– Теперь ясно, что это твой отец не давал прессе освещать подробности смерти своих братьев и сестер, – тихо говорит Аполлон. – Информация о смерти твоих родителей более подробна, чем та, которую они печатали раньше…

Не дослушав Аполлона, я бросаюсь к мусорному баку в углу, но он мгновенно оказывается рядом со мной и собирает мои волосы в хвост на затылке, пока меня сотрясают приступы рвоты. Аполлон гладит меня по спине, пока я не перестаю вздрагивать.

– Прости, – говорю я, сплевывая и опускаясь на колени.

– За что ты извиняешься? – Он проводит костяшкой пальцев по моему подбородку. – На тебя это не похоже…

– Знаю.

– Мистер Мэддон! – зовет библиотекарь, когда у него не получается открыть дверь, и мы оба вскакиваем. – Это совершенно неуместно…

– Нам пора идти, – выдыхаю я.

Аполлон кивает и берет меня за руку, не отпуская, даже когда отодвигает стул в сторону и быстро распахивает дверь.

– Вам не разрешено запирать эту дверь! – бормочет покрасневший библиотекарь, свирепо глядя на нас.

– Все в порядке, мы уже закончили. – Аполлон проходит мимо возмущенного мужчины, который, заикаясь, что-то бормочет нам вслед.

Я избегаю его взгляда и иду за Аполлоном мимо проволочных стеллажей.

Когда я поднимаю на него глаза, то вижу, как он улыбается. Думаю, ему нравится нарушать правила или же он доволен тем, что просто держит меня за руку, потому что, когда я пытаюсь высвободиться, Аполлон сжимает ее еще крепче.

Мы выходим на улицу, и, дождавшись пока Аполлон сядет на мотоцикл, я устраиваюсь сзади, обняв его за талию. Все происходит так естественно, словно мы занимались этим всю жизнь.

Глава 4
Вульф

Я сжимаю кулаки и не двигаюсь, когда рядом со мной разбивается стакан. Стараясь не выдавать своих эмоций, я пытаюсь вспомнить, когда мой отец поднимал на меня в последний раз руку с тех пор, как я стал достаточно взрослым, чтобы дать ему отпор. Но сейчас он в ярости, поэтому мне кажется, что возможно все. В результате вспышки гнева, во время которой он перевернул стол и начал угрожать всем, кто не так на него посмотрел, большинство Адских гончих покинули помещение клуба.

Несмотря на то что моему отцу потребовалось всего полгода на то, чтобы отстроить и отремонтировать их клуб, он все равно оставался на Олимпе, пытаясь вывести меня из себя. Мы вернулись в клуб только потому, что Кора не оставила Церберу другого выбора. Здесь все еще пахнет свежей краской, бар полностью уставлен новой мебелью, в комнатах на втором этаже сделан свежий ремонт, а в задней части клуба добавлено несколько комнат для парней. В принципе было разумно расширить и отремонтировать помещение, несмотря на то что его основная планировка осталась прежней.

Я не знаю, в какие комнаты он собирается поселить нас с Аполлоном, и не спешу это выяснять, потому что, судя по его настроению, сейчас он вполне может запереть меня в подвале.

Мысленно я возвращаюсь к тому, что сказал Коре мой отец после того, как удовлетворил ее просьбу. Именно его признание стало главной причиной, почему мы покинули Олимп. Она – Стерлинг. Я готов поспорить на свою жизнь, что Джейс с самого начала знал, кто она такая, и теперь, когда я думаю об этом, все становится на свои места, а каждый поступок Джейса обретает новый смысл. Я вспоминаю, как он хотел приковать ее к нам и, казалось, не мог отпустить. Черт, а ведь раньше он никогда так себя не вел по отношению к какой-либо девушке.

Я опускаю взгляд в пол, и меня пожирает такая злость, что я готов присоединиться к своему отцу и начать разбрасывать вещи по комнате. Джейс должен был быть честен с нами и рассказать, кто такая Кора, как только об этом узнал. Я не сразу распознаю, что за пронзающей болью в моей груди таится не столько гнев, сколько обида на Джейса, который решил скрывать правду от своих лучших друзей. Раньше мы делились абсолютно всем и между нами не было секретов и лжи. Черт, да мы даже делим между собой Кору.

