У меня аж сердце провалилось до пяток, когда увидела его точеный профиль.

Красивый он…

И тут же опалило стыдом. Да что за мысли такие дурацкие? Какое мне дело до того, как выглядел саорец? Да и не в красоте счастье! Порой самый прекрасный из бутонов может быть смертельно ядовит.

Пока я краснела и ругала себя на чем свет стоит, Кир, даже не взглянув на меня, пригласил на танец Юну.

Надо было видеть ее блаженно-счастливую физиономию, когда он протянул ей руку!

– С удовольствием, – и столько в ее голосе было жеманного кокетства, что меня передернуло.

А еще я разозлилась. Только не понятно на кого. На Кириана, что тот потревожил мой покой. На саму себя, которая вопреки здравому смысл испытывала разочарование, а еще что-то отвратительно напоминающее ревность. Или на подруг, которые смотрели им вслед и умиленно вздыхали:

– До чего же хорош.

Ничего хорошего! Меня так и подмывало ляпнуть, что они понятия не имели, что скрывалось за холеной маской сердцееда. Но я молчала, всем своим видом показывая, что мне глубоко плевать.

– Помяните мои слова, девочки, – со знающим видом произнесла Дина, – скоро еще один из саорцев станет жертвой наших красавиц.

Я снова взглянула на Кира и его спутницу и отвернулась.

Плевать. Пусть кого хочет себе выбирает. Я просто хочу домой!

Ждать пришлось долго. Толпа гостей уже начала редеть – то одни уходили, то другие, а я все маялась в ожидании, когда мама договорится с отцом. Когда ушли подруги мое терпение истощилось и я сама отправилась на его поиски.

Он обнаружился в курительной. В компании Вилсона, хозяев соседних усадьб и саорцев.

Куда же без них.

– А вот и моя малышка! – гордо заявил он, когда заметил, как робко я мнусь на пороге, – иди сюда. Похвастаюсь!

Он притянул меня к себе и, обняв одной рукой за плечо, сообщил остальным:

– Наша гордость. Выпускница академии Май Брох! Умница, красавица и просто золотая дочь.

От него пахло бренди и табаком. Я чуть заметно поморщилась, но продолжала улыбаться.

– Надо же, какая невеста появилась в наших краях, – усмехнулся отец Роберта, – надо сказать сыну, чтобы не терял времени, а то уведут.

– Уведем. Почему бы и нет, – ответил ему усатый мужчина, у которого, если мне не изменяла память, было четверо сыновей.

Они тут же принялись спорить, а я встала на цыпочке и тихонько прошептала отцу:

– Пап, когда домой?

– Скоро, милая. У нас тут остались важные разговоры.

– А может, я уеду одна? Кучер отвезет меня, а потом вернется за вами…

– Исключено! Не будет моя дочь одна по темным дорогам трястись.

Делать нечего, пришлось смириться и продолжать ждать.

Зал уже опустел, музыка смолкла и лишь самые стойкие продолжали веселье – кто-то перебрался на террасу под открытое небо, кто-то объединился в компании по интересам и оккупировал мягкие диваны в гостиной, кто-то плотно обосновался у бара.

Дарина и девочки обсуждали свою семейную жизнь и мужей саорцев, а я изнывая от усталости и тревоги, бродила туда-сюда по холлу и посматривала на часы.

Когда же домой! Я хочу уйти отсюда!

Спустя полчаса появилась взволнованная матушка.

– Едем? – нетерпеливо спросила я.

В ответ она сокрушенно покачала головой:

– Нет, дорогая. Отец немного…перестарался и уснул.

– Я сейчас его разбужу!

– Бесполезно. Уж поверь мне, – вздохнула она, – Марта уже распорядилась приготовить нам комнаты. У нее сегодня полный дом гостей на ночь останется. И дочери с мужьями, и мы, и Даринка с Шайрисом.

И Кир? Он тоже останется?

– Но мам… – простонала я.

– Все милая. Не волнуйся. Завтра с самого утра отец будет как огурчик, и мы отправимся домой, а пока пойдем, я покажу тебе твою комнату.

