Что же она упустила в его записях? Теодосия отточила свои навыки наблюдения, научилась подмечать мельчайшие детали. Практика, отбор проб, зарисовка каждого доступного ей образца – так в ее голове сложился свод научных знаний. Память у нее была превосходная, дедуктивным методом она владела – поэтому мысль о том, что ей не удается понять причину неудачи с экспериментом, приводила ее в бешенство.

Теодосия в полной растерянности подошла к окну и поглядела на зловещие тучи, которые заволокли небо. Снег. Грядет снежная буря. Сильный ветер гнул макушку каштана – единственного дерева, которое пощадил случившийся несколько лет назад пожар. И ни единого живого существа – то ли в норы забились, то ли нашли укрытие под густыми шотландскими елями, высаженными по периметру графских владений. Даже воздух казался влажным и морозным, хотя Теодосия была в доме и наблюдала происходящее через оконное стекло. Условия явно предвещали обильные осадки. Позже она занесет свои наблюдения в журнал погоды – вечером, когда от усталости она только и сможет, что водить карандашом по бумаге.

Обильные снегопады усложняли даже элементарные дела. Перед обедом придется провести совещание с экономкой, миссис Мэвис, и удостовериться, что в доме достаточно провизии на случай, если их заметет на несколько дней. Однако они проживают слишком далеко от города, чтобы превратности погоды заставали их врасплох. Съестное, свечи, дрова и все необходимое на каждый день – в доме обычно имелись надежные запасы. Работники конюшни устроят на ночь лошадей. Нужно будет собрать яйца в курятнике да еще позаботиться обо всех живых тварях.

С этими задачами Теодосия бы справилась играючи, однако неудача с сегодняшним экспериментом здорово обескураживала. Теперь же она только и могла, что пересматривать дедовы записи и пытаться понять ход его рассуждений. Почти год ушел на то, чтобы расшифровать его систему обозначений и изучить многие из самых сложных опытов. Но отсутствующие страницы… Вот это была трудная задача, выше ее понимания, пока Теодосия не поймет до конца теорию, которая стоит за его работой. Она пыталась расспрашивать деда, но он только отмахивался от ее вопросов, будто не понимая язык собственных записных книжек.

Вернувшись к лабораторному столу, Теодосия уставилась в раскрытый журнал. Как же нужны ей были эти отсутствующие страницы! Не хватало почти трети записей, да и текущая было неполной. Она провела пальцем по странице, по неразборчивым каракулям, стараясь не размазать графит дедова карандаша. Было бы ей с кем посоветоваться, кроме деда! Стоило закрыть глаза и как следует пожелать – и начинало казаться, что она слышит голоса родителей, хотя прошло столько лет. Неужели эти воображаемые голоса – всего лишь попытка смягчить бесконечную боль, что жила в ее сердце?

Родители погибли в огне почти двадцать лет назад. Дедушка на руках вынес маленькую Теодосию в безопасное место, подальше от пылающего имения. В возрасте пяти лет она оплакивала смерть отца и матери, но даже не могла представить себе одиночества, в котором ей предстояло жить отныне, несмотря на любовь дедушки и неумеренную заботу и доброту домашней прислуги.

Покачав головой, Теодосия заставила себя широко распахнуть глаза из опасения, что вот-вот расплачется. Она не станет углубляться в воспоминания. Только не сейчас. Чтобы отвлечься, она с шумом захлопнула журнал и отошла от стола. Предстояло заняться животными и еще до обеда решить несколько важных вопросов. Где же, однако, Николаус? Только глупец выйдет из дому в беспощадный зимний холод.

Ей нужно проведать дедушку, однако первым делом следует все же разыскать миссис Мэвис. Если непогода обрушит на Лейтон-Хаус свою немилость, подготовиться к худшему – это меньшее, что Теодосия может сделать.

