– Какой такой тон? – уточнила Арти, беря в руки графин. В ее глазах отразилось его алое содержимое.

Джин вскинул брови.

– Тот, который сообщает мне: «Джин, пожалуйста, подстрели этого красавчика».

– Не думаю, что тебе следует винить меня в том, что тебе недостает моралей.

– Моральности. Правильно говорить…

– Джин, ты ведь знаешь, что я могу повторить это на еще двух языках, в которых букв куда больше, чем в эттенийском, так что, будь добр, не задавайся, – огрызнулась Арти. Джин обернулся и замер. Она на секунду тоже замерла – но все же потянулась за тряпкой для стола. – Не надо на меня так смотреть.

– Маттео нехило тебя завел, а? – спросил Джин, еле сдерживая смех. Он не мог не признать, что это выглядело мило – то, как Маттео вывел Арти из равновесия, щегольнув ямочкой на щеке и намекнув на любовную связь.

Арти со щелчком закрыла крышку карманных часов и буркнула себе под нос «завел».

Джин хлопнул в ладоши и обратился к присутствующим.

– Дорогие друзья, простите, что прерываю ваш вечер, но я буду безмерно признателен, если вы покинете заведение в ближайшее время.

Задвигались стулья, зазвенели монеты. Оставшиеся вампиры уходили через заднюю дверь, прощаясь кивком, взмахом руки, приподнимая шляпу. У всех бились сердца, на лицах виднелся румянец. Сытые вампиры весьма походили на живых людей – насколько такое вообще было возможно.

Спустя три минуты сорок пять секунд зал окончательно опустел, и «Дрейф» погрузился в хаос.

– Рени! – гаркнула Арти. – Чай!

Рени заваривал отличный чай. Всегда правильной крепости, идеального оттенка. По одной лишь этой причине Арти разрешала ему слоняться по залу ранним утром, хотя сам он предпочитал кровь. Странный тип. Чайники бряцали о конфорки плиты, вскипевшие уже свистели, и вскоре Рени уверенной рукой разливал дымящийся чай по мисочкам, чтобы замаскировать запах крови.

Все эти звуки сливались в единый ритм, отдававшийся в жилах у Джина.

– Давайте-ка ускоримся, – рявкнула Арти, задвигая книжный стеллаж на место, чтобы спрятать черный ход. – Оставь это, отопри парадную дверь. Честер, стаканы. Вы трое, наденьте форму, остальные – прочь отсюда.

Ни для кого не было секретом, что в «Дрейфе» подают кровь. Весь Белый Рев об этом знал. Знали все до единого Рогатые Стражи. Загвоздка была в доказательствах – их не существовало. Если, конечно, не считать шприца, который хранился у Маттео. Джин так и не понял, как художнику удалось его выкрасть. К инструментам для кровопускания дозволялось прикасаться только работникам заведения, и инструкция четко гласила: обращаться с ними надо бережно и сохранять бдительность.

– Феликс, принеси зеркала, – приказала Арти, когда Джин передал ей полные крови пробирки и свертки с простерилизованными хирургическими инструментами, которые предстояло спрятать под половицами в передней части зала.

Раз в пару недель Рогатая Стража придумывала что-нибудь новенькое: хитрые рейды, претензии к неправильно оформленным документам, дабы задержать поставки чая и кокосов, – все что угодно, разве только в газетах «Дрейф» не поносили.

– Может, нам спрятать твой пистолет? – предложил Джин, протирая стойку. Все, разумеется, знали о его существовании, но знать об этом пистолете – совсем не то же самое, что видеть его наставленным на тебя в упор. Джин бросил взгляд на рукоять, украшенную черной филигранью, которая придавала пистолету изящный вид, – когда-то она была заляпана отпечатками пальцев тех, кто пытался вытащить пистолет из камня при помощи стамесок, топоров и прочих орудий.

Хотя на самом деле для этого требовались всего лишь ладошки маленькой девочки с маленького острова, что лежал вдали от этих земель. Руки девочки, которую подвели, обманули, обокрали.

Арти убрала в ящик накопившиеся за ночь счета и посмотрела на Джина так, будто он где-то на пути в «Дрейф» обронил здравый смысл.

