– Земля мне пухом, – вздохнул старик. А затем с него слетела шутовская маска, и он произнес предельно серьезно: – Откуда меня знаешь? Кто ты такой? Только не врать!

– Я Василий Сергеевич Сидоров, – тоже очень серьезно ответил Васюта. – Попал в эту реальность по межмировому переходу. В том, моем родном, мире тоже есть Сергей и Елена Сидоровы, и я их сын. А о переходе я узнал вот из этой записки, которая досталась вам, моему дедушке, от вашего отца.

И сочинитель достал из-за пазухи небольшой пожелтевший листок, заполненный ровными рукописными строчками, который, оказывается, хранил там все это время^[22]. Он протянул ее старику.

– Это почерк моего отца! – вскрикнул тот и принялся читать вслух, сначала громко и четко, а потом снизив дрогнувший голос до шепота:

«… взрыв был страшнее, чем мы ожидали. И вовсе не внешне, не в плане материального воздействия, поскольку разрушил он не физическую сущность, а открыл тот невероятный, инфернальный, я бы сказал, ужас, от которого мы, казалось, давно избавились благодаря нашей великой революции. Самое страшное, среди нас нашлись такие, кто хотел продолжить контакты, впустить сюда эту гадину. Но нет, с царским режимом нам уж точно не по пути. Поэтому мы взорвали смердящую точку на сопке Нюдуайвенч^[23], путь в эту бездну отрезан».

Глава 7

Говоря откровенно, Васюте это индийское кино, в которое он неожиданно попал, до чертиков не нравилось. Все эти совпадающие родинки, оживший дедушка… Нет, вновь увидеть дедушку живым ему было, конечно, радостно, хоть он и понимал, что это, по сути, не настоящий его дед, а лишь точная копия того, что жил в родном мире и умер двадцать лет назад. Мама с папой были тоже копиями – предельно идентичными, даже с той же любовью подкалывать друг друга и шутить на грани фола. И конечно, Васюта невольно воспринимал их почти так же, как тех, настоящих, что отдыхали сейчас в деревне близ Великого Устюга, но в этом-то и состояла проблема. Он не только не мог их убить, даже защищаясь, но он не мог им и соврать. То есть, наверное, мог бы попробовать, но далось бы это ему нелегко, и в конечном итоге он бы все равно запутался и только осложнил бы все еще больше. Но и рассказывать абсолютно все он тоже сейчас не мог. Например, об Олюшке, о его с ней взаимоотношениях. Ему уже стало понятно, что между «родителями» и осицами – откровенная вражда. И если он сейчас заявит о том, что любит одну из них, автоматически будет причислен к вражескому стану. По этой же причине нельзя пока рассказывать и об их плане налаживания торговых отношений между Мончетундровском и Романовом-на-Мурмане, ведь группировке «ОСА» в нем тоже отводилась определенная роль – неизвестно еще, кстати, как отнесутся к этому остальные осицы… Но тогда и о Ломе с Заном и Медком лучше бы пока не говорить, но без них не объяснить, как он сам попал в этот мир. Вот и пришлось сочинителю балансировать на тонкой грани между правдой и… скажем так, недосказанностью.

«Дедушка», прочитав записку, осипшим, жутковатым голосом спросил:

– Что это значит? Только попробуй соврать!

– Продырявлю обе ноги, – поддакнула «мама».

– А я не стану ей мешать, – с серьезным видом кивнул «отец».

– Блин… – вздохнул Васюта. – Долго рассказывать, если все подробно объяснять… Но если коротко, так сказать, тезисно, то в той России, откуда я родом, сто лет назад, даже больше уже, скинули царя и стали строить коммунизм. Коммунизм не построили, но во время строительства кое-что попутно совершали, как хорошее, так и не очень – как вот это, например, о чем в записке. Ясен пень, я подробностей знать не могу, да и в этой сфере не шарю, но тогда, в сороковые, изобретали супер-пупер бомбу и взорвали ее в наших горах. Чего-то там не так рассчитали, и этот взрыв пробил дыру между нашими мирами. Они сюда заглянули, а тут у вас никакой революции не было, по-прежнему царь-батюшка правит, вот тамошние испытатели завалили уже обычным взрывом этот переход и все насчет него засекретили. А я когда эту записку нашел, корефану своему, Андрюхе Кожухову, рассказал, вот мы и полезли на Нюдовскую гору это место поискать. Ясен пень, про переход мы не знали, даже подумать про такое не могли, но было интересно глянуть, что же это за «смердящая точка» такая.

