Сначала Катя согласилась, а только потом поняла, что этого делать не стоило. В коридоре они столкнулись с заведующей, и Катя пожалела, что не может съежиться до размера протеасомы, о которых ранее рассказывала Веронике Вячеславовне. Но пожилая женщина не обратила на Катю никакого внимания и начала расспрашивать Юру о каких-то научных работах. Неужели не узнала? Забыла? Или просто делает вид, что ничего не произошло?

В лаборантской Катя ожидала увидеть еще одно знакомое лицо, но этого не произошло. Вместо старшекурсницы с темной карешкой там оказалась милая бабуля, которая надавала им с Юрой кучу пробирок и склянок с реактивами.

Как это обычно происходило в меде, десятиминутный перерыв растянулся на полчаса. По кабинету пронесся тревожный шепоток. С одной стороны, мисс Борщ (так окрестили преподавательницу девочки, не заметившие кольца на ее пальце) указаний начинать лабораторную без нее не давала, но с другой – они не успеют сделать лабу, если не начнут сейчас.

К счастью для всех, мисс Борщ вскоре вернулась. К несчастью, судя по ее реакции, они должны были начинать без нее. Она выбрала из числа тех, кто не отвечал на паре, по одному представителю от каждой из двух групп и снова уселась на преподавательский стол. Болтая ногами, она заявила, что устала их опрашивать и предложила продолжить знакомство немного в другой форме – спросила, зачем они вообще пошли в мед и кем вообще хотят стать, когда вырастут.

Катя слушала своих одногруппников, но не спешила делиться своими планами на будущее, тем более уж кем-кем, а врачом она не собиралась становиться. Люди вокруг поменялись, но мотивы и выборы специальностей остались теми же. На две группы – десять кардионейрохирургов и восемь акушеров-узистов, жаждущих продолжить династии. И ни одного терапевта. База.

– Кать, а ты что там притихла в своем уголке? – вдруг спросила у нее Вероника Вячеславовна.

– Увы, не могу поддержать вашу воодушевленную беседу, – откинулась на спинку стула Катя. Хотела сказать что-то колкое, что вообще не рада находиться в этих стенах, но вовремя сдержала себя. Вдруг кто-то воспримет это на личный счет?

– Что, родители заставили, что ли? – улыбнулась мисс Борщ.

– Вроде того, – вздохнула Катя.

– Ну, милая моя, просто держись. Я тебя отлично понимаю. Дед онколог, – Вероника Вячеславовна начала загибать пальцы, – бабушка онколог, мать онколог, отец онколог, брат онколог… у меня только я сама не онколог. Вообще не хотела сюда поступать, но как будто выбора не было. Первое время было сильное отторжение ко всему, еще и братец мой, чтоб его, сразу влился, кружки всякие посещал, сессии на отлично закрывал. Бесил жутко!

– Очень знакомо, – хихикнула Катя, – у меня сестра старшая такая же.

– О-о, – протянула Вероника Вячеславовна, – мы тогда вообще с тобой сестры по несчастью. Только мой учился со мной в одной группе. Я хотела выжать из этого и из того, что мы близнецы, хоть какую-то пользу, подстричься под мальчика и посылать его вместо себя на экзамены, но он сначала мне отказывал, а потом, зараза такая, к старшим курсам раскачался, как шкаф, и бороду отрастил. – Она посмеялась вместе со своими студентами. Кажется, общий язык найден и можно прекратить переживать.

Запищал фотоколориметр, сообщая о том, что наконец-то готов к работе.

– Девочки, вы там как? – обратилась Вероника Вячеславовна к выполняющим лабораторную.

– Все нормально, сейчас… – неуверенно откликнулась одна из них.

– Да господи… – Мисс Борщ поняла, что ничего не нормально, и спрыгнула со стола. По пути она закатала рукава халата, и Катя увидела, что этнические узоры у нее были не только на шее, но и на обоих предплечьях. – Вы что, мочи испугались? А практику вы как летом проходили?

– Мы вместо нее рефераты писали, – подала голос Геля.

– Кошмар, просто кошмар! Мы теряем все, что создано предками! – закатила глаза Вероника Вячеславовна, ловко смешивая реактивы и разливая полученный раствор по кюветам. – Ой, не завидую я вам, девочки, этим летом. Такое погружение будет. Так, все, дальше сами, надеюсь, вы помните, как обращаться с этим монстром, – она кивнула в сторону фотоколориметра, – потому что я – нет.