Я крепче сжимаю спинку стула, у которого стою, и понимаю, что мой отец злится на то, что две ценные вещи, словно песок, ускользнули из его рук, а он не смог этому воспрепятствовать. Кора и Олимп.

Я же остался с ним.

Я делаю вдох через нос и напоминаю себе, что Джейс сделал правильный выбор. Я не могу злиться на то, что ублюдок выбрал Аполлона.

Вошедший в комнату Малик смотрит на осколки стекла слева от меня и, проскользнув вдоль стены, садится на соседний табурет. Он наблюдает за моим отцом более оценивающим взглядом, чем большинство других, и я не могу не признать, что ненавижу благосклонность, с которой мой отец относится к Малику.

– Ты же знаешь, что ты его преемник? – говорит Малик, будто прочитав мои мысли, и хмурится. – Он объявил об этом на глазах у всех.

– Да, он сказал, что я его наследник, – бурчу я себе под нос. – Но это не одно и то же.

– Это – правда, – хмыкает Малик. – Он хочет, чтобы ты стал его наследником, если с ним что-то случится, – он подталкивает меня. – Но никто не пойдет за тобой, если ты не сделаешь шаг вперед.

Я смотрю на Малика, молча отмахиваясь от этой идеи.

Уже однажды потеряв меня, мой отец стал непреклонен. Он решительно не собирается отпускать меня, а думать о том, что Адские гончие когда-то перейдут мне – чистое безумие. Хотя я не теряю надежды, что смогу отвязаться от них снова.

– Давай, – призывает Малик. – Покажи нам, на что ты способен.

Он всегда говорил так, чтобы раззадорить нас. Меня, Аполлона и Джейса. Когда мы были подростками, он учил нас драться, ездить на мотоциклах и становиться незаметными, как тени. Он привил нам навыки воровства и убийства, и я до сих пор помню следы наших ботинок в грязи круга после борцовских поединков, которые были проверкой нашей силы.

Я оглядываю комнату, в которой собралось еще несколько Адских гончих. Большинство членов банды остались стоять на крыльце, которое достроили в последнюю очередь. Его еще нужно покрыть морилкой, потому что новое дерево совсем не годится для таких, как мы. Оно слишком яркое и чистое, особенно в лучах восходящего солнца.

Мое сердце начинает биться быстрее от одной лишь мысли, что мне придется приблизиться к отцу, но, отбросив страх, я делаю несколько шагов вперед. Почувствовав, что я стою у него за спиной, Цербер перестает кричать на одного из новобранцев и, развернувшись, смотрит на меня сверкающими от гнева глазами. Я бесстрашно смотрю ему прямо в лицо.

– Прекрати истерику!

– Ты знал, что Кора особенная? – спрашивает он обвиняющим тоном и указывает на меня.

Я чувствую, как в мой нос ударяет горький запах водки.

Когда мы вернулись с Олимпа, Адские гончие, участвующие в боях, разошлись, чтобы занять комнаты и сделать их своими, в то время как мой отец завис в баре и напился до беспамятства.

Мы не должны были оставлять его одного.

– Не знал, – твердо отвечаю я. – Как и о том, что Джейс на ней женился.

Мне странно произносить это вслух. Это я хотел жениться на ней, а теперь просто не знаю, что делать с болью, которая разрывает мою грудь изнутри. Заслужил ли я Кору? Скорее всего, нет, но это не мешало моему сильному желанию сделать ее своей, а теперь…

– Ты облажался, сынок, – смеется Цербер мне в лицо. – Если бы ты остался со мной, я бы привязал тебя к ней, но у Джейса было более заманчивое предложение… – Он взмахивает рукой, будто отгоняет что-то проплывающее перед глазами. – Я должен был понять, что все не так просто.

Подождите, Джейс провернул это благодаря Церберу?

– Как ты понял, что она Стерлинг? – спрашиваю я, стиснув зубы, и отец больно тычет пальцем в мою грудь.

– Не просто Стерлинг. Сте-е-ерлинг!

– Хорошо, – усмехаюсь я. – Как ты понял, что она Сте-е-ерлинг?

