Личными чувствами зачастую пренебрегали полностью, что приводило к мезальянсам и самым удручающим последствиям для тех, кто попадал в капкан подобных союзов. Другие исхитрялись как-то мириться с подобными браками по политическому расчёту и даже изыскивали максимум пользы для себя из подобной ситуации. Этим, вероятно, объясняется обилие случаев, когда у принцев обнаруживались тайные любовницы, а у их жён – связи на стороне. В общем и целом, такая ситуация почиталась за данность и часть условий игры. От всех сторон ожидалась лишь должная осмотрительность во избежание ненужных скандалов, способных нарушить статус-кво.

В понимании британской знати «простолюдинами» считаются все лица, не имеющие наследуемого титула или чести принадлежать к знатному роду, то есть, по существу, все лица без аристократической или хотя бы пэрской родословной. И браки между особами королевских кровей и простолюдинами в Британии, как и во всей Европе, считались неприемлемыми. Как следствие, на редкие браки по любви из такого разряда в свете смотрели косо, окрестив их «морганатическими» и обложив вступающих в них особ множественными юридическими оговорками, самой драконовской из которых был категорический запрет на наследование кем-либо из детей королевского звания, статуса и привилегий.

На заре XX века, однако, политико-социальный ландшафт претерпел изменения, оказавшиеся поворотными. Первая мировая война, по сути, положила конец практике династических браков в духе королевы Виктории. Кто-кто, а уж она сполна вкусила радостей исполнения роли главной поборницы матриархата в Европы с полным правом его насаждения у себя в стране на протяжении последней трети XIX столетия. Под конец её долгого правления у Виктории насчитывалось более тридцати внуков и внучек, многих из которых она лично сосватала, за кого нужно, дабы помочь Британии удержать непреходящее влияние во всём мире.

Со смертью Виктории в 1901 году пришёл конец и всей подобной брачной дипломатии. Унаследовавший трон Эдуард VII более фокусировался на заключении соглашений наподобие Entente Cordiale 1904 года, положившему конец раздорам между Британией и Францией по поводу колоний, а затем сыгравших решающую роль в консолидации против Германии в преддверии Первой мировой войны.

Перед вступлением Великобритании в войну 28 июля 1914 года в Европе имелось свыше двадцати самодержавных монархий с королями, королевами или именуемыми как-то иначе, но в равной мере единоличными властителями или властительницами во главе государства. После войны, унёсшей жизни свыше девяти из шестидесяти миллионов участников полевых сражений, те, кому посчастливилось вернуться из окопов домой, равно как и те, кто потерял в этой бойне своих близких, потребовали радикальных политических изменений.

Континентальные монархии посыпались как домино; одна за другой рухнули четыре великие империи: Российская – в 1917 году; Германская и Австро-Венгерская – в 1918 году; Османская – в 1922 году. На их руинах образовались независимые республики – Австрия, Венгрия, Латвия, Литва, Польша, Турция, Финляндия, Чехословакия, Эстония. Рабочий класс требовал права голоса и подотчётности избираемых властей, пришедших на смену самодержцам. В процессе формирования республиканских институтов государственного управления монархи, формально сохранившие за собою место на троне, безропотно соглашались принимать диктуемые временем перемены во избежание повторения плачевной участи последнего российского государя императора Николая II.

Традиционно богатый выбор немецких принцесс на выданье за царственных особ также резко оскудел в силу поражения в правах знатных землевладельцев. В свете того, что Великобритания четыре последних года провела в беспощадных сражениях с гуннами, королю Георгу V в марте 1917 года пришлось прислушаться к настоятельным советам своего окружения и откреститься от принадлежности к германской династии Саксен-Кобург-Гота, сменив название королевского дома на Виндзорский. Также он почёл за благо настоять на женитьбе своих сыновей на британках, а не на дочерях свергнутых «деспотов».

Это означало, что леди Елизавета Боуз-Лайон из старинного аристократического рода потомков королей Шотландии оказалась идеальной парой для второго по старшинству королевского сына Альберта, герцога Йоркского, известного в семье под именем Берти и со временем коронованного как Георг VI^[7]. Союз вышел замечательный, ибо Елизавета придавала недостающей силы заикающемуся и болезненно робкому принцу, что только и позволило ему выступить спасителем монархии после кризиса престолонаследования 1936 года и сделаться светочем надежды в годы Второй мировой войны^[8].

Что до Кейт Миддлтон, то её предки были преимущественно представителями рабочего и среднего классов. Встречались среди них и шахтёры, и плотники, и батраки, чья жизнь близко не походила на её собственное благополучное детство. Однако присутствовали в её генеалогическом древе и представители истэблишмента, вплоть до Уильяма Петти Фитмориса, графа Шелбурна, англо-ирландского государственного деятеля из вигов. Именно он в бытность премьер-министром Соединённого Королевства в 1783 году успешно договорился с Джорджем Вашингтоном о заключении мирного договора, положившего конец Американской войне за независимость ввиду отказа Британии от притязаний на восстановление утраченного контроля над североамериканскими колониями. Когда Кейт в 2011 году вышла замуж за принца Уильяма, времена яростного неприятия королевской фамилией браков своих отпрысков с кем-либо извне высших аристократических кругов давно канули в Лету, однако от подчёркнутого внимания к факту её происхождения из «простонародья» это невесту не избавило. Так или иначе, она сделалась Её королевским Высочеством Кэтрин, герцогиней Кембриджской, ибо по случаю свадьбы Уильяму был пожалован Елизаветой II титул герцога Кембриджского. Затем 9 сентября 2022 года она стала всего лишь десятой с 1328 года принцессой Уэльской, когда её муж Уильям был произведён в принцы Уэльские его отцом Чарльзом III сразу же по восшествии на престол. Этот титул традиционно присваивается супруге прямого наследника британского (а ранее английского) престола и подразумевает, что его носительнице суждено стать следующей королевой-консортом Соединённого Королевства Великобритании и Северной Ирландии.

