Ничего-то они не знают. И будет ли у тебя День Рождения, Селиванов? И доживём ли мы в воскресенье хотя бы до обеда? Тот ещё вопрос. А я знал. Вернее, не знал, что будет со мной, с ними, кто сейчас трясся в кузове полуторки. Всё это будет зависеть от меня. Но вот что будет со страной – я знал. Вплоть до 2022 года, откуда бухнулся сюда.

В 2022 году меня убили или по крайней мере тяжело искалечили. Не знаю… Скорее всего всё-таки убили. Жалко жену. Она всегда говорила – «Хочу умереть вперёд тебя. Чтоб ты меня похоронил. Я тебя не смогу похоронить, чисто психологически». А оказалось, вон как. Ничего, дети похоронят моё тело. А здесь попал в февраль 1941 года. И оказался в теле сорокапятилетнего майора. Крепкого мужика и тоже артиллериста. В той жизни я увлекался фантастикой и тема попаданцев мне здорово нравилась. Не нравилось только, что в похожую на мою ситуацию по воле автора попадали продвинутые спецназовцы или люди владеющими кучей разных способностей и знаний о Великой Отечественной войне. Я уж не говорю про знания технологий военной тематики. Продвинутых в разных рукопашках, чуть ли не чемпионы по стрельбе, и тут они запросто косили целыми толпами немцев. Давали авторитетные советы Сталину, военноначальникам и военным конструкторам. А уж как они меняли ход войны, вообще сказка. Короче фантастика и лёгкое чтиво.

Возраст в 45 лет и хорошее здоровье, слава богу, оказались не единственным положительным моментом. То ты ощущал себя чуть ли не стариком, у которого тут болит, здесь колет, силы не те, да и стоит не так, как в одном из анекдотов. Деменция чёртова мучит. А тут всё равно как с Жигулей первой модели, сразу и без подготовки пересел в последнюю модель иномарки. Пышешь здоровьем, силой, мозги работают как надо и когда ссышь, от мощной струи мочи щебёнка разрушается. Если в книжках про попаданцев, как правило, описывалось, как попав в чужое тело, герой ничего не знал про прошлое носителя тела и ему приходилось изображать потерю памяти, отчего он попадал в разные скользкие ситуации с окружающими и с особистами. То в отличии, от книжных героев я помнил всё о прежней жизни хозяина тела, плюс накладывалась моя память. Что помогло органично и сразу влиться в местную жизнь и обстановку.

Перенос получился поздно вечером и, потеряв сознание или временно умерев, оказался в теле, спящего на койке майора Угорцева Степана Ивановича, 1896 года рождения, командира дивизиона.

Остаток ночи прошёл в осмыслении ситуации. По той жизни в будущем, был активным человеком, всегда ставил перед собой цели, задачи и целеустремлённо шёл к ним, в чём и заключался смысл моей жизни. Всегда понимал, что если что-то происходит, то это мне и мой семье надо. Ну…, а теперь тем более, где во всей этой движухе был реальный смысл. Жена у меня была оцерквлённой и искренне считала и видела во всё происходящем Божий промысел. Я тоже был православным, в детстве крещённый, искренне уважаю православие, веру моих предков. Но вот так сказать, чтобы верил или не верил в Бога – не скажешь утвердительно. Я верил в то, что за верой и религией что-то есть. Может действительно некий высший разум!? И раз я попал сюда… И если оказался в чужом теле и в чужой ситуации, попытался понять смысл вот этого, явно не случайного переноса – Для чего я сюда попал? С какой целью? Вот чётко понимал и осознавал, что меня сюда послали…. Но вот кто послал, зачем? Вот это упорно пряталось в глубине моих мозгов. То есть было некое предназначение. Причём твёрдо знал, что попал с какой-то целью, но вот её…, цель, никак не мог вспомнить. Прекрасно понимал, что сам по себе сюда попасть не мог. Морщил лоб, напрягал мозги, понимая, что что-то смутное бродило в моей голове, какие-то опять же смутные образы, казалось вот-вот вспомню – и ничего. Если переломиться ход войны, то как простой майор, хоть и командир гаубичного дивизиона – может повлиять? Вот как? Да только рот открою и начну рассказывать про предстоящую войну, про 1418 дней военного лихолетья – да тут сразу и кончиться майор Угорцев. И даже попадание в сумасшедший дом, вместо расстрела или лагеря, будет не худшим вариантом.

