Знакомый насмешливый голос заставил меня скривиться. Я медленно выдохнула и обернулась, изображая ангельское равнодушие. Генри-заноза-в-жопе Клиффорд. В идеально сидящей белой рубашке и брюках с самыми ровными в мире стрелками. С выверенной годами улыбкой на губах. Прищурившись, он с любопытством изучал меня взглядом.

– А ты не успел проснуться и уже собираешь сплетни по всему Стоункладу?

Улыбка Генри изломилась в издевательскую ухмылку.

– Просто интересно взглянуть, кто позарился на тебя, Блэквуд. Кого решила использовать вместо меня?

Я закатила глаза.

– Боже, Клиффорд, повзрослей.

– Сказала девочка в пижаме с котиками.

Я молча показала ему средний палец. Генри это рассмешило, и он уже собрался выдать мне парад своих фирменных острот, когда кабинет мисс Гримм распахнулся. Кай вылетел в коридор и захлопнул за собой дверь.

– Иди за мной. – Он метнул на меня быстрый взгляд и пронёсся мимо, едва не сшибив с ног замешкавшегося Генри.

Я покосилась на дверь кабинета, потом – на спину стремительно удаляющегося Кая. Генри присвистнул.

– Новенький, что ли? – повернулся он ко мне и склонил голову набок. – И ты решила его в душевой поприветствовать?

Мне хватило ума не говорить Генри о том, что перед ним не новенький студент, а следователь Надзора, а ещё – наглости, чтобы проигнорировать приказ и отправиться в свою комнату. Раз Кай велел идти за ним, меня и моих оправданий мисс Гримм не ждёт, а Кая я слушать не собиралась и уж точно не собиралась бегать по академии в пижаме с мокрой головой. Поэтому показав Генри на прощание средний палец, я юркнула в боковой коридор, надеясь, что Кай не обернётся и не заметит моего отсутствия раньше времени.

В комнате никого не было, чему я, если честно, обрадовалась: последнее, чего я хотела сейчас, – пересказывать утренние приключения взволнованным соседкам. Я вообще никого не хотела видеть. Я поймала своё отражение в зеркале. На первый взгляд крови видно не было, но когда я убрала волосы от лица, то обнаружила её следы на правом виске, щеке и шее. Как много, а рана вроде и небольшая. Я коснулась воспалённой кожи и зашипела от боли. Так, у Мэй где-то была аптечка.

Разобравшись с раной и заклеив висок сразу тремя пластырями для надёжности, я высушила волосы и постаралась уложить их так, чтобы прикрыть след от биты – косых взглядов на сегодня достаточно. Второй удар пришёлся по плечу и вскользь – тут мне повезло больше, рука ныла, но терпимо, и синяк, судя по всему, будет огромный.

Едва я успела сменить пижаму на любимый синий свитер, который мама связала мне на позапрошлый Модранихт, и удобную юбку с карманами, с которой не расставалась со второго курса, в дверь постучали. Я сделала вид, что дома никого нет, и замерла у шкафа, не успев до конца натянуть высокие чёрные гольфы.

– Я слышу, как ты дышишь, ghealach, – раздался из-за двери раздражённый голос Кая.

– Я арестована?

– Что? Нет…

– Тогда проваливай, я не буду болтать с псом Надзора.

За дверью повисла, как мне показалось, озадаченная тишина. Я продолжила спокойно собираться. Закончив с гольфами, открыла шкатулку на столе и вытянула оттуда чёрную ленту чокера. Так, а где я вчера оставила свою чёрную помаду?

– Ты – свидетель и жертва, – наконец отозвался Кай, и голос его звучал более спокойно. – Я должен тебя опросить.

– Я отказываюсь.

– От этого зависит твоя безопасность.

Брехня. Моя безопасность напрямую зависела от того, насколько далеко я буду держаться от чёртова вампира и от Надзора, который казнил моих родителей и чуть не казнил меня – за компанию. Помада нашлась в ящике с тетрадями. Странно, я была уверена, что оставила её на прикроватной тумбочке. Я подошла к настенному зеркалу и стала неторопливо краситься.

– Послушай, Кэтрин, я просто хочу поговорить. Если тебе нечего скрывать, то и бояться нечего.

О, – я закатила глаза, – знакомая песенка. В прошлый раз после этих слов я целый месяц провела за решёткой.