Глава 2

Послушные понуканиям Уиттингема измученные лошади преодолели последний поворот и вылетели на гравийную подъездную аллею Лейтон-Хауса. Прибыли несколько позже, чем хотел Уиттингем, но ему следовало порадоваться, что семичасовое путешествие завершилось все-таки засветло. Последние несколько миль они ехали сквозь снегопад. Коггз сидел в карете, составив компанию кучеру Джорджу, так что Уиттингем успел привести мысли в порядок. В последней статье Тэлбота о соотношениях химических компонентов предусматривалось использование дефлогистированного воздуха. Серия научных опытов, описанных Тэлботом, производила, мягко говоря, неубедительное впечатление, и у графа накопился целый ворох вопросов относительно полученных результатов.

Научная дискуссия, однако, могла подождать до утра. В данную минуту Уиттингем желал лишь одного – соскочить с кучерских козел в поисках тепла и порции бренди. Если повезет, Тэлбот проявит себя гостеприимным хозяином в столь поздний час.

Натянув поводья, он остановил карету перед длинным рядом ступеней из известнякового камня. Навстречу бросились два лакея, и Джордж вернулся на свое законное место, чтобы следовать за лакеями на задний двор дома, где его серые лошадки найдут приют и заслуженный ужин. Уиттингем сумел преодолеть казавшийся бесконечным подъем по лестнице, обойдясь всего лишь парой проклятий. К счастью, Коггзу достало приличия держать рот на замке.

Явился еще один лакей, который провел их через переднюю. Величественный холл сиял начищенными черными плитками пола и гладким белым мрамором. Несколько рожков на стенах и настольных ламп освещали путь теплым золотистым сиянием свечей. И наконец-то тепло – большего и желать было нечего. Мышцы свело от холода, сидячей позы и долгого путешествия. Уиттингем слишком сильно налегал на трость, не желая сдаваться – однако усталость начинала брать верх.

– Добрый вечер, джентльмены. – Дворецкий выступил вперед, а слуга поспешил принять у них пальто. – Я дворецкий Альбертс, к вашим услугам. Могу я узнать, какова цель вашего визита?

Вышколенный дворецкий сухо кивнул, принимая из рук Уиттингема визитную карточку.

– Прошу извинить за столь поздний приезд. Наше путешествие было затруднено вследствие погоды. Лорд Лейтон ожидает меня. – Он переминался с ноги на ногу, отчаянно надеясь на передышку – помимо полыхающего в камине огня – в надежде облегчить пульсирующую боль в ноге. Теперь, в доме, нога начала оттаивать – пусть и в переносном смысле. Лучше бы чертовы мускулы оставались задубевшими. По крайней мере, еще некоторое время.

– Я сообщу о вашем приезде. – Дворецкий отвернулся, указав влево. – Прошу сюда.

Больше он не сказал ничего, и Уиттингем с Коггзом последовали за ним, отставая на несколько шагов. Он понимал, о чем беспокоится его камердинер. Из-за онемевшей ноги и скользкой плитки походка графа была еще более неровной, чем обычно. Обернувшись через плечо, он взглядом напомнил Коггзу держать свои наблюдения при себе до тех пор, пока они не водворятся в отведенные им комнаты. Чтобы обезопасить себя окончательно, он прямо велел своему «парню на все руки»:

– Можешь подождать в холле.

Дворецкий привел Уиттингема в нарядную гостиную, отделанную в оттенках древесного угля и сливочно-желтого. Окна возвышались до самого потолка, украшенного лепниной, но вида никакого не открывали, поскольку шторы из тяжелого бархата были плотно задвинуты, чтобы сохранить тепло. Вдоль стен выстроились книжные шкафы, их стройный ряд нарушали только письменный стол атласного дерева да буфет, на котором красовался чайный прибор на серебряном подносе. Но неужели тут не отыщется бренди? Его глаза устремились к камину. Нога протестовала с каждым шагом все больше, однако он не останавливался, пока не пристроил трость к подлокотнику стоящего перед огнем хепплуайтского кресла с высокой спинкой. На кресло он и уселся, на мягкие подушки. Тут сразу же успокоился и расслабился, с облегчением переведя дух, и стал дожидаться появления лорда Лейтона.

– Миледи, прибыл посетитель.

Теодосия сидела на кушетке возле дедушки, с книгой на коленях. И она не сомневалась, что он, хотя и задремывал время от времени под ее тихий голос, тем не менее слышал каждое слово. Она оглянулась на дверь, где стоял дворецкий, стараясь не делать резкого движения, чтобы не разбудить деда.

