Евгения Санакоева: Золотая нить богини

* * *

© Санакоева Е., 2025

© Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2025

* * *

Всем, кто в меня верил и продолжает это делать.

Без вас ни одно слово не имело бы никакого смысла.

Глава 1
6067 год эры Двух Великих

Первый несмелый рассветный луч робко поцеловал цветное стекло витража и скользнул на портрет королевской семьи. Бониций Иолантий Освальд Третий был изображен на нем счастливым большеглазым румяным малышом.

Теона сидела на полу, прижимаясь спиной к деревянным панелям, которыми была обита часть стен зала с витражами королевы Белании. Как и десятки ночей до этой, она не смогла проспать больше трех часов и, устав крутиться между пуховых подушек и заставлять себя вернуться назад в грезы, принялась бродить по замку, пока не дошла до места, где бег ее мыслей неизбежно останавливался. Она знала здесь каждый витраж, каждый кусочек цветного стекла, и если бы умела рисовать, то точно смогла бы по памяти воспроизвести каждую историю, рассказанную бывшей королевой Риата.

Мама Бона была поистине талантливой художницей и невероятно смелой женщиной. Ведь она решилась стать частью королевской семьи, женой наследника престола, но при этом не потеряла себя и отстояла возможность творить. И Эдуард это принял – он не пытался что-то изменить в ней, не просил стать спутницей жизни, которая будет лишь грациозно порхать на балах и сопровождать его в дипломатических визитах, играя роль красивой куколки. Вместо этого король пристроил целый корпус к замку, чтобы сказочные витражи, созданные его женой в Стеклянном подвале, заняли наилучшее место и чтобы ими могли любоваться все жители и гости Хрустального замка.

Белания не боялась грязной работы и сама смешивала песок и цветные порошки для плавки стекла. Она часто опаздывала на ужин и нередко являлась к столу далеко не в том каноническом, тщательно продуманном и строгом образе, в котором привыкли видеть королев. Но и тут она получала лишь поддержу и любовь. Возможно, потому, что всегда оставалась собой и никогда не пыталась прикидываться той, кем не являлась.

– Где же мне взять столько смелости, сколько было у тебя? – почти неслышно спросила Теона у давно почившей матери своего жениха и уронила голову в ладони.

Когда солнце наберет мощи, мысли, кажущиеся такими реальными и пугающими, наверняка вновь обернутся бредом, но сейчас, в предрассветной тишине, они имели гораздо больше власти над ней, чем сухие факты.

Легкая рука легла на ее макушку и погладила по непричесанным волосам. Теона вздрогнула. В запахнутом длинном бархатном халате рядом с ней стояла Вероника.

– Можно посидеть с тобой рядом?

Теона инстинктивно подвинулась, как будто места в огромном зале было недостаточно. Вероника грациозно опустилась вниз и стала расправлять полы халата так, чтобы на них не осталось ни единой лишней складочки. Истинная Хрустальная Леди.

– Какое любопытное место ты выбрала, – улыбнулась Видящая, – мы от кого-то прячемся?

– Единственный человек, от которого я бы хотела спрятаться, постоянно идет за мной след в след, – опустив глаза, сказала девушка.

– Куда бы ты ни шла, тебе приходится брать с собой себя? – уточнила наставница.

– Именно, – сокрушенно подтвердила Теона.

– Девочка, мы все рядом. Тебе больше нечего бояться, никто тебя не обидит.

– А я и не боюсь, что меня кто-то обидит, – удивленно ответила Теона.

– А почему тогда ты не спишь ночами и призраком бродишь по замку? А днем выглядишь как испуганный котенок, которого лишили молока за провинности?

– Ты знаешь, что я не сплю?

– Все знают… Он тоже знает. И тоже ничего не понимает и страшно боится сказать что-нибудь не то… Мы все боимся.

– Опять я доставляю одни неудобства, – захлюпала носом Теона.