– Выходит, что хреновенько его завалили, коль даже ты с пузом своим пролез, – иронично усмехнулся Валентин Николаевич.

– То есть вы мне верите? – даже не стал обижаться на «пузо» Васюта.

– Ты бы не смог подделать записку почерком моего отца. Нет, если бы постарался – может, и сумел бы. Только где бы ты взял образец его почерка и самое главное – зачем?

– Да записка-то ладно, – возразил Сергей Сидоров. – Он ее и здесь мог найти, бумага тут тоже имеется. – «Отец» перевел взгляд на Васюту. – Чем ты стопудово можешь доказать, что пролез из другого мира?

– А то, что я про ваши задницы знаю, – этого мало? – проворчал сочинитель.

– Про какие еще задницы? – насторожился «дедушка». – Я в своем доме непотребств не потерплю, мне «смердящих точек» тоже не надо. Ишь!..

– Успокойся, бать, – остановил его Сергей. – Это он откуда-то про наши родимые пятна знает. Но вот мне все равно этого мало. Сам подумай: дырка между мирами и задница – есть тут какая-то связь?

– Ну, если только образная… – пробормотал старик.

– Да ешки-матрешки, о чем тут трындеть-то? – подала наконец голос и «мама». – Пусть ведет нас к этой дыре и показывает! Я про ту, что в горе́, а не в…

– Я понял где, – перебил ее сочинитель, – только там ее больше нет. Ее с этой стороны тоже взрывом засыпало… Чувак один, из Мурманс… из Романова-на-Мурмане взорвал. В смысле, мужчина. Не совсем, но…

– Не совсем мужчина?.. – насупился «дедушка». То же самое сделал и «отец», погрозив Васюте пальцем.

– Если честно, их было двое… – зачем-то ляпнул Васюта. И быстро воскликнул: – В хорошем смысле, ясен пень!

– И зачем же эти хорошие не совсем мужчины взорвали переход? – прищурилась «мама».

– Один-то был совсем хороший! – замахал руками сочинитель. – То есть совсем мужчина! Хороший совсем мужчина… Тьфу! Вы меня совсем с толку сбили! Это уже лишние детали: кто они, какие и зачем… Тем более они все равно уже снова в Романов ушли. Важно, что перехода больше нет и идти нам туда незачем.

– Допустим, – сказал Сергей Сидоров. – Хотя юлишь ты тут будь здоров, но ладно, на после отложим. А вот сейчас скажи, где тогда кореш-то твой, Андрей Кожемякин? Он ведь тоже сюда пролез? Может, он не такой косноязыкий, как ты, все нам ясно-понятно и расскажет?

– Кожухов, – поправил Васюта. – Андрей Кожухов. Да, он пролез, но потом снова вылез. В смысле, туда, назад залез. Но… – начал он и замолчал, не зная, стоит ли говорить о Силадане. Однако «мама» его оговорку уловила:

– Но что? – и красноречиво перевела ствол «Никеля» с одной его ноги на другую и обратно. – Мы ждем, сыночек…

– Но здесь есть еще один человек из нашего мира, – неохотно признался сочинитель.

– Мужчина? – уточнила Елена Сидорова. – Или тоже не совсем?

– Еще как совсем! Настоящий полковник. В отставке, правда.

– Какого рода войск? – заинтересовался «дедушка».

– Он не из войск. Из полиции, – честно сказал Васюта. – Только он старый уже. Семьдесят пять лет.

– Салага, – хмыкнул Валентин Николаевич. – Мне восемьдесят два. Но и не сильно старый полковник все-таки лучше, чем сопливый пузатик. Ему-то я скорее поверю. Веди нас к нему!

* * *

И опять сочинитель оказался в патовой ситуации. Он знал, что Силадан, Олюшка и Светуля отправились через «туннель» на фабрику. Но вести туда сейчас своих «родственничков» он не мог сразу по нескольким причинам. Во-первых, не хотелось раскрывать им наличие самих «туннелей», тем более эта информация все равно бы сейчас не пригодилась – не было «тушилки», чтобы пройти через «светильник». Во-вторых, тогда бы пришлось рассказывать про Олюшку и его с ней отношения, что делать пока совершенно не хотелось и наверняка было бы чревато большими неприятностями. В-третьих, даже если бы удалось дойти до фабрики обычным путем, то там бы уже никого из его друзей не было – для чего им там попусту торчать? – и «папа-мама-дедушка» решили бы, что он их надул, – с очевидными, опять же, для него последствиями.

