В два часа дня две хонды, экипированные всем необходимым для победы, выехали с Орла к Белорусскому вокзалу и, после долгой толкотни на забитых улицах, выехали, наконец, на Ярославское шоссе. Машины охраны с офицерами Группы специального назначения действовали по боевому расписанию охраны особо важных персон в чрезвычайной ситуации, и как ни смотрел Максим, определить их автомобили в потоке не мог, пока машину майора ему не показала опытная Орна.

Вторая хонда с Арно уверенно шла впереди, создавая так необходимое сейчас чувство уверенности и защищенности. Орна так же уверенно вела бронированную послушную хонду. Диоген привычно устроился на заднем сиденье, а Максим, чтобы не терять времени, записывал на защищенном смартфоне детали знаменитой операции Феликса Дзержинского по спасению страны летом 1918 года. У чекистов было чему поучиться и что перенять.

Поняв, что большевики выражают мнение всего трудового народа, по всей только что рухнувшей Российской империи восстали почти сорок губерний и областей. Восстали не обычные люди, а бывшие губернаторы и связанная с ними чиновная и торговая сволочь с их клиентелой, наняв богатое казачество и растерявшихся потомков бывших крепостных. Воспользовавшись развалом огромного государства, они захотели присвоить себе земли с развитыми торговыми путями, природными богатствами и миллионным населением. То, как их переиграл Дзержинский и его ВЧК, навсегда отбило у предателей охоту к смене власти. У тех, кто уцелел. Подобную операцию, с учетом современных реалий, собирались провести историк и Генерал, которому Максим успел рассказать о том, в каких областях их СМИ слова мэр и губернатор пишут с большой буквы, а Президент России – с маленькой.

Максим посмотрел на Орну, которая улыбнулась в ответ, и оглянулся на Диогена, поднявшего лапу в приветствии. Все было в полном порядке, и две знакомые BMW шли за ними, почти не скрываясь. «Пилите, Шура, пилите – это золотые гири», – вслух произнес Максим знаменитую фразу из «Золотого теленка» Ильфа и Петрова, и все трое хранителей рассмеялись, не забывая, что хорошо смеется тот, кто смеется последним.

По данным Генерала, в Ярославле с губернатором и его окружением было все в порядке. Маленький кортеж из двух хонд двигался в Вологду, чтобы потом через Тотьму и Великий Устюг отправиться в Вятку и далее со всеми остановками.

Охота, в которой дичь расставляла капканы загонщикам, началась.

Часть II. Морок.

Две хонды в пути, несмотря ни на что.

До Вологды было пятьсот километров, и Максим по дороге рассказывал Орне и Диогену о своих архивных поисках в Новгороде и Архангельске, где по данным Генерала с любовью к родине было все хорошо и удара в спину можно было не опасаться.

В Новгороде Максим бывал не раз, включая его знаменитый Музей деревянного зодчества «Витославцы», с его экскурсоводами в каждой избе с экспозицией. Московскому историку объяснили, почему русские почти до конца XIX века не имели в домах печи с трубами и отапливали жилье по-черному. Зимы, особенно на русском севере, продолжались полгода, и для отопления изб по-белому нужно было втрое больше дров. Максим представил, каково было мужикам с плохими пилами валить в лесу деревья, разрубать их топорами на чурбаки и поленья, содрогнулся и подумал, что многие исторические мифы легко объясняются экономически.

Подобная заготовка дров помогала воинам в злых сечах с бесконечными завоевателями, лезшими на Русь без конца и края. В новгородском краеведческом музее в Детинце за памятником-колоколом «Тысячелетие России» Максиму, известному военному историку, дали взять в руки в перчатках меч Александра Невского. Максим вытянул вперед руку с мечом и с трудом удержал ее на весу полминуты. Оружие весило ровно два ведра воды, а в длину было с его немалый рост. Великий      воин разрубал им тевтонского рыцаря вместе с конем, что было зафиксировано в исторических документах.