Поэтому и решил молчать, оглядеться кругом и потом определиться со своим багажом знания будущего. Хотя багаж этот был довольно общего уровня. Вроде бы общий ход истории знал, но вот конкретики…, даты там… или другое – это было очень зыбко.

Родился я, вернее моё тело, ну а теперь уже всё-таки Я, в 1896 году, в семье с дворянскими корнями. Отец в Москве был известным человеком, мама тоже. Поэтому, получив соответственное образование в 1912 году поступил в Московский университет и с третьего курса ушёл в армию добровольцем. Ускоренные артиллерийские курсы и с лета 1915 года я прапорщик, командир огневого взвода в одной из воюющих артиллерийских частей. В 1916 стал подпоручиком. Воевал нормально, к подчинённым старался относиться по справедливости и с заботой. Поэтому февральская революция и затем развал армии на мне сказались без особого ущерба. Даже, к моему великому удивлению, выбрали в полковой комитет, в котором принимал участие в руководстве полковой жизнью до октября. Скорее всего, после большевистского переворота я ушёл бы к белым, но не успел. Был мобилизован как военспец в Красную армию, где благополучно провоевал до конца Гражданской войны. Родители, уже мои, к тому времени уехали за границу ещё в семнадцатом году. А провоевав в Гражданскую четыре года, как-то сжился с новой властью и остался в Красной армии.

Последующие годы прошли тихо, периодически переезжая из одного гарнизона в другой. Служил в бурные годы на КВЖД, повоевал с басмачами в Средней Азии, захватил финскую, но продвигали по службе медленно. И причина здесь была в моём дворянском происхождении.

Миновали меня и лихие тридцатые, когда вовсю шли аресты. В партию не вступал, занимался службой, вёл себя тихо и как-то так проскочил чистку армии. Хотя писали на меня, доносили и только одно дворянское и офицерское прошлое могло утянуть в общую беду. Скорее всего и как это не удивительно, но помогла женитьба на активной комсомолке. Молодая, красивая, энергичная. А мне тридцать пять, красавец мужчина. Красный командир. Тайно льстило ей и дворянское происхождение избранника. Бурный роман, с бурным сексом. Она делала в комсомоле карьеру, активно и зажигательно выступала на собраниях и митингах с трескучими речами и лозунгами, что привлекало её руководство. Но на самом деле, в общеобразовательном смысле слова, была тупой и недалёкой, что в семейную жизнь вносило сильный диссонанс. На одном ведь сексе семью не построишь. Но…, красивая чертовка. Внешние данные – закачаешься и на лбу одно только слово мигающими буквами – Секс. Хотя этого слова в Советском Союзе не знали, заменяя народным и ёмким словом – Блядство.

Расстались тоже быстро, когда оказалось, что для очередной карьерной ступеньки здорово мешает происхождение мужа и всё мигом закончилось. Но…, я успел пережить очередную волну арестов. Да и то, что с первых дней в Красной армии служил и был довольно мелкой сошкой по масштабам репрессий.

