Все поменялось… Дом стал чужим, люди, живущие в нем, тоже… Подруги уже не так близки, как раньше… С сестрой что-то творилось… родители ничего не замечали. Никто ничего не замечал!

Так одиноко я себя не чувствовала даже в первые дни по прибытию в Май-Брох, когда прошлая жизнь осталась за кованой решеткой и впереди маячила только пугающая неизвестность.

Я спустилась на первый этаж, миновала пустынный холл и, свернув направо от входа, отказалась перед дверью в библиотеку.

Прежде чем зайти внутрь, я оглянулась. Пусто. Тихо. Темно.

Даже слуги уже спали, и только одна я шарахалась по темному особняку и тряслась от непонятного страха, как осиновый лист на ветру.

Вопреки ожиданиям дверь поддалась бесшумно. Стоило мне только легонько толкнуть ее ладонью, и она приоткрылась, достаточно для того, чтобы я смогла протиснуться. Зайдя внутрь, я аккуратно притворила ее за собой и с трудом перевела дух.

Окна в библиотеке были зашторены тяжелыми портьерами, поэтому темень стояла жуткая. Тусклый огонек светильника выхватывал лишь небольшой пятачок впереди, подсвечивая стеллажи, плотно заставленные книгами.

Рискуя привлечь к себе внимание, я прибавила света. Пятачок стал шире, но тьма за его пределами как будто наоборот сгустилась.

Было душно. И пыльно. Тот самый запах старых книг, который в Май-Брохе казался таким вкусным, тут не вызывал ничего кроме желания потереть глаза и чихнуть.

Опасаясь, что кто-то снаружи увидит свет, пробивающийся из-под двери, я прошла дальше и, ведя пальчиками по корешкам книг, принялась читать, что на них написано.

Вскоре, идея отправиться ночью в библиотеку показалась глупой. Что можно найти в потемках? Тут тысячи книг! Стеллажи от пола, до самого потолка, и до верхних полок можно добраться только с помощью специальной лестницы.

Сами книги были насованы в удручающем беспорядке. Никто не пытался упорядочить их по темам, или хотя бы в алфавитном порядке. Все вразнобой. Фривольные романы вперемешку с историческими журналами. Сборники стихов, рядом с иллюстрированными альбомами по искусству. Трактаты философов, и следом занимательные задачи по математике. Да тут сам черт ногу сломит!

И самое обидное, мне не попалось на глаза ни одной книги про магию. Не то, что про Видящих, которые меня так интересовали, а хотя бы про целителей или стихийных магов. Ничего! И про Саору тоже ничего не было.

Странно…

Ну не могло же такого быть, чтобы, в такой богатой библиотеке и ничего не нашлось на такие интересные темы?!

Все еще теша себя тщетными надеждами, я продвигалась все дальше и дальше. Светила направо, налево, подходила к одному стеллажу, к другому. Вставала на цыпочки, пытаясь рассмотреть что-то на верхних полках, и приседала, чтобы достать книги с самого низа.

И так, незаметно для самой себя выбралась к дальней части, где стояли массивные столы и кресла, для любителей отдохнуть или поработать в библиотечной тишине.

Мазнула светом по пустому столу, по двум креслам, стоящим справа, а потом обернулась к тому, что слева и чуть не заорала. Лишь в последний момент, успела зажать себе рот рукой.

Кресло было отвернуто в другую сторону, и в нем кто-то сидел!!!

От страха чуть не разорвалось сердце, но присмотревшись, я узнала подругу:

– Дина? – шепотом позвала я.

Она сидела ко мне спиной и не двигалась.

***

Я обошла ее и, держа дрожащий светильник на вытянутой руке, заглянула в лицо. Глаза закрыты, на коленях лежала какая-то книженция.

– Дина? Ты спишь?

Она снова не отреагировала, а я не знала, что делать. То ли будить, то ли оставить в покое. Ведь если она устроилась тут, в тишине и одиночестве, значит для этого были причины. Так ведь? А может, просто зачиталась и задремала, и если не разбудить, то с утра у нее будет болеть спина от ноги, проведенной в кресле.

– Дина, – я все-таки тронула ее за плечо.

Ноль реакции.

Она не только не шелохнулась, но мне даже показалось, что ее тело было неестественно жестким. Будто окоченевшим.