Мы поднялись на третий этаж, выстланный пурпурными с белой оторочкой коврами, прошли по небольшому коридору и остановились перед дверью:

– Ты будешь спать здесь, – маменька пропустила меня вперед, – Марта специально выбирала для тебя самую красивую спальню.

Комната оказалась небольшой, но уютной и немного детской. Кровать, застеленная розовым пушистым покрывалом, мягкие пышные кресла, оборочки на окнах, на каминной полке музыкальная шкатулка с танцующей балериной.

– Мило, правда? – улыбнулась мама. – Мы будем рядом, через комнату от тебя. Так что, если услышишь медвежье рычание не пугайся – это твой отец выводит ночные рулады. Все, отдыхай, милая. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, мам.

Она ушла, а я несмотря на усталость, не торопилась ложиться спать. Вместо этого неспешно прошла по комнате и, отодвинув занавеску, выглянула в окно. Высоко… Затем не очень вежливо заглянула в бельевой шкаф и в выдвижные ящички стола. Везде было пусто.

В этой комнате явно никто не жил.

На полке скорее не для дела, а для украшения стояла одна единственная книга в темно-синем переплете с золотым тиснением. Я взяла ее и, устроившись в одном из кресел, без особого интереса пролистала.

Издание оказалось редким, дорогим, с глянцевыми страницами и расшитой золотыми нитками закладкой. На первом развороте памятная надпись от одного из придворных вельмож, с которым Вилсон водил дружбу.

Хозяин усадьбы был большим ценителем редкостей, и я невольно подумала, а нет ли у него в закромах какой-нибудь особенных книг? Например, про Видящих…

Надо завтра наведаться в их библиотеку.

Глава 4

Пару раз я выглядывала в коридор, но снизу по-прежнему доносились чужие голоса и приглушенная музыка. Поэтому выходить из комнаты я не спешила – не хотелось с кем-нибудь пересечься и объяснять, что я забыла поздним вечером в чужой библиотеке.

Можно было бы дождаться утра и уже не прячась посмотреть книги, но опять-таки не хотелось вопросов, а они будут, ведь всем интересно чем занимается выпускница Май-Броха. А если уж застанут с книгой про Саору или про магию Видящих, то вопросов и вовсе не оберешься. И ладно там сестра, мама, отец или кто-то из Вилсонов…но вот если саорцы обратят внимание. Шайрис, например, или Кириан…

При мыслях о последнем, я возмущенно втянула воздух сквозь стиснутые зубы.

Все веселится? Кружит голову какой-нибудь дурочке?

Хотя, кажется, дурочка здесь – только я. Других причин, по которым я думала об этом мужчине, у меня не было.

Он словно клещами впился в мои мысли и не отпускал. Даже в пустой комнате мне чудилось его присутствие и, казалось, словно из темного угла за мной наблюдают огненные глаза.

Безумие!

– К черту библиотеку, – сказала я, обращаясь к самой себе, и направилась к кровати.

Надо ложиться спать. Чем быстрее засну, тем быстрее наступит утро и тем скорее мы отправимся домой.

По распоряжению Марты постель была заправлена свежим бельем, а на кресле лежала новая ночная сорочка, но вместо того, чтобы переодеться и расправить кровать, я легла в платье прямо поверх плюшевого покрывала. Мне было настолько неуютно в этом доме, так остро ощущалось чужое присутствие, что в одежде я чувствовала себя увереннее. Вдруг придется вскакивать и бежать? Глупо, да?

Постепенно сон сморил меня.

Мне снился Май-Брох. Широкий двор, обнесенный высокими стенами, раскидистый столетний дуб, под которым осенью так удобно было сидеть в обнимку с учебниками, моя первая комната, больше похожая не келью.

Снилось, как мы с подругами бились над заданиями чессы Витони и других преподавателей. Снилась бесконечная вереница щенков, которых мне доводилось лечить. Снился коричневый лопоухий Масик – первый из тех, кого я не смогла исцелить. Он жалобно скулил у меня на руках, а я рыдала, так и не сумев вдохнуть в него крупицу целительных сил.

Потом снились книги. Много книг на неведомом языке, и сколько я ни пыталась их прочесть – ничего не выходило. Мой дар молчал, чужеродные буквы казались простыми закорючками, и от бессилия сжимались кулаки. Я знала, что там что-то важное, но не могла разобрать ни строчки.