Глава 1
Счастливое детство

В детстве мы проводим много времени на улице, вот я и пристрастилась к прогулкам.

Кэтрин в беседе с ведущей подкаста «Счастливая мама, счастливое дитя» Джованной Флетчер

Преображение Кейт Миддлтон в герцогиню Кембриджскую и далее в Её королевское Высочество Кэтрин, принцессу Уэльскую, было воистину выдающимся эволюционным явлением по чьим угодно меркам. Родись она пятьюдесятью годами ранее, проделать столь сказочный путь ей было бы не дано. Пусть природа и не наделила её уникальной по миниатюрности ножкой, на которую только и налезает хрустальная туфелька, однако во всём остальном её история вполне может претендовать на звание осовремененного ремейка сказки о Золушке.

Кэтрин, конечно, не была затюканной бедной падчерицей злобной мачехи, да и феи в крёстных у неё не было, однако взлёт её выдался феерическим. Родилась она холодным зимним днём 9 января 1982 года в Королевской больнице графства Беркшир в Рединге. Крещение своего первого ребёнка её родители Майкл и Кэрол благоразумно отложили до лета, и своё имя Кэтрин Элизабет Миддлтон получила 20 июня 1982 года в старинной второразрядной приходской церкви Св. Андрея в Брэдфилде, Беркшир^[9].

Тем летом на топе хит-парадов был сингл Адама Анта Goody Two Shoes^[10], гремевший из окон радиофицированных авто по всей стране. Писком женской моды были «силовые костюмы» с накладными плечами вкупе с пышно-взбитыми причёсками, вступавшими в резкий контраст с забранными в хвосты на затылке гривами мужчин в классических джинсовых па́рах. В новостях первая в истории Британии женщина-премьер и лидер консерваторов Маргарет Тэтчер купалась в лучах славы в свете только что одержанной победы над Аргентиной в скоротечной войне за Фолклендские острова, невзирая на то, что годовая инфляция (9,1 %) и безработица (свыше 3 млн) побили все рекорды.

Посреди всех бурлений на Флит-стрит, где в ту пору находились редакции большинства национальных газет, их сотрудников более всего и, можно даже сказать, маниакально занимала одна-единственная история, а именно вот-вот грядущее появление на свет первенца принца Чарльза и принцессы Дианы. И ровно в срок, 21 июня 1982 года, королевская чета приветствовала появление на свет светловолосого малыша весом семь фунтов и полторы унции^[11].

Принц с принцессой смотрелись истинным олицетворением счастья на ступенях частного крыла им. Линдо лондонской больницы Св. Марии в Паддингтоне, вот только истине это не соответствовало. Диана до сих пор не отошла от болевого шока, поскольку роды прошли крайне тяжело, и ей даже потребовалась стимуляция, поскольку боль от затянувшихся предродовых схваток, по её словам, «становилась непереносимой». «И всё это под каждодневной неотступной слежкой за мною со стороны, как мне казалось, всех и каждого», – сетовала она^[12]. Через несколько дней, предварительно согласовав всё с Её Величеством, принц и принцесса объявили, что нарекли своего сына Уильямом Артуром Филиппом Луи. Новорождённый стал вторым по очерёдности престолонаследником.

Никаких стальных заграждений с толпящимися за ними фотографами возле больницы при выписке оттуда Кэрол Миддлтон с новорождённой Кэтрин, которых отец семейства Майкл отвёз прямиком домой, не наблюдалось, однако ребёнком она была для своих родителей ничуть не менее долгожданным и драгоценным. Отец с матерью у яркой и миловидной девочки были людьми трудолюбивыми и успешно шли в гору по ступеням служебной лестницы в бурно растущей отрасли, коей представала в ту пору гражданская авиация. Когда Кэтрин было около двух лет от роду, её отец Майкл получил серьёзное повышение и занял руководящую должность в диспетчерской службе авиакомпании British Airways. Единственной засадой оказалось то, что работать ему на этом посту предстояло в аэропорту Аммана, столицы Иордании^[13]. Однако перспектива заполучить столь выгодный контракт сроком на два с половиной года манила, и Миддлтоны решили смотреть на предстоящий выезд на Ближний Восток как на увлекательное приключение. В итоге, взвесив все за и против, Майкл и Кэрол решились сняться всей семьёй с насиженного места и с головою окунуться в жизнь экспатриантов.

Шаг этот был весьма смелым, поскольку Иордания как раз вошла в полосу политической нестабильности. По всей стране происходили волнения, а в столице так и вовсе массовые протесты, инспирированные студентами Ярмукского университета. Все эти громкие призывы положить конец бедности и обуздать инфляцию угрожали стабильности власти короля Хусейна. Он хотя и был конституционным монархом, а не абсолютным, как его соседи-шейхи, сохранял за собою значительные властные полномочия и по части законодательства, и по части его приведения в исполнение, – и, как показала практика, всегда был готов ими воспользоваться для устранения угроз своему режиму^[14].