– Мы можем поговорить сейчас или вызвать тебя на допрос. И, учитывая… некоторые обстоятельства твоей биографии, я не могу гарантировать, что в этом случае Надзор вызовет тебя в качестве свидетеля.

Меня передёрнуло. Мудак. Он посмел приплетать к этому всему мою «биографию»? Я распахнула дверь и смерила Кая презрительным взглядом. Тот успел переодеться – натянул толстовку и сменил мокрые спортивки на джинсы. И ведь так и не скажешь, что этот придурок в «конверсах» – следователь. В его взгляде читалось холодное равнодушие – чёртовы надзоровы псы. Я прислонилась плечом к дверному косяку, давая понять, что в комнату Кая впускать не собираюсь.

– Я ничего не знаю. – Я едва размыкала зубы.

– Что ты делала вчера в лесу? – Он не стал ходить вокруг да около. И допрос – а я не сомневалась в том, что это именно допрос, – он начал совсем не с вопросов о случившемся в душе. Его явно не интересовала та часть истории, в которой я была жертвой. Отличный момент, чтобы позвать адвоката, жаль только, что Надзор наличия защитника не предусматривал. Неудивительно, что девяносто девять процентов дел, которые доходили до суда, заканчивались приговором «виновен». Но попасть в тюрьму Надзора ещё не самое плохое – не так уж и редко ищейки убивали подозреваемых во время ареста.

– Ghealach?

Я вздрогнула. Это прозвище начинало меня раздражать. Врать смысла не было: круг из кварца, свечи и чаша с травами так и остались в лесу – найти их будет раз плюнуть. Да и пусть лучше оштрафует меня за отсутствие разрешения, чем упечёт за какую-нибудь тёмную магию.

– Искала фамильяра.

Кай выдал что-то на гэльском – что-то очень грубое. На его лице отразилась досада. Ещё бы! Он предпочёл бы услышать, что помилованная Кэтрин Блэквуд закапывала под деревом труп или проводила алхимические опыты над младенцами. Такая история принесла бы ему хорошую премию или даже повышение. Я слышала, что следователь, который вёл дело моей семьи, после казни улетел прямиком в Управление.

На языке вертелась сотня вопросов, но я молчала – в прошлый раз любопытство на допросе обошлось мне дорого. Кай тяжело вздохнул, сжав двумя пальцами переносицу и привалившись плечом к стене. Он явно изо всех сил старался взять себя в руки. Мне такая реакция показалась странной, но я по-прежнему держала язык за зубами.

– Нашла? – наконец хрипло спросил он, как-то… устало взглянув на меня сквозь пальцы. Да он издевается?

– Нет. – Я не выдержала. – Ты пришёл поболтать про нарушение правил академии или искать того, кто на меня напал с чёртовой битой? – Я отодвинула волосы от лица и указала на пластырь. – Меня вообще-то пытались убить! Ты же сам сказал, что я тут жертва, но теперь, похоже, думаешь, как чего на меня повесить!..

– Погоди. – Кай вскинул руки, пытаясь остановить поток слов. – Я просто пытаюсь разобраться…

– В чём? Какой породы белку я собиралась себе завести? Выпиши мне штраф за отсутствие разрешения на фамильяра и отправь почтой. Если ты не собираешься искать того, кто на меня напал, то ничем не могу помочь. – Я схватилась за дверь, собираясь её захлопнуть. Но Кай вовремя подставил руку, не позволяя этого сделать. Я зло толкнула дверь, пытаясь её закрыть. – Превратись в нетопыря и свали. Или во что вы – вампиры – там превращаетесь!

– Мы не… – начал было Кай, но закончить не успел. Его тело окутало белое сияние. В следующий миг на пол упала его одежда, а из ворота толстовки вылетел маленький рыжий нетопырь. Он заметался по коридору, явно дезориентированный то ли трансформацией, то ли ярким светом, ворвался в мою комнату и стал носиться по кругу, сшибая все углы и полки.

– Какого хрена лысого… – пробормотала я, ошарашенно наблюдая за обезумевшим нетопырём. Метнувшись к окну, он, не рассчитав траекторию, врезался в ловец солнца Мэй – вязь из серебристых нитей и прозрачных кристаллов, развешанных перед окном, – сорвал его с карниза и, упав вместе с ним на пол, намертво запутался.