Максим побывал на месте, где могло произойти Ледовое побоище 1242 года, точное место которого установить не удалось. Об этой отчаянной битве он знал все.

Тевтонский орден меченосцев, воевавший по всей Прибалтике, с центром в Риге, был военной машиной, не знавшей жалости. Вырубив местные словенские племена эстов, ливов и пруссов, он заселял земли немцами из германских земель, и новых территорий ему всегда было мало.

В 1236 году юный Александр увидел, как в битве, при реке Эймяге на далеких подступах к Новгороду, его отец, великий владимирский князь Ярослав Всеволодович, загнал тевтонов в заранее подготовленную полынью, и запомнил это. Он создал отряды диверсантов и специального назначения, а также разведывательную сеть в Европе, чему способствовала обширная торговля с ней Новгорода. Агенты Александра побывали в столицах ордена, Риге и Мариенбурге, и достали ему подробные сведения о захватчиках, их тактике, стратегии, вооружении, снабжении. У ордена было чему поучиться. Александр и его дружина сражались немецким оружием, поскольку на Руси до Петра Великого не было хорошего железа. Максим своими глазами видел на рукояти княжеского меча знаменитый знак паучок, который принадлежал оружейникам немецкого города Пассау.

Оказалось, что специально выведенные для немецких рыцарей лошади знаменитой мекленбургской породы огромного размера могли выдержать всадников в полном вооружении не более сорока минут, после чего должны были выйти из боя. Не зря каждый рыцарь имел по нескольку лошадей, и их войско старалось выиграть первой атакой, в которую шли свиньей, – строем, в котором в первом ряду атаковали четверо, во втором – шестеро, в третьем – восемь и так до двадцати и сорока человек. От этого удара железным клином не было защиты, но только не у Александра Невского.

Найдя прибрежную скалу высотой до двадцати метров – Вороний Камень – у большого озера, Александр выстроил у нее три тысячи новгородских ополченцев. Тевтоны разорвали фронт, уперлись в скалу, не смогли ударить русскому войску в тыл, завязли в битве и через полчаса получили удар с флангов дружины Александра в триста и его отца во главе с братом Андреем в пятьсот воинов. Рыцарей загнали на тонкий лед и утопили. Тысяча меченосцев с девятью тысячами кнехтов разбили в пень восемьсот дружинников и три тысячи ополченцев. Оставшихся в живых пятьдесят рыцарей новгородские купцы обменяли на мыло, секрет которого на Руси был неизвестен, кажется, по весу. Позор вышел на всю Европу.

Подготовка и вооружение одного дружинника стоило деревни в двадцать дворов, и Русь не могла содержать большое войско. Однако эти потрясающие передвижные башни в броне со времен Всеволода Большое Гнездо традиционно побеждали втрое и вчетверо сильнейшего врага, и им не было равных.

Максим специально выяснил в архивах, как в 1238-1240 годах монголо-татары смогли вдребезги победить русских, при соотношении сил один к пяти, то есть – привычное для Руси. Оказалось, что на вооружении монгол был страшный боевой лук, из девяти клееных полос и тетивой из воловьих жил. Такой лук изготавливался два года, и к невестам, имевших его в приданое, выстраивалась длинная очередь женихов. Эти луки, подготовленные для стрельбы залпами в конном строю, пробивали рыцарей в броне за сто метров и наносили ранения на сто пятьдесят метров. Монголы не подпускали русские рати до рукопашной и выбивали дружинников на расстоянии, уходя от боестолкновений. Только однажды, когда полк рязанского воеводы Евпатия Коловрата в штатные пятьсот воинов из леса атаковал два тумена самих ханских сейменов, дело дошло до ближнего боя. Русские витязи легли все, а от двадцати тысяч гвардейцев Батыя осталась половина.

