Моя, но чужая (страница 7)
– Почему? – вкрадчиво интересуется он. Не могу выдержать его тяжелый взгляд, внутри все дрожит, когда он так на меня смотрит.
– Какой-то идиот меня обрызгал на дороге. Ноги промокли, и я…
– Номер записала? – перебивает муж и хмурится.
– Нет, не успела, – поджимаю губы. Не хочу, чтобы у этой истории было продолжение. Не через меня. Никому не желаю зла.
– Как всегда. – Аркадий недовольно фыркает и скрывается в ванной, а я облегченно выдыхаю. Кажется, пронесло.
Небрежно взбиваю волосы, снимаю халатик и юркаю под одеяло. Холодно и неуютно. Никогда не могу согреться. Аркадий говорит, все потому что я ледышка. Пусть так, сути это не меняет. Мне некомфортно, и этот морозец идет изнутри. Леденящая пустота, что стремительно разрастается там, пожирает меня. Скоро не останется ничего…
– Ты что такая загруженная? – Аркадий натягивает трусы и ложится на свою половину кровати.
– Ничего, – отворачиваюсь и закрываю глаза, молясь, чтобы он оставил меня в покое.
– Я же вижу, – обнимает меня за плечо и целует в висок. – Напряженная, молчишь весь вечер…
– Да все из-за этого придурка директора, – не выдерживаю. Врать не умею, а правду надо преподносить под правильным углом.
– А что с ним? – хмурится Аркадий и вынуждает меня перевернуться на спину.
– Уволил Романовскую, представляешь? – нервно кусаю губы, стараясь не вспоминать подробности и заручиться поддержкой.
– И все? – усмехается он.
– Ты считаешь этого мало?
– Я считаю, что раз уволил, значит, было за что.
Вот это поворот. Аркадий тоже на стороне Леденева? Кошмар какой-то наяву! Даже приподнимаюсь на локтях от негодования.
– Да глупости какие, – возмущенно фыркаю я. – Она же никогда не…
– Вот, посмотри. – Муж протягивает мне телефон с включенным видео. На нем Елена в компании каких-то мужчин распивает алкоголь. Бред какой-то. Это не может быть правдой.
– Что это за мерзость? – небрежно откидываю телефон в сторону. – Это монтаж.
– Конечно, монтаж, а Романовская твоя святая, – язвительно хмыкает Аркадий. – Поэтому и от мужа ушла, и сына бросила.
Я и забыла, что они с Ильей общаются. Тот уже, наверное, напел невесть что, а Аркадий и поверил.
– Что ты такое говоришь? Все же было не так, – горячо заступаюсь за честь подруги. – Илья ей изменил и…
– И что? – резко перебивает Аркадий. – Разве это повод разрушать семью?
Его взгляд становится тяжелым и опасным, но я не успеваю остановиться.
– А ты считаешь нет? – Слова вылетают быстрее, чем я успеваю оценить последствия. – То есть если я тебе изменю…
– Что ты сказала? – Ладонь мужа мгновенно оказывается на моей шее и несильно сдавливает.
– Прости, – хриплю и хватаюсь за нее двумя руками, но не могу оттащить. – Я образно.
– Даже думать не смей, – зло рычит Аркадий, а глаза наливаются кровью. – Если я узнаю…
– Пусти, мне больно, – пищу жалобно и едва сдерживаю подступившие слезы.
В приступах ревности он теряет контроль над собой. Я боюсь его в таком состоянии.
– Смотри мне в глаза и запоминай. – Четко исполняю. – Если я узнаю, что ты только подумала об измене, я прикончу его. А тебя накажу. Поняла?
– Да, – шепчу отчаянно и нервно сглатываю. Какая измена? Он же знает, что в моем окружении нет мужчин.
– Не слышу. – Пальцы сходятся сильнее.
– Да, – выдавливаю громче.
Несколько мгновений Аркадий смотрит мне в глаза, а потом словно сдувается и разжимает руку.
– Прости, я сорвался, – шепчет тихо, склоняется надо мной и целует. Старается быть нежным, но мне все равно. Я отвечаю на автомате, но не чувствую ровным счетом ничего.
Аркадий заводится слишком быстро. Скользит ладонью под мою сорочку и с силой сжимает ягодицу. Стону ему в губы и дергаюсь, завтра синяки останутся.
– Нет, пожалуйста, – пытаюсь вырваться. – Я не хочу.
– Это ты меня вынудила, – хрипит он, но не отпускает.
Бороться с ним бессмысленно. Он все равно возьмет свое.
– Ты всегда доводишь меня. Тебе нравится меня бесить, да?
Я молчу. Спорить бессмысленно.
Шершавые пальцы мужа пробираются под мои трусы и касаются промежности. Закусываю губу до боли и стараюсь не шевелиться. Аркадий отходит на пару секунд и снова возвращается. Холодная смазка заставляет вздрогнуть и дернуться.
– Тише-тише, потерпи, – шепчет Аркадий и толкается внутрь. – Я рядом, все хорошо.
Тело привычно подстраивается и совсем скоро перестает ощущать происходящее. Молча смотрю в потолок и жду, когда он, наконец, закончит.
Глава 12. Александр
Паломничество в мой кабинет не прекращается с самого утра. Ходят все кому не лень: и учителя, и дети. Просят не увольнять Елену Борисовну. А как я это должен сделать? Мозг уже вскипает, и хочется биться головой об стену.
Выхожу из кабинета, чтобы пройтись до столовой и хоть немного сместить фокус. Устал отвечать на одни и те же вопросы. Новость об увольнении Романовской разлетелась по школе со скоростью лесного пожара. Уж не «горячо любимая» ли Ольга Михайловна поспособствовала? Может, умыть меня решила в очередной раз? Или я просто загнался? Уже и сам не знаю. Но одно совершенно точно: этой женщины стало слишком много в моей жизни и мыслях.
Словно в подтверждение моих размышлений, Крылова появляется на горизонте. Выруливает из-за угла, видит меня и, расправив плечи, ускоряет шаг. Взгляд воинственный, а на губах застыла недобрая ухмылка. Если она рассчитывает, что я сверну в сторону, то напрасно. От женщин я еще не бегал.
Спокойно иду навстречу. Инстинктивно скольжу взглядом по очередному балахону, искусно скрывающему ее фигуру, и опускаюсь к ногам. Балетки. А вчера были туфли. Укол совести ощутимо впивается в сердце, заставляя дернуться. Стискиваю зубы, но не собираюсь извиняться. Не я начал эту войну!
Поравнявшись, едва заметно киваем друг другу, чтобы соблюсти приличия, и расходимся в разные стороны. Только сейчас осознаю, что не дышал все это время. Шумно втягиваю воздух и морщусь, улавливая тонкий аромат духов. Мурашки ползут по коже, а пульс предательски учащается. Да что ж такое?
Перекусив, возвращаюсь к себе. Слава богу, учебный день закончен, теперь, может, получится поработать спокойно. Открываю ноутбук и читаю недавно присланные документы. Пытаюсь сосредоточиться, но мысли упрямо утекают в другую плоскость. Если конкретнее – к Крыловой. Откуда-то взявшаяся совесть неприятно гложет. Может, все же стоит извиниться? Ну уж нет, обойдется.