* * *

Анатолий Звезда был из тех людей, про кого говорили – человек улыбается всем лицом. Так оно и было. Улыбка Толи казалась невероятно выразительной. Если он улыбался, то сиял весь. Но особенно сияли его глаза. Внешне Толик отдаленно напоминал советского актера Савелия Крамарова. В свои пятьдесят три года Толя выглядел неплохо: гладко выбритое лицо молодило его, он был достаточно стройным, не имел хронических заболеваний и даже сохранил все зубы, несмотря на то, что иногда покуривал табак. Конечно же, об этом никто не знал, иначе никакая медкомиссия не пропустила бы его не то что на Тихую Гавань, а даже на Луну, куда он отправился впервые двадцать лет назад. После создания ионных двигателей выход в космос и перелет на другую планету стали гораздо проще, и в связи с этим количество людей, участвующих в тех или иных работах вне Земли, резко возросло. Вместе с развитием технологий постепенно падали требования по здоровью к космонавтам, и спустя десятилетия эта планка снизилась до уровня, соответствующего уровню требований для экспедиции в Антарктиду. Впервые на Луну Толик попал по знакомству – срочно был нужен помощник геодезиста-картографа, а Звезда в это время был безработный, но с опытом зимовки на станции «Восток», что находится как раз в Антарктиде, и с хорошими рекомендациями с прошлого места работы. На самом деле рекомендации были подделаны и никаких хороших отзывов о Толике с прошлых мест не было. Вообще Звезда был не очень ответственным человеком, но в жизни ему часто везло. Ко всему прочему, у него была особенность: он мог притвориться очень интеллигентным человеком (кем он, конечно же, не являлся), и даже речь его в эти моменты сильно менялась – из его фраз пропадали слова-паразиты, а предложения он намеренно удлинял, чтоб казаться умнее. Еще Толик пил. Можно сказать даже, что у Толика была вторая стадия алкоголизма. Но уникальным алкоголиком Толя был не только потому, что он первый в истории алкоголик-космонавт, а потому, что он мог резко перестать быть алкоголиком. К примеру, он мог пить каждый день по вечерам на протяжении года, при этом утром просыпаться с ясной головой и идти на работу. А когда требовали обстоятельства, Звезда мгновенно на несколько лет превращался в трезвенника, как это было, когда он полетел впервые на Марс. Толя был добрым человеком, и когда он выпивал, то становился еще добрее и веселее. Главной гордостью Толи было то, что он смог собрать на Марсе самогонный аппарат. Случилось это во второй его командировке, когда база на Марсе уже разрослась в огромное поселение с населением в три сотни человек. У Звезды там была отдельная комната, в которой он и соорудил свою машину. Весь выхлоп от самогоноварения выбрасывался через вытяжку в атмосферу Красной планеты. Толик – первый, кто пьянствовал на Марсе, да так, что никто этого не замечал на протяжении нескольких недель вплоть до окончания Толиной смены. Семьи у Звезды не было.

* * *

Закончив вводить данные для маршрута коптера, Звезда надел на спину кислородный баллон и вышел в общий коридор, кольцом проходящий по всему кораблю. По внешней стороне кольцевого коридора были двери в однотипные каюты и в небольшой спортзал. При такой гравитации космонавтам необходимо ежедневно заниматься физкультурой. Также одна из дверей вела в главную шлюзовую комнату, через которую можно было выйти наружу. Возле входа в шлюз была лестница на второй ярус, где располагались лаборатории. На третьем ярусе находились комната отдыха, столовая и кухня. Повара на «Гефесте» не было. Еду заготовили заранее на Земле и заморозили. По графику на завтрак, обед и ужин пища разогревалась и выдавалась автоматически. Капитанский мостик «Гефеста» был на четвертом этаже. Двигатель корабля скрывался за внутренней стенкой кольцевого коридора первого этажа, там же находились ядерный реактор и генератор магнитного поля, чтоб в течение длительного перелета у людей не развился гипомагнетизм – отрицательное воздействие на человеческий организм из-за изменений интенсивности магнитного поля. Вся жизнь на Земле существует в магнитном поле самой планеты, и в условиях его отсутствия человеческое здоровье ухудшается настолько, что спустя несколько лет космонавт может умереть. Общая площадь всех помещений «Гефеста» по технической документации равнялась трем тысячам двадцати пяти квадратным метрам.