Новгород Максиму нравился, но архив в нем, располагавшийся в старинной церкви, был забюрократизирован, не оцифрован, и любой факт в нем можно было установить с большой потерей времени. Внешние контакты Великого Новгорода с IX по XV век, когда разложившаяся боярская республика вошла в состав Великого Московского княжества, были изучены вдоль и поперек и опубликованы. Максима поражало, что руководившая Новгородом боярская сволочь всегда вставала на колени перед любым захватчиком, говоря, что оккупанты все равно уйдут, а она будет для них собирать дань, не забывая о своих бездонных карманах. В рать Александра Невского бояре отпустили только добровольцев, не дав ни одного воина из городского большого и владычного полков.

Город был чистый, но забитый носившимися без толку машинами. Максим с удовольствием смотрел классику в Драматическом театре и слушал концерты в филармонии у Колокола, где в оркестре были только одни женщины, включая дирижера, и всегда покупал новгородский мед в литровых липовых бочонках. В этом городе его любимого героя историк чувствовал себя как дома. В музее он пытался разгадать загадку создания средневекового водопровода XIV века, составленного из четырехметровых выдолбленных изнутри бревен на всю длину, но так и не смог. В музее Достоевского в Старой Руссе, в прихожей, Максим с удивлением увидел цилиндр и белые перчатки, в которых великий писатель гулял по городу в середине XIX века, когда этот головной убор давно вышел из моды. Новгородцы, в общем спокойные люди, крутились как могли, богатые богатели, бедные беднели в этом странном мире дикого славянского капитализма, с маху накрывшего развалины Советского Союза, и продолжалось это уже четверть столетия. К сожалению.

В Архангельске московского историка навсегда заворожили Белое море и Северный Ледовитый океан. Это было потрясающее зрелище – молчаливая вода без конца и края, и уйти от нее было можно только большим усилием воли.

Архив Архангельской области давал доступ к метрическим книгам и ревизским сказкам только за большие деньги, но коллекция генеалогических документов была потрясающая. История взаимоотношений поморов с Европой, как и в Новгороде, была хорошо изучена и опубликована. Детали краеведения, например, где в городе английские моряки в XVII веке пили пиво, Максима не интересовали.

Музей деревянного зодчества, первый в стране, «Малые Карелы» был хорош, но совсем пустой. Сам город, с упертыми в своей неправоте водителями, был еще не застроен современным высотным хламом с никаким сроком хранения, и на улице было довольно много опрятных деревянных домов XIX века, приятных глазу. Правда, Максим хорошо знал бытовую историю всех российских сословий и только радовался, что живет в начале XXI, а не XVIII столетия, в котором с комфортом были большие проблемы.

Когда Максим поехал в Холмогоры, то даже испугался, что останется в них навсегда, – грязища на родине великого Ломоносова даже летом была адская. Тем не менее, везде у моря царило спокойствие, флот гражданских судов плавал без перерыва, и Максим всегда покупал в Архангельске отличную рыбу – копченую, сушеную и вяленую.

Маленький кортеж объехал Ярославль по кольцевой дороге и двигался по Вологодской области. Было еще светло, когда обе хонды припарковались на стоянке небольшого отеля в кремнике Вологды, и за квартал, не особо скрываясь, притаились две BMW, ехавшие за хранителями все пятьсот километров, очевидно, думая оказать на них психологическое давление. Машин охраны не было видно, но то, что все десять офицеров были рядом, не вызывало никакого сомнения.

Заселившись в номера, Максим, Орна, Арно и Диоген отправились в еще работавший ресторан, где вкусно кормили отличными местными рыбой и сыром. Тут-то бенефициары и решили нанести по ним первый удар.

В большом ресторане, оформленном под северную старину, были заняты двенадцать столиков, и за тремя из них сидели офицеры охраны. Четверо хранителей расположились за столиком так, чтобы за спиной была стена, а перед глазами – вход в зал. На небольшой эстраде ансамбль пел традиционную «Вологду», и Максим заказал салаты, рыбу и сырную тарелку, не забыв куриную грудку и сметану для Диогена. В зале было уютно, и хранители не спеша отдыхали от бестолковой Москвы, слушая песни из репертуара «Песняров». На четвертой песне с символическим названием «Косил Ясь конюшину» отдых закончился.