– Сейчас слишком поздно, чтобы принимать посетителей, Альбертс, – твердо заявила Теодосия. – Прошу вас, проводите лорда Уиттингема в комнаты для гостей и скажите, что мой дедушка встретится с ним завтра утром.

– Боже правый, Теодосия! Сейчас едва ли половина седьмого. Мы же не хотим показаться негостеприимными? Граф приехал из самого Лондона, а это целый день пути.

Не желая расстраивать деда, но решительно настроенная на то, чтобы выиграть время и собраться с мыслями, Теодосия предложила компромисс:

– И следовательно, он наверняка очень устал. Я приму графа в гостиной и распоряжусь, чтобы наверх отправили щедрое угощение – для всех, кто сопровождал графа в путешествии. Согласна, что мы не должны произвести неблагоприятное впечатление, однако принимать гостей прямо сейчас тоже не в наших возможностях.

– Твоя правда. – Дедушка оглядел свой смятый жилет и даже попытался одернуть, чтобы ткань распрямилась. – Я обязан быть на высоте в присутствии одного из лучших умов передового лондонского научного общества.

При этих словах Теодосия заметила гримасу легкого беспокойства на лице дворецкого, но виду не подала.

– Значит, договорились. – Она взяла деда под руку. – Альбертс, будьте добры сообщить лорду Уиттингему, что я скоро к нему спущусь.

– Разумеется, миледи.

Она улыбнулась и вздохнула с облегчением, сопровождая деда к двери.

– А теперь давай я устрою тебя в спальне, а потом попрошу миссис Мэвис принести чайник свежезаваренного чаю. Завтра утром мы узнаем, по какой причине лорд Уиттингем решил нанести нам визит.

Десять минут спустя Теодосия снова была внизу. Дедушка уютно устроился в спальне, где и проведет этот вечер, а ей предстояло схлестнуться с посетителем. Она задержалась на последней ступеньке лестницы. Нет, ей предстояло приветствовать посетителя. Она расправила плечи, сбрасывая давящее ощущение неловкости. Почему она решила, будто лорд Уиттингем непременно хочет оспаривать факты, которые она привела в своей статье? Может быть, он намерен аплодировать ее выводам? В письмах он забросал ее расспросами, но это не значит, будто он непременно хочет бросить ей вызов. В любом случае она не может заставлять графа ждать дольше.

Усилием воли Теодосия двинулась вперед, направляясь в восточную гостиную.

Граф Уиттингем уже в третий раз мерил шагами комнату, радуясь, что походка почти не выдает его хромоты. Мышцы раненой ноги в тепле расслабились; тем более что ждать пришлось долго – пришел бы уж хоть кто-нибудь! Учитывая, как устал он за целый проведенный в пути день, ему бы очень хотелось, чтобы его приняли побыстрее. Разумеется, он прибыл позже времени, когда прилично наносить визит, да и Тэлбот мог быть занят другими делами. Однако бронзовые с позолотой часы на камине показывали, что ждет Уиттингем добрых пятьдесят минут, и с каждым движением стрелки его терпение подходило к концу.

Едва жалоба успела сложиться в его голове, как в холле послышались гулкие шаги. Первый звук за все время после того, как как дворецкий сообщил ему, что леди Лейтон будет с минуты на минуту. Только вот ни леди, ни джентльмены так и не показались.

Наконец дверь со скрипом отворилась, и на бледный шерстяной ковер пала длинная тень. А затем появился тонкий силуэт.

– Добрый вечер, лорд Уиттингем.

Казалось, она нервничала. Левая бровь чуть приподнялась. Это было первое, что он заметил, прежде чем его внимание поразил серебристо-серый цвет ее блестящих глаз. На одно мгновение, прежде чем она прошла в глубь комнаты, огоньки свечей заплясали, отразившись в ее необыкновенных радужках. Он стоял в нескольких шагах, на безопасном расстоянии, но ему почему-то вдруг сделалось не по себе.

«Странно, однако».

Он был мастером наблюдений, имея привычку улавливать и запоминать такие подробности, на которые прочие люди вряд ли обратили бы внимание. Вот и сейчас он отметил упрямую складку на верхней губе, как будто леди Лейтон хотела что-то сказать, но решила хранить молчание.