Отец обхватывает меня за шею и притягивает к себе, двигаясь обманчиво проворно для такого старого пьяного мужика, но я не издаю ни слова протеста, как он меня и учил.

– Впервые я заподозрил, что она Стерлинг, когда Кора получила стипендию. Я подстроил этот конкурс, чтобы заманить в город наследника.

Что?

– Сначала я не понял, что это она, потому что ее лишили стипендии. – Он щелкает пальцами. – Пуф, пуф, и будто она ее не получала. – Цербер плетется к бару, увлекая меня за собой. – Я подумал, что университет облажался и выдал стипендию не той девушке. Все было как-то неправильно.

– Но…

И тут меня осеняет.

Джейс знал о стипендии! Черт, это же мы были виноваты в том, что университет забрал ее у Коры после той ночи в лесу.

Закончится ли когда-нибудь список его обманов?

Я помню о том, как мы сидели в кабинете и размышляли о серьезности сложившейся ситуации. Какая-то девушка стала свидетельницей, как Аполлон заколол крысу Адских гончих, а мы ни черта с этим не сделали. Потом нам позвонил Дэниел. Он навел справки об этой девушке и выдал нам краткую информацию о ней. Девушка жила в съемной квартире, а осенью собиралась поступать в университет Стерлинг-Фолса и претендовала на стипендию…

Я не помню, как отреагировал на эту информацию Джейс, но он предложил нам разрушить ее жизнь в этом городе и сделать все возможное, чтобы заставить вернуться к родителям.

Черт.

– А после того как я выиграл ее на аукционе, Кора сама мне обо всем рассказала, – продолжает отец, не обращая внимания на то, как я застыл рядом с ним. – Это было лучшее вложение денег, которое я когда-либо делал, потому что Кронос был чертовым сосунком. Как же был сладок момент, когда я ткнул ему в лицо тем, что он проворонил наследника Стерлингов.

Я стараюсь не смотреть на Цербера, но то почтение, с каким он говорит о Коре, выбивает меня из колеи.

– Ты все равно упустил ее, – не удержавшись, замечаю я, и черты его лица ожесточаются.

– Это произошло из-за ложной информации, которая сбила меня с толку. Она упомянула родителей, и я предположил, что они были настолько же никчемными, как и родители Джейса, сдавшие его в детский дом.

– Прости?

Мне надоело, что наш разговор напоминает игру в догонялки.

Наконец отец отпускает меня и тянется к бару за другой бутылкой водки.

– Ты думаешь, я вытащил его из той дыры ради его же блага? – спрашивает он, откручивая пальцами крышку.

Всякий раз, когда он задумывается о том, чтобы совершить какой-нибудь акт благотворительности, на его лице появляется выражение отвращения. Особенно если дело касается ребенка.

– Благодаря ему мы просто обязаны были ее найти. – Цербер откидывает голову назад и начинает смеяться как гиена.

Когда-то в банде был только один ребенок. И им был я. Потом нас стало двое, а затем трое. Я никогда не спрашивал своего отца, откуда взялись Аполлон и Джейс, потому что они сами рассказали мне о своих родителях и прошлом, но Джейс никогда не упоминал о том, что был в приюте.

Я чертовски запутался.

– Может, тебе лучше пойти спать, пап? – наконец говорю я. – Это была долгая ночь.

– Да, была, – бормочет он, внезапно перестав быть похожим на того сильного лидера Адских гончих, которого я знаю.

Я замечаю, что мой отец выглядит усталым. Вокруг его глаз появились новые морщинки, а в волосах стало больше седины.

Посмотрев на меня на прощание, он направляется в сторону лестницы. Когда ему удается подняться наверх, большой зал погружается в тишину.

Осмотревшись вокруг, я замечаю, что в углу, белый как полотно, стоит один из наших новобранцев.

– Ну и чего ты ждешь, новобранец? – спрашиваю я. – Убери этот чертов бардак, и пусть кто-нибудь выяснит, что известно полиции о Титанах! – кричу я, выбегая на улицу.

– Да, сэр! – раздается несколько голосов, но я уже спускаюсь с крыльца и, остановившись на новом, недавно привезенном гравии, откидываю голову назад.

Солнечные лучи бьют меня прямо в лицо, согревая кожу, и мне нравится, как они жгут мои веки.