– Посетитель? В такой час? – Она осторожно положила книгу на скамеечку для ног, возле коробки-трутовницы, и встала. – Мне кажется весьма опрометчивым путешествовать в такую непогоду. Все ли в порядке? – Она мельком взглянула в сторону окна – несколько снежинок танцевали на темной раме. – Кто это?

Она вознесла молитву небесам – только бы лорд Киркмен не вздумал явиться сегодня вечером со своими ухаживаниями! В прошлый раз, когда он сделал ей предложение, она с предельной ясностью дала ему понять, что не приветствует его намерений.

– Джентльмен передает свою визитную карточку и заявляет, что был приглашен в Лейтон-Хаус.

Теодосия отвечала, не повышая голоса. Однако слова дворецкого застали ее врасплох.

– Приглашен? Должно быть, это какая-то ошибка. – Она взяла белую карточку и взглянула на угловатые буквы, впечатанные по центру: «Лорд Мэтью Стрэтмор, граф Уиттингем». Она порывисто вздохнула. Уиттингем? Уиттингем… Этот настойчивый и докучный господин, который утомил весь дом своими расспросами, требованиями и комментариями относительно статей, которые она выслала в журнал от имени дедушки. Уиттингем! В прошлом месяце она перехватила три письма от него и сожгла в камине, как и все прочие. Как самонадеянно посмел он явиться в Лейтон-Хаус собственной персоной? Как это грубо и неучтиво! Да если бы дедушка знал…

– Отлично. – Теодор Лейтон, граф Тэлбот, встал рядом с ней, бодрый и подвижный, как будто не провел большую часть вечера в полусне под толстым пуховым одеялом на кушетке. – Я надеялся, мое пригласительное письмо доберется до графа незамедлительно; вижу, что так и вышло.

– Твое письмо? – Пожав плечами, Теодосия обернулась к деду, ища объяснения. – Ты ничего не перепутал? – спросила она озабоченно, но мягко, стараясь не выдать своих чувств.

– Разумеется, нет, дорогая. – Дед широко улыбнулся. – Две недели назад я получил запрос от лорда Уиттингема и немедленно ему ответил.

Две недели назад? Теодосия напрягла память, хорошо организованную и почти безупречную. Две недели назад она слегла на целый день с жутким кашлем. Если бы не ее глубокие познания в области трав и их использования в медицине, она была бы прикована к постели на несколько дней. А так – прислуга уведомила ее, что за дедушкой хорошо ухаживают, однако Альбертс, должно быть, успел передать ему письмо прежде, чем она просмотрела почту и выбросила послания, на которые отвечать явно не стоило. И все это за один короткий день!

– Теодосия? – Дед смотрел на нее вопросительно.

«Уиттингем!»

– И ты его пригласил к нам? – Она старалась придать голосу веселый тон, хотя вопрос – заданный почти что шепотом – заставил ее пульс биться в три раза чаще.

– Конечно. – Дедушка явно воспрянул духом. – У графа куча вопросов научного характера. Можно ли найти лучшую компанию для нас с тобой? Граф не тратил зря чернил, вдаваясь в подробности, но я полагаю, что он ощетинил перышки из-за статьи, напечатанной в «Философских протоколах Королевского общества». Должно быть, это какая-то старая статья, поскольку я давненько им ничего не посылал. Однако упускать возможность устроить ученую дискуссию на высшем уровне я не хочу. Да и ты не захочешь, дорогая. Уж я-то знаю.

Теодосия была в полной растерянности. Как ей признаться, что это она отослала статьи в ведущие академические журналы Лондона под поддельной подписью Тео Лейтона? Вероятно, это вина журнала, что они не сочли нужным выяснить, действительно ли статья написана ее дедушкой, графом Тэлботом, уважаемым автором, которого они знали по прошлым публикациям? Восковая печать с гербом могла ввести в заблуждение, но в остальном, как ей казалось, Теодосия действовала честно. «По крайней мере, до того, как начали приходить письма от Уиттингема». Что именно в ее статье могло возбудить в нем подозрения? И как быстро дедушка раскроет ее обман? Рассердится ли он или восхитится ее смелостью?