Анатолий шел по коридору к шлюзу и нес в руках картографический беспилотник.

– Звезда, привет, – произнес выходящий из своей каюты сейсмолог Марк Самсонов.

– Здорова, Самсон, – ответил Толя.

Двадцатидевятилетний Марк, несмотря на молодые годы, был уже опытным космонавтом, побывавшим на Марсе, но, в отличие от Звезды, один раз. Практически весь экипаж «Гефеста» имел опыт внеземных работ. Марк готовился к выходу наружу для того, чтобы разместить сейсмологические датчики, и поэтому был одет сейчас, как и Толя, в оранжевый термостойкий комбинезон с перчатками, разработанный специально для погодных условий Тихой Гавани, а за спиной сейсмолога висел кислородный баллон. Кислородная маска была спущена на шею, защитные очки подняты на лоб.

– Ну как там? – спросил Марк.

– Противно. Холодно и мокро. Бери зонтик, – с улыбкой ответил Звезда.

– Американцев не видно? Вообще ничего? Даже следов приземления?

– Не-а. Так мы не там сели. Координаты не те. Вот иду с коптера искать их.

– Не те?

– Позже расскажу, ну или в отчете прочитаешь. Я сегодня сделаю и выложу. Через часа два.

– Еврин же с вами выходил?

– Да.

– Сказал что-нибудь интересное?

– Не. Ничего не сказал. Ходил все смотрел по сторонам и что-то там себе думал.

Толя обошел Марка и направился в сторону шлюза.

Дождь стих и сейчас слегка моросил. Снаружи уже были люди. Человек десять. Занимались кто чем: геологи вывезли из грузового шлюза буровую установку со встроенным в нее лазерным резаком и готовили машину к бурению, техники вдали, метрах в ста, установили прожекторы и раскладывали надувной модуль – на Тихой Гавани планировалось соорудить базу, постепенно достраивая ее по принципу базы на Марсе, только на Марсе из-за радиации было сложнее организовать поселение, в связи с чем колонисты там принимали таблетки, снижающие действие смертельного космического излучения, и стенки базы были сделаны из специального губчатого материала толщиной несколько метров, а тут, на Гавани, радиации нет, и смысл строений заключался лишь в том, чтобы укрыть людей от холода и от азотной атмосферы. Система надувных модулей – это временное сооружение. Следующие экспедиции начнут привозить сюда строительные материалы, из которых, как из конструктора, будут собираться каркасные ангары.

Толя махнул рукой одному из геологов, Геннадию Аронову. Матерый бородатый широкоплечий Гена скупо кивнул в ответ Толику и вновь уткнулся в сенсорный планшет, встроенный в буровую установку, которая находилась на гусеничной бурмашине. Бурмашина очень отдаленно напоминала КамАЗ.

Толик спустился по трапу на мокрую зеркальную поверхность и подошел к соплам под днищем «Гефеста». Зеркала в том месте, где стояли опоры корабля, остались невредимы и даже не потрескались, но само покрытие почернело из-за выброса ионизированного газа.

– Прочная штуковина, – тихо произнес Толя. Рация его была выключена, хотя по регламенту он был обязан включать ее и подключаться к общему голосовому чату, когда выходил из корабля. Толик об этом попросту забыл.

Звезда обошел «Гефест» и остановился на противоположной стороне от входного шлюза. Зеркала и в этом месте не были повреждены, если не считать копоти. Толику стало не по себе. Он огляделся, и мертвый зеркальный пейзаж начал сеять в разуме Звезды дурные мысли: а что, если мы не сможем отсюда улететь? Что, если пропадем так же, как и американцы, и останемся тут навсегда?

Тогда, будучи на корабле, после осознания, что «Спэйс Игл» исчез, вся команда поддержала решение Храмова продолжить полет и высадиться на Тихую Гавань, и мысли о тревоге перекрывались мыслями о покорении новых миров, о радости открытий, о славе. Ведь они первые среди россиян, кто ступит на планету в другой Вселенной. Все это было настолько романтизировано, что любая опасность воспринималась не как что-то смертельное, а как вызов, который непременно будет успешно пройден. И вот сейчас Звезда стоит спиной к «Гефесту» и рассматривает холодные зеркальные торосные гряды вдали, ближе к краю круга света, и понимает, что никакой романтики в этом путешествии нет. На Марсе он чувствовал себя как дома, да и до Земли от Марса было всего-то двадцать три дня, и то из-за того, что кораблю необходимо было половину пути набирать скорость, а вторую половину пути тормозить. А здесь они были отрезаны от внешнего мира огромным расстоянием. Здесь, чтобы связаться с родной планетой и получить обратный ответ, потребуется восемь месяцев. Толя поднял взгляд к небу. Оно выглядело ненастоящим, будто это не небо, а идеально черный купол, которым накрыли область вокруг корабля.