– Джин, это же просто обычная стража. С чего вдруг нам их опасаться?

Но слова Маттео все крутились у него в голове. Сегодня ночью что-то вывело из равновесия и Джина – и дело было вовсе не в ямочке на щеке художника.

– Каждый раз приходит кто-то рангом повыше, чем раньше, – сказал он.

Арти презрительно скривила рот.

– Вот только не начинай сомневаться в том, что создал собственными руками.

Все воспринимали молниеносное преображение «Дрейфа» как нечто само собой разумеющееся. Все, кроме Арти. Она не забыла, сколько месяцев ушло на то, чтобы отладить все механизмы, и сколько сил на это потратил Джин. Арти не забывала ничего.

Когда Джину было семь лет, он мечтал о сестре. Когда ему было одиннадцать, Арти выдернула его из объятий смерти. Джин до сих пор помнил, как, прищурившись, рассмотрел щуплую чумазую девчонку – на таких людей его отец, облаченный в дорогую шерсть и лоснящиеся ботинки, указывал Джину в окно кареты и говорил: «Смотри: вот они – те, кому ты однажды поможешь, журавлик».

Отец уже не увидел, как все переменилось с точностью до наоборот.

Арти, по сути, представляла собой бурю в чайной чашке – миниатюрную, неугомонную, готовую уничтожать. Белый Рев выточил из нее клинок – острый, как ее ум.

Какой же путь она проделала от девчонки в лохмотьях до госпожи в безупречно подогнанном костюме, мужской кепке поверх копны лиловых волос, жилете в тонкую полоску поверх белоснежной рубашки с запонками и крахмальным воротничком – причем пиджак всегда расстегнут, потому что «я же не чопорная зануда». Пиджак был в тон сидевшему у нее на бедрах ремню, на котором напоказ висел пистолет.

– Про кокосы есть какие-нибудь новости? – спросила Арти, когда Джин принялся оттирать упрямое пятно крови щеткой из кокосовой щетины. Из этих волокон получались превосходные щетки.

«Дрейф» занимался поставками чая и кокосов с Цейлана, родины Арти, но из-за неурожая запасы кокосов не пополнялись уже несколько месяцев.

Джин покачал головой. Он мог был поклясться, что на миг свет в глазах Арти потух – та как раз расставляла на полках жестянки с разнообразным листовым чаем: от обычного незатейливого черного до изысканных сортов вроде белого и прочих фруктовых смесей – впрочем, Арти отказывалась подавать в «Дрейфе» издевательства, которые в основе своей не были чаем, – то бишь «чай» ромашковый или, например, мятный.

– Ну хоть с чаем у нас проблем нет, а? – сказал Джин. Без чая у них бы не было чайной. Кокосы же они подавали только в доме крови – чтобы улучшить вкус. – От наших лазутчиков во дворце пока тоже нет вестей. Пол сегодня услышала, что они там, возможно, под замком.

У Арти и Джина была своя сеть из служанок, стюардов и другой прислуги, которые с радостью нашептывали им секреты в обмен на монеты, но из дворца новостей не приходило вот уже две недели.

– Весь дворец под замком? – уточнила Арти, удивленно приподняв брови.

Джин кивнул. Было неясно, что именно тревожит Овна – то, что кто-то проникнет во дворец или, наоборот, из него сбежит.

– Они совсем близко! – крикнул карауливший вход парнишка, перекрывая грохот сдвигаемых столов и звон чайных чашек. Джин напрягся.

– Dulce periculum^[1], братишка, – напомнила ему Арти, вскинув левую руку.

Джин с размаху хлопнул тыльной стороной ладони по ее руке. Они стукнулись костяшками.

– Мы с тобой созданы наводить суету – ты и я.

Как только последнюю козетку убрали в стенную нишу и команда заведения разбежалась кто куда, за матовым стеклом входных дверей «Дрейфа» показались силуэты. Джин открыл откидной столик и встал позади него. Арти встала перед ним.

Двери распахнулись без стука, и пять стражей в униформе ступили внутрь. На груди у каждого серебряной нитью было вышито изображение головы с витыми рогами. Символ Овна – нынешнего эттенийского монарха в маске.

Вперед выскочил официант.