Во рту пересохло. С трудом проведя языком по шершавым губам, я снова позвала:

– Дина, проснись, – и тряхнула ее за плечо чуть сильнее.

А она, вместо того чтобы открыть глаза, взяла и повалилась ничком, прямо на пол. Я испуганно отпрянула в сторону:

– Дина!

Ее тело осталось в той же позе, что и на кресле. Ноги согнуты, голова якобы откинулась на подголовник, пальцы сжимали невидимые подлокотники. Только глаза открылись! И теперь, тускло мерцая, таращились прямо перед собой.

Прижавшись спиной к полкам, парализованная от ужаса, я смотрела на подругу и не могла дышать.

Она…она умерла? Она…

Проклятье.

Кое-как отлипнув от стеллажа, я сделала шаг к ней. А потом, стуча зубами от страха, присела рядом с ней, отставила светильник в сторону и прикоснулась к неестественно выгнутому запястью. Вроде жива…

– Дин, пожалуйста. Очнись.

Я пыталась успокоиться и призвать на помощь свой дар, но он не откликался. Нехотя, буквально по каплям, с моих пальцев стекала целительная сила…и уходила в пустоту.

– Дина, Диночка, пожалуйста, не надо, – я не могла сдержать слезы. Они сами катились по щекам, оставляя за собой жгучий след, – все будет хорошо, Дин.

Ну же! Я же могу! Я целитель! Сильный, способный. Я чуть ли не с того света людей вытаскивала!

Силы упирались, не шли, и сколько бы я их не толкала, поток оставался ничтожно маленьким.

Тут я зацепилась взглядом, за книгу, что свалилась с ее колен и теперь лежала на полу, раскрытая примерно на середине. На пустой странице.

Я взяла ее в руки и перевернула лист – пусто, еще два – снова пусто. Торопливо пролистала веером, и не увидели ни слова.

Что за чертовщина. Захлопнув странный томик, я посмотрела на его обложку. Там была только одна фраза, небрежно написанная жестким, угловатым почерком:

Как дела, Несс?

Сдавленно охнув, я отшвырнула от себя книгу, словно та была пропитана ядом, и в тот же миг в голове взорвалась вспышка ослепительного света. Стало так больно, что я хватилась за виски и повалилась на пол, выгнувшись всем телом.

Глаза выжигало! Словно безжалостный палач вонзил в них раскаленный железный прут и, наслаждаясь каждой секундой пытки, медленно проворачивал.

Каждая пульсация – как безжалостный удар молотом по затылку. Я ослепла, оглохла и потеряла саму себя. Голос пропал, я как рыба открывала рот, но с губ ни слетало ни звука. Казалось, что еще немного и голова лопнет.

А потом боль схлынула, оставляя за собой выжженное пепелище. Дрожа всем телом и задыхаясь, я кое-как приподнялась, вытерла тыльной стороной ладони губы, покрытые горькой пеной, и оглянулась на Дину.

И закричала!

Потому что это была просто оболочка. Кукла. Пустая и безжизненная!

Я раньше этого не видела!

Вне себя от ужаса, я бросилась прочь. Бежала, не разбирая дороги, на пути врезалась в стеллажи, роняла книги, спотыкалась, падала. Ничего не видела, сквозь пелену ужаса и слез. Просто бежала…и распахнул дверь со всего маха в кого-то врезалась.

Вскинула ошалевший взгляд и снова пропасть под ногами…

Кириан!

Оттолкнув его что есть силы, я отпрянула и прижалась спиной к стене.

– В чем дело, Ванесса?

Я смотрела на него и беспомощно хватал воздух ртом, не в силах сделать полноценного вдоха.

Потому что я видела! Не боковым зрением, не размыто, а четко и прямо перед собой, янтарные глаза с узкими зрачками.

– Что-то не так? – Красивые губы скривились в едва уловимой, хищной ухмылке.

– Я…

В этот момент на втором этаже загорелся свет и раздались встревоженные голоса:

– Кто кричал?

На лестнице появилась хозяйка дома в атласном халате поверх ночной сорочки, следом за ней взволнованная маменька.

– Ванесса! – она ринулась ко мне, а я не могла оторвать от Кириана.