Затем меня перекинуло на выпускной в Май-Брохе. Я стояла одна в центре зала и со всех сторону неслось брезгливое:

– Обманщица!

– Позор!

– В темницу ее!

Вереница гневных лиц вращалась вокруг меня все быстрее и быстрее, сливаясь в один пестрый калейдоскоп, а я ничего не могла сказать в своё оправдание. Я вообще ничего не могла сказать – язык прирос к нёбу и не слушался. Все, что я могла – это смотреть.

И постепенно людские лица становились все более блеклыми, а позади них проступали совсем другие очертания. Темные, пугающе огромные, с пылающими глазами, смотрящими прямо в душу.

Они знали, кто я! Знали и жадно облизывались, предвкушая охоту.

Мне хотелось бежать, но я не могла сделать и шага, хотелось кричать, но ни одного звука не сорвалось с языка. Я будто тонула в липкой паутине, каждое движение через силу, каждый вдох – без облегчения. Голова шла кругом.

Я чувствовала, что позади меня кто-то есть, но не могла обернуться. Горячее дыхание, на мой коже, обжигающе острое ощущение чужого присутствия, едва слышная усмешка, от которой по коже шел мороз. Звон цепей в гнетущей тишине…

В голове пульсировало только одно: бежать. Бежать. Бежать! Но вялое тело не желало подчиняться, оно будто больше не принадлежало мне.

Все, на что хватило сил – это бросить через плечо беспомощный взгляд.

Позади никого…

Только пульсирующая живая тьма.

Я надрывно выдохнула. Никого…

Но стоило только вернуться в исходное положение, как прямо передо мной полыхнуло кровожадное пламя.

…Я вскрикнула и подскочила на кровати. Потом и вовсе вскочила на ноги.

Это сон. Просто сон. Сон!

В голове гремело, в груди бухало. Меня трясло и холодная липкая испарина покрывала тело.

– Просто сон… – простонала я, пряча лицо в ладонях, – ничего страшного.

Чтобы хоть как-то прийти в себя, я налила стакан воды и залпом осушила его до дна. Потом открыла окно, запуская в комнату свежий воздух, и долго стояла, глядя на то, как неспешно моргали далёкие звезды.

Летняя ночь была теплой, но я продрогла и мелко тряслась. Спать больше не хотелось, да и страшно было, а вдруг кошмары вернутся?

На часах было почти три ночи. Я выглянула в окно чуть дальше прежнего и, убедившись в том, что особняк спал и ни одно окно не светилось, все-таки решила наведаться в библиотеку

***

Взяла со стола светильник, подкрутила его так, чтобы света было достаточно, и в то же время, чтобы не слепил, и вышла из комнаты.

В доме было тихо. Окончательно замолкла музыка и людские голоса. Нигде не звенели бокалы и не раздавались чужие шаги, мои собственные гасил ковер под ногами.

Чувствуя себя чуть ли не преступницей, я кралась по пустынному коридору и вздрагивала от каждого постороннего звука. Ветка мазнула по окнам – холодный пот по спине, вскрикнула в ночи одинока птица – и сердце провалилось в пятки.

– Я просто иду в библиотеку. Просто хочу почитать, потому что у меня бессонница, – я повторяла про себя эти слова словно молитву и продолжала идти дальше.

Когда где-то скрипнула дверь, я шмыгнула за колонну и, вжавшись в стену, пригасила светильник на минимум.

Скрип повторился. Потом еще раз и еще. Монотонно, равнодушно, и я поняла, что это просто ветер играл неплотно прикрытыми ставнями.

Постояла еще минуту, прислушиваясь до рези в ушах, но так ничего больше и не услышала.

Дом спал.

– Не будь трусихой, Ванесса! Вперед!

Я подгоняла себя как могла, но все равно продвигалась очень медленно. Каждый шаг давался через силу, и казалось, что сердце вот-вот не выдержит и выпрыгнет из груди.

Я повторяла себе, что тут все свои. Что в этом доме я бывала миллион раз, что все детство мы с подружками и сестрой носились по этим коридорам, катались по перилам и прятались в библиотеке от родителей.

Здесь все, как всегда!

Шептала и сама себе не верила.