– Эй, – не дала ей утонуть в страданиях Вероника, крепко сжав плечи подопечной и заставив поднять голову, – ты спасла мир, ты спасла всех нас и сделала больше для остальных, чем кто-либо другой. Я запрещаю тебе говорить о себе так! Мы – твоя семья, мы любим тебя, и все, чего хотим, чтобы ты была счастлива. И если ты нам хотя бы немножечко поможешь и подскажешь, что для этого нужно сделать, мы это обязательно сделаем!

От ободряющих слов Вероники бесконечный бег страданий Теоны на секунду замедлился. Солнечные лучи вдруг стаей прорезали пространство, раскрашивая воздух и замершие в нем пылинки разноцветными мазками. Теона воспользовалась тем, что Видящая на секунду залюбовалась творящейся вокруг мистерией, чтобы сменить тему.

– Я почти не вижу Бона, он погружен в дела Риата, но сколько я ни спрашиваю, он отшучивается и ничего не рассказывает. Я понимаю, Вероника, что в прошлый раз ты сделала то, что считала правильным, пытаясь меня защитить. У меня было время подумать, и я простила тебя, хотя ты о том и не просила. Но тогда я была маленьким ребенком, а сейчас я выросла и точно не хочу, чтобы от меня что-то скрывали. Прошу, расскажи мне всю правду.

Хрустальная Леди надолго задумалась. Она молча смотрела на Теону, и в ее глазах читалось сожаление о том, что было сделано, и нерешительность снова нарушить ход вещей.

– Я… – начала она. – Пока ты находилась без сознания, я день за днем приходила поговорить с тобой и попросить прощения. За это время у меня накопилась сотня вариантов этого разговора, но сейчас ни один из них не кажется подходящим…

– Возможно, эти слова долетали до меня… я вспоминала о тебе едва ли реже, чем о Боне, и поняла: что бы ты ни сделала, ты все равно останешься для меня самым близким и родным человеком. Я выросла такой, какая я есть, только потому, что ты заменила мне родителей и заботилась обо мне, как о своей дочери.

Видящая обхватила рукой голову Теоны и прижала ее к себе.

– Ты и была и остаешься мне дочерью, девочка.

– Пожалуйста, расскажи про Бона.

– Когда мы вернулись с того луга, Боницию было тяжелее, чем любому из нас. Он в один вечер окончательно потерял семью, узнал, что его дядя – убийца, но сильнее всего в омут отчаяния его утягивала мысль, что ты не вернешься. И если остальные могли позволить себе горевать и оплакивать потерю, то Бону пришлось задвинуть чувства подальше и взять на себя управление страной. К нему бесконечной чередой ломились священники, управляющие храмами Сестер Ночи, требуя, чтобы все вернулось на круги своя, Ткачихи, которые не понимали, что им теперь делать, в каком статусе они теперь будут находиться и на что будут жить. Громче всех вопила Эмма. Помнишь, та несносная девица, которая выпускалась незадолго до тебя? Кричала на Бона точно безумная и обзывала его лгуном.

Теона попыталась спрятать улыбку. В кои-то веки Эмме на самом деле было на что обижаться, ведь Бон с Теоной, чтобы выведать сведения о Леониде, действительно ее обманули, представив Бона заносчивой Ткачихе Брандмундом – сыном герцога Герберта.

– Ко всей этой возмущенной публике добавились и беспардонные вельможи, ежечасно требующие королевской аудиенции, чтобы напомнить о том, как они преданы престолу. Нам даже пришлось придумать легенду, что Орден завершил существование, потому что на то была воля Великих. Хорошо, что я все детство провела среди свитков и научилась их подделывать. Ничего лучше, чем липовые предсказания, мы придумать не смогли. В копилку вранья добавилась ложь о том, что Эдуард, который оказался Генрихом, бесследно пропал.

– Я даже не подумала, к чему это все приведет, – неморгающими глазами смотрела на Веронику Теона. – Я полагала, что делаю добро.