Думала я недолго – схватила с полки Мэй флорариум – большую банку со мхом и каким-то изогнутым подобием фикуса. Выудила трепыхающегося нетопыря из ловца солнца и безжалостно сунула в ёмкость. С силой вбила пробку понадёжнее и уставилась сквозь стекло на ошалевшего зверька, который всё ещё не пришёл в себя и непонимающе вертел маленькой головой с острыми чёрными ушками.

Ну и что теперь? До меня медленно доходил смысл того, что только что произошло. Я пленила следователя Надзора, грёбаного вампира!

Я сунула. Следователя. В банку.

Мысли в панике заметались, сердце пустилось вскачь. Надо его убить. Наверное. Нет, совершенно точно. Потому что, если он выберется, меня точно казнят. В лучшем случае дадут пожизненное. А если я его убью – и он превратится обратно в человека? Куда тогда девать труп? Боже, Кэт, какого чёрта ты вообще думаешь про убийство! Абсурдность ситуации выбивала почву из-под ног, меня затошнило. Как поиск грёбаного фамильяра мог закончиться следователем в банке посреди комнаты общежития?

Я подползла к письменному столу и достала из ящика ножницы. Проверила лезвия на остроту и дрожащими руками придвинула к себе банку. Обхватила ножницы покрепче, чтобы концы не метались из стороны в сторону из-за моей трясучки. Надеясь, что Мэй простит меня, я быстро проковыряла в крышке пару-тройку дырок.

– Ты же так не задохнёшься, да? – пробормотала я, отложила ножницы и ещё раз взглянула на нетопыря. Тот заверещал, обнажив маленькие смешные зубки, и бросился на меня. Беспомощно стукнулся о стекло, но не сдался, продолжая кидаться и скрести его коготками на крыльях. Я виновато улыбнулась. – Давай поговорим, когда ты успокоишься, хорошо? И лучше тебе не пытаться превратиться обратно, Мэй наложила на эту штуку укрепляющие чары, потому что я разбила два предыдущих её флорариума. Это стекло теперь крепче стали, так что ты можешь пораниться.

Нетопырь, если и услышал меня, ничего не сказал, продолжая без устали атаковать банку. Так яростно, что я и впрямь начала переживать о том, что он ненароком себе навредит. С другой стороны, плевать: пёс Надзора – последний, о ком я стану беспокоиться. Возможно, стоило и вовсе обойтись без дырок в крышке, а позже – списать всё на несчастный случай. Я вздохнула – кажется, мне надо меньше смотреть криминальных сериалов.

Прозвенел колокол, возвещая о начале занятий. Я поджала губы, подхватила с пола рюкзак и вышла из комнаты, стараясь не думать о банке с нетопырём, которую оставила под кроватью.

4

Властный голос профессора Блай не могла остановить даже толстая дубовая дверь. Опаздывать на её лекции по истории магии и ведьмовства мог только самоубийца – это знали все, поэтому я в нерешительности топталась на пороге, заглядывая в узкую щель приоткрытой двери. Признаюсь, мало что пугало меня больше, чем профессор Блай, для которой слова «гуманность» и «права человека» были не более чем бессмысленный набор букв.

– Ох, да ради всего святого, мисс Блэквуд! Долго вы ещё собираетесь там стоять? – воскликнула профессор Блай, обращая к двери бледное, вытянутое лицо. Если кто и был в этом замке похож на вампира – так это она. Седые волосы всегда забраны в такой тугой пучок, что тонкие брови поднимались высоко вверх, придавая колкому взгляду маленьких серых глаз ложное удивление. Строгое фиолетово-чёрное платье носилось не снимаясь, кажется, ещё со времён королевы Виктории. Никто не знал, сколько профессору Блай лет, но все дружно сходились на том, что уж точно не меньше ста пятидесяти. Ведьмы, разумеется, столько не жили, но я бы не удивилась, узнав, что профессор Блай прячет в складках застёгнутого на все пуговицы платья философский камень. – Мисс Блэквуд, шевелитесь, если не хотите схлопотать двойное наказание.

Подавив вздох отчаяния, я прошмыгнула в аудиторию и попыталась зайти с козырей:

– Прошу прощения за опоздание, профессор. Ректор Гримм…