Но тут он подумал, что после фабрики, не найдя его, сталкеры могли и разделиться. Олюшка наверняка пошла со Светулей в свое Осиное гнездо на Беринга, семь, а Силадан с большой вероятностью отправился к «братцу» Околоту, поскольку он этого изначально хотел – раз, и больше ему тут идти в принципе некуда – два. А с учетом, что Околот здесь в принципе человек уважаемый – как минимум ни с кем не враждующий, – привести к нему «родственников» вряд ли будет для кого-либо проблемой. Стоило, правда, сразу внести ясность в некоторые детали…

И Васюта, приняв окончательное решение, для начала спросил:

– Вы ведь знаете Околота?

– Кто его не знает? – пожал плечами Сергей Сидоров.

– А сам-то его знаешь откуда? – насторожилась Елена.

– Так мы, когда из перехода вылезли, к Монче сразу и спустились, – сказал Васюту сущую правду, не уточняя, что тогда с ними Силадана еще не было, зато был Медок, о котором тоже говорить не стоило – замучаешься с объяснениями. – И первый дом, на который наткнулись, был как раз дом Околота.

– Допустим, – прищурился Валентин Николаевич. – И что? Околот-то тут при чем?

– Так вот этот бывший полковник, – перешел к сути сочинитель, – он как бы тоже Околот… Его двойник как бы. Ну, вот как вы здесь и мои папа-мама там.

– Мы еще ни в каких твоих мам-пап не поверили, – проворчала здешняя «мама». – Доказательств ты еще не предъявил.

– Так это и будет самым крутым доказательством! – просиял Васюта. – Вы сами увидите, что Силадан… так зовут полковника… и Околот – это один и тот же человек! А еще он вам, ясен пень, то же самое расскажет, что и я. Наверное.

– Ага! – вскинулся «папа». – Все же не «наверняка», а «наверное»!

– Так я же не могу за других ручаться. Сами подумайте: припрутся трое незнакомцев с автоматами и скажут: «А ну, говори, из какого ты мира, а то мы тебе ногу прострелим!»

– Не обязательно ногу, – сказала «мама». – Можно и что другое.

– Вот видишь… те…

– Никаких «те»! Никто у нас тут отродясь не «выкает», противно даже.

– Вот и еще одно доказательство, что я не отсюда, – заулыбался сочинитель, но, вспомнив, о чем шла речь, улыбку сразу убрал. – Так вот, очень всех вас прошу: не ведите себя агрессивно. Силадан хоть и полицейский, но человек по натуре добрый и не воинственный. Если его не злить.

– Прям как мы, – хмыкнул «отец». – Мы тоже добрые, коли нас не злить. Но нас еще и чутка больше, чем этих двух стариков… Их там точно только двое?

– Откуда я могу знать точно? – развел руками Васюта. – Я даже не в курсе, там ли Силадан вообще. Но это единственное место, о котором я знаю, где он в принципе может быть…

– Ладно, разберемся на месте, – сказала Елена. – Скажи еще только: чем он вооружен?

– У него были «Никель» и «Канда». Еще он принес из нашего мира пистолет Макарова, но это, скорее, на память, патронов в нем было мало, а здешние не подходят… Но, кстати, вот вам будет веское доказательство – вещь из другого мира! А еще доширак… Не, это не оружие, а лапша быстрого приготовления, но у вас-то ее не делают, так что сразу в наш мир и поверите.

– Хорош же ваш мир, если в него только по лапше верят, – проворчал «дедушка». – Но я с этим полковником не прочь потрепаться о том о сем. И уж точно не ошибусь, если он тот доширак станет мне на уши вешать.

– Идем! – забросила наконец автомат за спину «мама». – Сереж, возьми «Никель» этого… «сыночка», потом отдадим, если все подтвердится, хотя и мало я в это верю. Да, и «микроскоп» тоже захвати на всякий случай – мне чуйка подсказывает, что может пригодиться.

– О! – вскинулся Васюта. – А что это за «микроскоп» такой? Вы ведь меня в него и поймали?