Звезда поежился. В груди возникло неприятное ощущение волнения. Картограф вспомнил про рацию и включил связь, но в эфире была тишина – трое техников, раскладывающих надувной модуль, общались на своей отдельной частоте, чтоб не забивать эфир, и к общей частоте могли подключиться по сигналу.

– Марк? – произнес Толя.

– Да? Что? – почти сразу ответил сейсмолог.

– Да так, ничего, просто проверяю связь.

Кроме Марка и Толи на этом канале сейчас еще были Гена со своим помощником Андреем и астробиолог Юлия Никитина. У тридцатидвухлетней девушки это вторая инопланетная экспедиция. Ранее она была на Марсе вместе с Толиком. Они хорошо ладили, можно сказать, даже дружили, притом что оба не имели вторых половинок. Это был редкий случай дружбы между мужчиной и женщиной.

– А ты где? – спросила Юля.

– За «Гефестом», – ответил Звезда, – иду коптер запускать.

– Чего тебе отсюда не запускается?

– Да… я решил посмотреть… не знаю. Сейчас вернусь.

Анатолий резво зашагал обратно. Когда он увидел возле трапа Юлю и Марка, а в десяти метрах правее у буровой хмурого Гену с помощником, ком в груди Звезды мгновенно рассосался.

Девушка подошла к Толику. Черные волосы Юли вылезали из-под капюшона и налипали на мокрые щеки. Он взглянул в ее неестественно большие карие глаза и улыбнулся.

– Я образцы воды вышла взять, – сказала Юля. В руке у нее была пластиковая колба размером с письменную ручку.

– А когда будут результаты? – спросил Толя.

– Ну… может, через минуту, – ответила Юля.

– Серьезно? То есть мы сейчас узнаем, есть ли тут жизнь?

– Я уверен, что есть, – сказал Марк.

– Да, – с улыбкой произнесла биолог, – капля земной или марсианской воды кишит жизнью, которую можно рассмотреть в обычный микроскоп. Я не удивлюсь, если тут будет такая же картина. Я скорее удивлюсь, если в воде мы ничего не найдем. Это будет нехороший знак.

– Ну так давай иди скорее. Мне вот не терпится узнать, обитает ли тут кто.

– И мне, – добавил сейсмолог.

– Ну… – Юля замялась, – если капля все же окажется стерильной, это не будет говорить о том, что на всей Гавани нет жизни. Это будет значить, что жизнь отсутствует лишь на ее поверхности.

– Давай иди, не томи, – торопил ее Толик, – по рации сообщи сразу, как глянешь там в свой микроскоп, договорились?

– Да, – усмехнулась Юля, – договорились.

После того, как выяснилось, что материя в Черной Вселенной отличается от материи нашей Вселенной, страх заразиться чужеземными вирусами, если, конечно, они тут существуют, отпал. Ученые-вирусологи Земли единогласно решили, что опасаться инфекции нет смысла, потому что ни один вирус, способный жить в условиях Тихой Гавани, не сможет прижиться в человеческом организме по огромному ряду причин, которые можно свести к одному тезису – у гипотетической жизни на Гавани и жизни на Земле должна быть разная биохимия.

Девушка присела на корточки и набрала из лужи воды в колбу.

– Ну вот и все, – сказала она, поднимаясь, – полевые работы закончены.

– Лентяи вы, биологи, – Толик махнул рукой, – все в своих лабораториях сидите, задницы отращиваете.

– У меня вообще-то задница подтянутая, – улыбнулась девушка.

– Ладно, ладно, шучу я, – Толя отошел на пару шагов в сторону от «Гефеста» и поставил коптер на зеркало. Девушка за это время поднялась по трапу. Толик стоял спиной к ней. В руках он держал пульт.

– Жди моего сообщения, звездный человек, – услышал Толя голос Юли из рации.