– Я помню, – сказал Юра.

– Нет, сиди пока, не порти мне тут эксперимент по выращиванию сильных, независимых и не боящихся мочи и других биологических жидкостей.

Через несколько минут стало очевидно, что оба эксперимента (и по определению содержания пировиноградной кислоты, и по выращиваю сильных и независимых) провалились и все же пришлось прибегнуть к помощи Юры. Затем он же провел все расчеты, и обе группы отпустили пораньше.

– Только тихо сбегайте, а то всем нам влетит, – попросила мисс Борщ.

До следующей пары, физкультуры, оставалась уйма времени. Судя по разговорам, которые Катя слышала в фойе, пока переодевалась, половина группы не собиралась на нее идти. Соблазн был велик, но все же Катя пересилила себя и вместо того, чтобы вызвать такси до дома, пошла в кафе напротив медгородка. Она взяла ореховый латте, села за столик около окна, открыла приложение с книгами и погрузилась в чтение, думая о том, что, если их будут так отпускать всегда, стоит носить с собой бумажную.

Сюжет настолько ее затянул, что, когда Катя посмотрела на время, оказалось, что уже пора выходить на пару. Однако она не спешила. Переодеваться в маленькой раздевалке, полной народа, абсолютно не хотелось. Лучше уж опоздать.

Когда Катя вышла из раздевалки в полной боевой готовности покорять спортивные снаряды, вся женская половина курса, дожившая до физкультуры, уже бегала. Катя влилась в поток и оказалась за двумя девочками. Она не хотела подслушивать их разговор, но по обрывкам фраз поняла, что это ее одногруппницы. И говорили они сейчас именно о ней. Причем очень даже нелестно. Катя не понимала, чем так не угодила им, но ей досталось и за восстановление, и за не самый сильный ответ у доски, и даже за то, что она села с Юрой. Катя, конечно, понимала, что новеньких чаще всего воспринимают в штыки, но она все же надеялась, что сможет поладить с новой группой. Она ускорилась и, обгоняя парочку сплетниц, как бы случайно задела плечом одну из них. Пусть в следующий раз смотрят по сторонам, прежде чем языками чесать.

Уже во время разминки Катя умерла и пожалела, что не уехала домой. Она и забыла, что учится не на врача-лечебника, а на олимпийскую чемпионку в каждом из видов спорта. А потом их группу забрали в тренажерку, и Катя умерла во второй раз. А потом и в третий, когда их в конце пары вновь отправили в зал бегать заминочные круги. Отмечали только в конце пары, и Катя сильно пожалела, что опоздала всего на пятнадцать минут, а не на час.

– И последний момент, – пожилая преподавательница, совсем не выглядящая как человек, который несколько минут назад загонял молодых девчонок до полусмерти, поправила очки, – со следующей недели можно будет ходить вместо пар в бассейн. Прийти нужно будет только на последнее занятие семестра – нормативы сдать. Никто не хочет?

– Ой, а запишите меня: Ло-щи-ли-на. – Катя решила, что провести часок в бассейне лучше, чем умирать по три раза каждую неделю в тренажерке.

– Конечно. Желающих больше нет?

Еще парочка девочек назвала свои фамилии. Преподавательница проинструктировала их, куда и когда идти, что взять с собой, и отпустила в раздевалку.

Наконец-то Катя вышла из корпуса и вдохнула морозный февральский воздух. Из хороших моментов – первый учебный день позади. Из плохих – будет еще и второй, пятый, десятый и сотый. Подъехало такси, готовое увезти ее домой, куда совершенно не хотелось возвращаться.

Глава 4
Воробьев и Северин

Некоторые люди прячут своего монстра внутри. Бабушка велела кланяться и передать, что просит прощения.

Фредерик Бакман

Пусть Катя и посещала половину учебных дисциплин, но первая учебная неделя выдалась для нее достаточно тяжелой (и не только из-за физкультуры). Отчасти потому, что нужно было заново вливаться в ритм с ежедневными ранними подъемами. Отчасти потому, что все равно пришлось бегать по всем кафедрам, чтобы проставить подписи заведующих, что они согласны перезачесть Кате дисциплины. Каждый раз, когда она стояла под дверью и собиралась с духом, чтобы постучать, в голове всплывал мем «Подпишите мою петицию».