– Здравствуйте, господа. Позвольте предложить вам чашечку лучшего чая в Белом Реве? Рекомендую сорт «Короли Эттении».

Стражи смутились. Ни одна уважающая себя чайная не работала до такого позднего часа, но Арти нравилось вводить их в ступор, сбивать с толку и с курса, поддразнивать тем, что они и без того понимали, – особенно когда альтернативой была неловкая тишина.

– Попробуйте высший сорт «Цейланского». Лучший чай в стране, честное слово, – добавил другой член команды, отвлекшись от мытья посуды. – В столице – так точно.

– Лично я всегда пью «Алое сокровище»,– вставил третий, подавшись вперед.– Нет ничего лучше хорошего пеко^[2] с пряностями.

Арти точно знала, каким она была бы чаем. Бережно заваренным и приправленным точно выверенным количеством пряностей, которые подчеркивали бы землистый, дымный аромат раскрывающихся листьев. Такой чай требовал безупречного обращения, вознаграждал лучших и наказывал прочих явственной горечью.

– Джентльмены. – Арти как по команде склонила голову набок. Джин видел только ее лиловый затылок, но не сомневался, что улыбка Арти подобна лезвию бритвы. – Кто-то пожаловался на шум? Понимаю, звон чайных чашек… в два часа ночи может показаться несколько агрессивным. Всегда столько хлопот – ведь нужно подготовиться к встрече утренних гостей.

Один из стражей – явно старший по званию – выпятил грудь и шагнул вперед. Его светло-серый мундир выделялся на фоне черной формы остальных. Если бы он только знал, что все необходимые ему доказательства творящегося здесь спрятаны под половицей, на которой он стоит.

– Возомнила себя монархом, Казимир. Нарушаешь законы.

– Слыхал, Джин? Я теперь монарх Арти. – Она вновь повернулась к стражам. – Законы, которые навязывают подобные вам, законы, которые состоят из набора слов, казалось бы доступного для понимания? Законы, очерняющие любого, кто хоть капельку смуглее вас? – Арти облокотилась на барную стойку. На свету страж и правда выделялся цветом кожи: бледный, едва ли не белый, как полотно. – Нет, сержант. Невозможно нарушить законы, согласно которым ты и человеком не считаешься.

Она была права. Законы Эттении были писаны для бледнолицых и зачастую ущемляли права обладателей иного цвета кожи. Вот почему жизнь, которую мог вести Маттео Андони, радикально отличалась от той, какую оставалось влачить подобным Арти.

Сержант с готовностью сверкнул глазами.

– Болезненная тема, да? Я тут прознал, что вы арендную плату задерживаете. Вечная проблема, когда такие, как вы, заявляются сюда – где мы привыкли соблюдать правила. Говорят, тебя и твою шайку вот-вот отсюда выселят – это всего лишь вопрос времени.

Джин нахмурился. Они исправно платили за аренду помещения – и всегда вовремя.

– Значит, пора уши прочистить, – ответила на это Арти, ничем не выдав тревоги.

– Почему тогда у тебя такой вид, будто ты хочешь меня прикончить? – ухмыльнувшись, спросил сержант.

– Да у меня всегда такое лицо, – пояснила Арти. – Видите ли, когда часто приходится зализывать собственные раны, привыкаешь к вкусу крови.

Сержант с минуту сверлил ее взглядом, вероятно соображая, как бы на это ответить, но в конце концов мотнул головой и приказал своим:

– Начинайте обыск.

Джин поморщился, когда стол и стул врезались в дальнюю стену зала, а вслед за ними – и несколько табуретов. Стражи вели себя в чайной как в игровом манеже – отдирали половицы возле приватных комнат, которые сейчас выглядели как обычные кабинки. Один из стражей заглянул в проем в полу, но ничего не нашел.

– Я не просил громить заведение, – устало произнес сержант. – Если собираетесь вскрывать пол, ищите участки с пустотами под ними.

– Как любезно с вашей стороны, – бросил Джин и, понизив голос, уточнил у Арти: – Что еще за разговоры про задержку арендной платы?

Арти не ответила. Что-то звонко разбилось.

Джин тяжко вздохнул и кивнул стражам, обыскивавшим «Дрейф».

– Помощь нужна?