Он снисходительно улыбался, как бы спрашивая: ну вот он я, и что ты будешь делать теперь?

Тем временем мама оказалась рядом и, обхватил ладонями мое лицо, встревоженно заглядывала в глаза:

– Что случилось, девочка?

– Я…пошла в библиотеку…а там…там…

– Что там? – раздалось позади. Медленно обернувшись, я увидела идущую к нам Дину. Зевая и потягиваясь, она сонно произнесла, – кажется, я немного задремала…

В этот момент перед глазами потемнело, и я без чувство повалилась на пол.

Глава 5

Пробуждение стало не простым.

Меня тошнило, где-то в висках со всей мочи долбили злые дятлы, а глаза драло так, словно в них сначала насыпали песка, а потом залили раствором щелока.

Вокруг меня вращался размытый мир, утопающий в пелене едких слез.

Я не понимала, где я, что со мной произошло, и почему во всем теле такое ощущение, будто сначала перемололо жерновами, а потом придавило многотонной плитой.

Сил не было вообще. Каждое движение причиняло нестерпимую боль, но хуже всего было от сосущей тревоги где-то глубоко внутри, в сердце. Словно я забыла о чем-то важном, словно теряла время, прохлаждаясь в мягкой постели, вместо того чтобы…бежать?

Куда бежать, зачем? К кому или от кого?

Я не помнила. В голове туман.

Я попыталась повернуться на бок и застонала, потому что в голове тут же взорвались тысячи ярких вспышек.

– Ванесса! – раздался встревоженный голос.

– Мам? – просипела я. Слезы лились рекой, и я никак не могла с ними справиться.

– Девочка, ты нас так напугала, – на лоб легла родная, прохладная рука, – как ты себя чувствуешь?

– Что произошло?

– А ты не помнишь? Тебе вчера плохо стало, ты в обморок упала.

– Обморок?

Я никогда раньше не отличалась особой чувствительностью и склонностью к театральным оседаниям на пол.

– Да. Представляешь, вышла из библиотеки, и упала.

Библиотека… Библиотека…Библиотека!

Меня аж подкинуло на кровати, когда вспомнила, что именно случилось среди книжной пыли и темноты.

И тут же пришлось расплачиваться за резкое движение. Молоточки в голове принялись стучать особенно больно.

– Ай!

– Тише, милая. Тише. Не надо волноваться.

Не волноваться? Да меня сейчас наизнанку вывернет от волнения!

– Мам мне надо тебе кое-что сказать.

– Потом скажешь.

– Нет сейчас, – превозмогая боль, я схватила ее за руку, – Я видела там Дину. Она была как неживая…

Мать неожиданно сурова нахмурилась.

– А эта Дина уже получила по первое число!

– Почему? – я ничего не понимала, – ей же было плохо…

– Ей было плохо, потому что она перебрала вчера! Стащила у отца бутылку с крепким и втихаря угомонила. Одна! Спряталась в библиотеке ото всех и… Куда только ее муж смотрел!

– Она была не похожа на перебравшую, она как будто бы опустевшая была…неживая, – приходилось аккуратно подбирать слова.

Слезы постепенно высыхали, и я уже различала, что вокруг меня. Та же комната. В усадьбе Вилсонов, те же воздушные шторы. Та же ласковая, но взволнованная мама.

– Конечно неживая! Столько выпороть! Марта, чуть от стыда сквозь землю не провалилась, когда эта дурища моталась из стороны в сторону и глупо хихикала! Позор!

Мама была настолько уверена в своих словах, что я даже засомневалась, а не перебрала ли я вчера за компанию с подругой, и не причудилось ли мне, все остальное? И пустая оболочка, и глаза с узким зрачком.

– Отец проснулся?

– Конечно, милая. Он свеж и бодр как малосольный огурец. Времени то уже почти полдень.

– Ого, – стук в ушах постепенно затих, и я попыталась сесть.

– Осторожнее! Не делай резких движений, – мама тут же обняла меня за плечи и помогла подняться, – ты вчера так и не попросила у Марты настойку крессовницы.

– Забыла. Прости.

– На выпей, – она протянула мне стакан с золотистой жидкостью.

Я принюхалась – и правда крессовница. Сейчас она точно не будет лишней.