Это была молодая женщина, тонкая, изящного до безупречности сложения. Густые черные как смоль вьющиеся волосы тяжелой волной падали на одно плечо строгого платья лимонно-желтого цвета. Тонкими чертами лица она напоминала драгоценную фарфоровую статуэтку тонкой работы и невероятной хрупкости. Такого он совсем не ожидал увидеть; впрочем, он вообще не ожидал встретить тут женщину, тем более внучку графа Тэлбота.

– Леди Лейтон. – Уиттингем прошел мимо своей трости, брошенной возле кресла у камина, надеясь, что его хромота не слишком бросается в глаза. – Прошу извинить мой поздний приезд и принять благодарность за приглашение.

– Ваш приглашал мой дедушка.

Ее слова звучали скорее как отказ, нежели дружеское приветствие. Подходя ближе, он понял, что она наблюдает за ним с тем же напряженным вниманием, что и он за ней. Ее взгляд был тверд и спокоен.

– Вы голодны?

Ее тон был сух, и воздух в комнате, казалось, звенел от напряжения. Может, он нарушил ее планы своим приездом? Оторвал от важного дела? Или она всегда так себя ведет? Впрочем, какая разница. Цель его приезда – обсудить с Тэлботом неувязки в его статье. А не вести светские беседы с этой тростинкой, его внучкой.

Она ждала его ответа, и отблеск пламени камина снова блеснул в ее глазах цвета начищенного серебра. Какой редкий цвет глаз! Серые глаза бывают меньше чем у одного процента населения. Разумеется, ученые сходятся во мнении, что это явление обусловлено наследственными факторами, однако зависит и от освещенности, и от частоты отраженного света. Уиттингем прочел несколько статей на эту тему, но впервые видит особу со столь экзотическим цветом глаз.

– Лорд Уиттингем? – Она деликатно напомнила ему о себе. – Вы ели что-нибудь?

«Должно быть, она приняла меня за слабоумного, если я так пристально разглядываю ее глаза и ничего не отвечаю».

– Я был бы гораздо счастливее, съев что-нибудь горячее, однако, учитывая обстоятельства и неудобства моего позднего прибытия, прекрасно пообедаю у себя в комнатах, если ваши слуги будут так добры принести мне поднос с едой.

Через приоткрытую дверь в гостиную проскользнул крупный полосатый кот. Уставившись на мгновение на гостя, он с удобством разлегся на коврике возле камина. Кошачий хвост зацепился за ручку чайника, стоящего на медной треноге возле каминной решетки. Коту явно было очень уютно в этой гостиной. Уиттингем даже позавидовал; он бы тоже хотел устроиться с удобствами!

– Разумеется. Я дам указания миссис Мэвис, чтобы вам немедленно принесли поесть. Альбертс проводит вас наверх. Благодарю вас, лорд Уиттингем.

Что это? Никак она спроваживает его, не успев толком поздороваться. Впрочем, какое ему дело: он бы все равно ограничил общение с леди Лейтон, насколько возможно. Так что он даже был рад.

Теодосия окинула графа оценивающим взглядом. Было бы неплохо собрать какие-никакие сведения о противнике, если уж обстоятельства диктуют, чтобы она открыла правду о своем поступке.

Даже стоя в другом углу комнаты, граф казался выше, чем большинство знакомых ей мужчин. Широкие плечи и сильную грудь безупречно облегал сюртук, явно сшитый у хорошего портного. Волосы у него были темно-русые, глаза – большие и ясные. Их цвет напомнил Теодосии о шкатулке красного дерева в ее спальне, где она хранила под замком всякие любимые вещицы. Она видела, как его взгляд метнулся было к креслу у камина, где стояла наготове трость с набалдашником из слоновой кости, на котором играли отблески огня в камине. Уиттингем казался несколько взбудораженным, когда смотрел ей в глаза, но это наверняка сказывалась усталость после долгого пути.

Она не ожидала увидеть человека столь молодого. Воображение почему-то рисовало образ старого ученого сухаря, нос которого вытянулся, а волосы рано поседели, раз он всю жизнь только и делал, что корпел над книгами.

