вернулась Черная Мэри?

Стивен кивнул, ничего не понимая. Землэ протянула ему чашку с чем-то, пахнущим мятой.

– Корень святого Вейлана и сифтрас, – объяснила она. – Настой прогонит кошмары.

Он кивнул и сделал глоток.

– Со мной что-то не так, – пробормотал он.

– Всем снятся плохие сны.

Стивен покачал головой:

– Помнишь, что я увидел в скриптории в Демстеде? Лицо в пламени?

Она неохотно кивнула.

– А помнишь, как кто-то – или что-то – прошло через нашу комнату некоторое время назад?

Она нахмурилась.

– Мельде, это тоже могло тебе присниться, – ласково проговорила она.