А потом с этими бумажками приходилось идти по своим преподавателям. Кате казалось, что каждый раз ребята из группы неестественно затихали, стоило ей появиться в поле их зрения. После случая на физре напрашивался самый логичный вывод – обсуждают ее. Кате было что скрывать, и оттого эта мысль крепла в ее голове.

Единственный, кто держался в такие моменты в стороне от оживленных дискуссий, – Юра, поэтому на парах, куда все же приходилось ходить, Катя держалась поближе к нему. Но это тут же вызывало косые взгляды со стороны новых одногруппниц и, видимо, становилось новым предметом для обсуждений. Порочный круг замыкался, и Катя не понимала, как его разорвать. Ей просто хотелось спокойно доучиться семестр, и она не понимала, почему ее общение с единственным человеком, кто проявил к ней хоть каплю дружелюбия, стало такой проблемой.

Катя знала, что вливаться в новый коллектив всегда тяжело, но никогда бы не подумала, что настолько. Группа выглядела так, будто ребята знали друг друга всю свою жизнь и успели притереться еще сильнее, чем камни в египетских пирамидах, в зазоры между которыми нельзя было протолкнуть даже самое тонкое лезвие или лист бумаги. Нет, ее не игнорировали, не избегали и не устраивали никаких подлянок (так бы она точно сошла с ума), но по одному их виду было понятно – новенькую, тем более восстановленную, точно пришедшую портить рейтинг их группе, не ждали.

Зато с преподавателями повезло, хотя бы потому, что они ничего не вели у Кати в прошлом году. Хотя, даже если и вели, вряд ли бы ее узнали. В этот раз группа Кати собрала настоящее комбо из молодых преподов. И хотелось верить, что они не будут самоутверждаться за счет студентов и выстраивать себе авторитет угрозами, а вместо этого окажутся из числа понимающих и тех, кто на одной волне со своими студентами, прямо как Вероника Вячеславовна. В любом случае кто есть кто – только время покажет. Или первый коллоквиум.

В пятницу после долгой и скучной пары по микре (лучше уж повеситься, чем слушать второй раз про среды для выращивания микроорганизмов, чей состав не менялся, кажется, сотни лет) Катя ощутила все прелести полной посадки и нехватки рук. Одна из официанток еще не вышла из отпуска, а Ираида, к слову, тоже находящаяся где-то за пределами страны, не стала перераспределять смены между своими людьми и предложила в рабочем чате поделить столики той девушки. Так что теперь Катя металась между своими и чужими столиками и проклинала и вечерние смены, и внезапно ставшую отвратительной организацию рабочего процесса. Во время очередного забега с подносом наперевес Катя поняла, насколько оказалась неправа, думая о том, что не будет скучать по Инге. Сейчас была бы ценна любая помощь.

Вернувшись домой, Катя свалилась на свою кровать, даже не переодевшись в домашнее. Какая уж там подготовка к парам и чтение – сил нет, даже чтоб нажать кнопку и включить аудиокнигу.

На следующий день ситуация на работе ничуть не улучшилась. Да и отец успел наорать в тот короткий перерыв, когда Катя заскочила домой между лекциями и сменой. Наверное, понял, что, раз просто разговоры не помогают, надо обязательно повысить голос. Но проблемы со слухом и нежелание слушать – это немного разные вещи. Сначала Катя просто молча слушала отца, а потом не выдержала и начала кричать в ответ, стараясь не расплакаться и не высказать, что это ее жизнь и она хочет хоть что-то в ней решать.

– Ага. Решальщица тут нашлась хуева. Ты вон уже решила раздвинуть ноги перед тем преподом, – вдруг вернулся к спокойному тону отец.

– Папа! – взвизгнула Катя, будто ей под ребра всадили нож, а она почему-то вместо мамы решила вспомнить другого родителя. Отцу не составило труда вновь надавить на больную точку:

– Что «папа»? Пока трахалась непонятно с кем за «автомат» вместо того, чтобы нормально учиться, как сестра, отца не вспоминала.