Уиттингем оказался совсем другим. Однако, насколько она могла заключить в краткий миг знакомства, он производил впечатление исключительной силы. Силы ума и тела. Обладает ли он также силой характера? И что именно он ждет от визита в Лейтон-Хаус? Может, граф приехал, чтобы похвалить дедушкину статью – «то есть мою статью» – или оспорить ее?

Однако время покажет.

Глава 3

У Теодосиии выработалась привычка подниматься еще до рассвета. Ее любознательный ум всегда был полон идей и уже работал вовсю, составляя список неотложных дел длиною в две ее руки. Ранними утренними часами она дорожила больше всего. Теодосия могла без помех ухаживать за растениями и животными, наслаждаясь тишиной и покоем, прежде чем мир проснется и нарушит эту хрупкую красоту.

Она задержалась возле кухни и сунула в карман свежее, с пылу с жару печенье из теплой корзинки возле камина и еще кое-что из съестного. Кухарка и кухонная челядь привыкли видеть Теодосию ранним утром. Как и она, они были сосредоточены на своих делах и заботах грядущего дня. Затем девушка через заднюю половину дома вышла в длинный коридор, соединяющий основное здание с пристройками. Здесь, в окружении известняковых стен, были холодно и темно, хотя несколько настенных рожков и светильников и освещали ей путь.

Когда сгорел дом, в котором прошло ее детство, дедушка нанял рабочих, чтобы выстроить новый, и спроектировал поместье с учетом своих научных занятий. Помимо главного здания, где были все необходимые для людей их социального круга комнаты и спальни на втором этаже, тут имелась также отделенная от жилой части лаборатория для проведения опытов. Были также зимний сад и оранжерея с крышей и стенами, состоящими из множества огромных стеклянных панелей, которые пропускали солнечный свет в количествах, достаточных для цитрусовых деревьев, редких орхидей, садовых культур, а также спасенных животных. Расставленные в определенных местах жаровни с раскаленными докрасна углями обеспечивали тепло, поэтому тепличная растительность могла процветать, невзирая на перемены погоды снаружи.

Еще дальше от дома, соединенная с ним длинным закрытым коридором, была устроена комната, которую использовали главным образом для проверки теорий и проведения опытов, связанных с водой и плавучестью. Открытия в этой области Теодосия приберегала на теплое время года.

Дом и пристройки были просторнее, чем им с дедушкой требовалось, поэтому Теодосия принимала участие в ведении домашних дел, ведь имеющаяся прислуга не справлялась с таким хозяйством. При участии нескольких преданных слуг ее необычное, однако счастливое детство переросло во взрослость, и это несмотря на то, что она в одночасье потеряла родителей.

Теодосия вошла в теплицу и плотно притворила за собой дверь, желая поскорее скрыться от колючего морозного воздуха в коридоре. Снаружи, насколько она могла видеть, снег лежал почти на всех стеклянных панелях и даже засыпал некоторые из боковых окон, как будто в попытке вернуться обратно на небеса. За ночь выпало несколько дюймов снега, и время от времени порыв ветра взметывал сухие снежинки, закручивая в плотный вихрь, поэтому было неудивительно, что свет почти не пробивался сквозь снежные наносы. К счастью, в тепле, отражаемом от стекла и накапливаемом внутри, и при ее неустанной заботе спящие растения могли отлично пережить холодное время года.

От свечи, которую прихватила в коридоре, Теодосия зажгла несколько фонарей и стала наблюдать, как помещение мало-помалу заливает золотистый свет. Потом занялась животными. По необходимости она выхаживала раненых животных до тех пор, пока они не набирались сил, чтобы позже вернуть их в дикую природу. На ее попечении находились молодая сова со сломанным крылом, грызуны и кролики, сумевшие ускользнуть от зубов хищника, а однажды, несколько месяцев назад, даже раненый олененок. Однако с лета питомцев не прибавилось, и Теодосия держала нескольких оставшихся животных скорее из эгоизма, чтобы не было скучно, и даже разговаривала с ними и обещала, что судьба их сложится благоприятнее, если дождаться весны.