Так бы и остался капитаном с одной шпалой в петлице, но помогла случайная встреча с товарищем по Гражданской войне, ставшего к этому времени большим военным начальником. Он то и поспособствовал попасть в вновь формируемый артполк на должность командира третьего дивизиона гаубиц М-30 и с «майором» тоже. Полк формировался медленно, постепенно наполняясь личным составом и техникой. В марте, я уже в теле Угорцева, получил первые четыре гаубицы, сформировал из красноармейцев первой волны пополнения седьмую батарею и сразу приступил к усиленным занятиям, вызвав среди сослуживцев нездоровый ажиотаж. Год назад закончилась Финская война, многие из прибывших командиров там отметились и ещё жили о ней яркими впечатлениями. А тут, один из них, тоже с Финской, без всякой раскачки начал занятия, что было вполне положительно воспринято командованием полка. И многие сослуживцы начали проявлять неудовольствие, мол – сбавь темпы…, не подводи других…, успеем ещё… Но я, уже в новом обличии, зная о близкой войне, только ускорился и из прибывшей техники, снова первый из всех сформировал очередную батарею. Начал теребить командира полка, чтобы тот усилил нажим на округ в плане укомплектования, желая к войне полностью сформировать дивизион и провести боевое слаживание. Но не успел. Вот и получилось, что сегодня пятница, 20 июня 1941 года, а я еду в Брестскую крепость получать автомобили и гаубицы на девятую батарею.

В командировку со мной ехали два командира взвода – лейтенанты Кузнецов и Волегов. Кузнецов прослужил год и был уже достаточно опытным и служил со мной с февраля этого года. Волегов выпустился из училища только в мае месяце этого года и на всё кругом смотрел с восторгом молоденького и совсем зелёного командира, не познавшего ещё каких-либо побед и неудач по службе. Селиванов, водитель полуторки. Заканчивал службу и осенью демобилизовывался. Вместе с лейтенантами в кузове ехало ещё четыре водителя. Они будут принимать автомобили для гаубиц.

– Товарищ майор, а вы дорогу в крепость знаете? А то я ведь здесь первый раз. – Прервал мои размышления Селиванов.

– Да я тут тоже первый раз. Сначала в комендатуру заедем, там отметимся и узнаем, как в крепость ехать, – пришлось покривить душой. Бывал тут проездом и много раз, только в будущем, когда служил в Группе Советских войск в Германии. Поэтому с любопытством оглядывал улицы довоенного Бреста.

Конечно, разница агроменная между тем, что видел в семидесятые года и что вижу сейчас. Хотя, довоенный Брест тоже имел свою изюминку – красивые здания старой, европейской архитектуры, чистые и ровные булыжные мостовые, круглые тумбы с афишами, неторопливая текущая жизнь гражданского населения, где на тротуарах спешили по своим делам только военные, коих было столько сколько и гражданского люда. А местами даже больше. Периодически попадались многочисленные патрули. Из того будущего узнал только двухэтажное здание на углу улицы, где в моё время размещалась гостиница «Буг» и вокзал. В моё время помпезное, а сейчас без излишней архитектуры. Да ещё, как не странно и здание военной комендатуры, которое в семидесятых посещал по некой надобности.

Серое, двухэтажное здание с четырьмя мощными колоннами на фронтоне, под высокой черепичной крышей. Справа и слева одноэтажные, аккуратные каменные дома с жилыми мансандрами. А перед самой комендатурой деловито суетился военный люд. Заходили, выходили, уходили или уезжали. Приткнули полуторку к тротуару, я вылез из кабины на подножку и глянул в кузов, где мои запылённые и грязные подчинённые поднялись на ноги, с любопытством оглядываясь по сторонам.

– Всё нормально? – И дождавшись дружного ответа, распорядился, – все находятся рядом с машиной. Я отмечусь в комендатуре и поедем в крепость. Устроимся там и пойдём в баню.

Обещание бани встретило довольное ворчание и подчинённые под негромкие смешки стали охлопывать себя, выбивая из формы хиленькие желтовато-бесцветные облачка пыли. Тоже самое сделал и я, почистил хромачи сапожной щёткой, поставив ноги на подножку полуторки. Потом одёжной, пошоркал форму и направился в здание. У небольшого окошка дежурного никого не было и я протянул командировочное удостоверение. Усатый и солидного вида сверхсрочнослужащий с двумя сержантскими рубиновыми треугольниками, неторопливо начал заносить данные в книгу регистрации и тут же остановился, глянув на меня из окошка.

– Товарищ майор, я вас сейчас зарегистрирую, но вы потом к коменданту зайдите. Он как раз у себя.

– А зачем?

– Он вам сам объяснит…, – неопределённо пожал плечами сержант.

– Хорошо…, – и кивнул головой.