Вероника, до этого говорящая ласково, с заботой в голосе, возмутилась:

– А что, кроме добра, ты сделала?! Теона, ты хоть понимаешь, скольких девушек ты освободила от несправедливого рабства перед станком, скольким дала шанс обрести счастье, любовь, прожить наполненную яркую жизнь?

– Но священники, Ткачихи, Бон… столько всего придется менять… не всем понравится лишиться избранности.

– Священники достаточно заработали на страхе людей перед Сестрами, Ткачихи со временем успокоятся, а у Бона появился шанс, которого он так ждал: показать всем вокруг, из чего он сделан и чего он стоит как король. Я помню, что была против ваших отношений, но хочу тебе признаться, девочка, тут я тоже оказалась не права. Наследник престола своей стойкостью удивил даже меня.

– Я бы так хотела ему помочь… – задумалась Теона.

– Если ты правда хочешь ему помочь, то найди и верни свое место в этом мире. Все, что он делал, конечно, было во благо страны, но мы все понимали, что на самом деле он старался это для того, чтобы тебе было куда вернуться.

– Но и я… я сделала все, чтобы… – Теона уткнулась в плечо наставницы. – Я сделала все, чтобы вновь оказаться здесь, а теперь я правда не знаю, не понимаю, кто я…

Видящая обняла Ткачиху и крепко прижала ее к себе.

– Ты – та самая девочка, которая стала мне роднее всех на свете. Ты племянница самой смелой воительницы, которую я знаю, и сестра ее бравого сына. Ты любимая девушка короля, ради которой он был готов пожертвовать жизнью, и ты та, что смогла переткать нить судьбы мира. Мне жаль, девочка, но у тебя уже вряд ли когда-нибудь снова получится стать той скромной малышкой, замирающей при любой опасности. В тебе кровь древнего бога, ты своей рукой вносила записи в священную Книгу Времени. Ты пропала на полгода и вернулась, не сказав ни слова о том, что с тобой было на той стороне.

– Я…

– Я не тороплю тебя, девочка, я знаю, каково там и что оттуда не получается вернуться полностью.

– Знаешь? Ты была в Доме-без-границ? – опешила Теона.

– А он тебе не рассказывал?

– Белый?

– Да, Валентин…

– Я знаю только, что он чем-то очень тебя обидел. И стоило мне лишь упомянуть твое имя, как он вздрагивал и оглядывался, будто боялся, ну, или надеялся, что ты покажешься.

На лице Хрустальной Леди вначале появилась едва заметная самодовольная улыбка, а потом Вероника расхохоталась. Она смеялась как никогда прежде, так свободно, чисто, заливисто, что не верилось, что это был ее настоящий смех.

Строгая, своенравная, смелая, напористая – такой была Вероника, но хохотушкой – никогда. Теона невольно подхватила настроение наставницы и тоже захихикала, вспомнив, как специально несколько раз упоминала Видящую в разговорах, чтобы посмотреть на эту странную реакцию Великого Белого. Думала ли она когда-нибудь, что сможет запросто смеяться над Великими? Да уж, за последние два с половиной года, которые она прожила у них в гостях, многое из того, что раньше было покрыто ореолом тайны и божественных начал, перестало быть для нее таковым.

– А он все еще трет ухо, когда пытается соврать? – сквозь смех спросила Вероника.

– Ой, да. Мне, правда, потребовался почти год, чтобы понять эту его особенность. – Теона рассмеялась еще громче и закрыла ладонями глаза, вспоминая этот неосознанный жест Валентина, но, когда убрала руки, поняла, что на лице Вероники не осталось и следа от прежней веселости.

– Год? Но тебя же не было всего шесть месяцев…

Теона ойкнула, поняв, что проговорилась. Ее сердце забилось в груди точно мышь, загнанная в клетку. Но, может, так даже лучше, пускай все закончится, пускай все узнают… Она зажмурила глаза и глубоко вдохнула, набираясь смелости, чтобы начать рассказ, но в замершей тишине давно начавшегося утра послышались приближающиеся шаги.