Хотя зарплату Майкл, как топ-менеджер, получал достойную, да и подъёмные по случаю релокации получил приличные, уровень жизни семьи Миддлтонов был не слишком высоким. С мая 1984 года они арендовали скромную виллу с тремя спальнями за £300 в месяц в изящном квартале Ум-Утхаина района Захран в западной части Аммана, где после их отъезда разместилась педиатрическая клиника. Пребывание там было для семьи «очень счастливым временем», несмотря на крайнюю занятость Майкла весьма ответственной работой в British Airways. Однажды даже на рождественские каникулы ему пришлось остаться в Иордании, отпустив Кэрол с малолетними дочерьми Кейт и Пиппой домой в Брэдфилд Саутэнд в Беркшире.

Никола Ниджме, владелец виллы и врач-педиатр, который впоследствии перенесёт в неё свою клинику, делился с журналистами самыми тёплыми воспоминаниями о Майкле в бытность того начальником диспетчерской службы BA в Международном аэропорте Аммана: «Он неизменно носил белые шорты и ездил на белой “Тойоте” с эмблемой BA на самом видном месте». И Хана Хашве, агент BA в Иордании, работавшая бок о бок с мистером Миддлтон, была о нём самого высокого мнения: «Он был активным, кристально честным и образцово целостным».

В трёхлетнем возрасте Кэтрин погрузилась в причудливое хитросплетение культур инновационного детского сада. Её группа состояла из дошкольников со всего света, включая, наряду с местными уроженцами, британских, японских, индонезийских и американских детишек, что позволило ей сполна прочувствовать вкус разнообразия мировых культур и традиций. Хотя днём она занималась в приготовительном классе в составе всего лишь двенадцати англоговорящих учеников, перед этим каждое утро проводилось ещё и общее занятие, на котором все воспитанники постигали азы арабского языка и культуры, что в немалой степени способствовало углублению и расширению её и без того не по годам раннего культурного развития.

Сахера аль-Набульси, педагог-визионер, стоявшая за уникальным дошкольным учреждением «Ассахера», рассказывала, что дети у них собирались в кружок и пели хором одни и те же детские песенки наподобие Incy Wincy Spider^[15] попеременно на английском и арабском языках. «Для совершенствования их арабского мы также погружались в какую-нибудь суру из Корана, – вспоминала Сахера, – а потом делились с ними преданиями о сподвижниках Пророка [Мухаммеда], таких как Умар ибн аль-Хаттаб, подчёркивая значимость таких ценностей, как взаимоуважение и любовь»^[16]. Понятно, что и религиозные праздники в такой приготовительной школе отличались диковинным смешением христианской и исламской культур. На Рождество госпожа аль-Набульси наряжалась Санта-Клаусом, и все у ней исправно пели хором рождественские песенки. И, напротив, на Ид аль-Фитр по случаю окончания Рамадана окрестности «Ассахеры» по местной традиции оглашал барабанный бой.

Это означало, что Кэтрин, утверждавшая, между прочим, что опыт первых лет жизни детей формирует образ их будущей взрослой жизни, провела половину раннего детства не просто за рубежом, а погружённой в многообразие культур и верований, носителями которых были её съехавшиеся в Амман со всего света ровесники. Социальные психологи полагают, что дети, с малолетства знакомые с подобным разнообразием, приобретают продвинутые и прочно укоренённые навыки общения и в целом оказываются более чуткими и восприимчивыми по отношению к иноязычным людям, нежели их родители, а также демонстрируют более высокий уровень культурной осведомлённости и принятия глобального мира.

Хотя обычно Кейт и Пиппу забирала из садика их мама Кэрол, госпожа аль-Набульси сказала, что в тех случаях, когда вместо неё за сёстрами приезжал их отец Майкл, те «очень радовались и со всех ног бежали ему навстречу»^[17]. Однако и за стенами детского сада детей иностранцев ждало немало интересного в местах наподобие открытого в 1976 году лично королём Хусейном культурного центра «Хая» с планетарием, кулинарными классами и восхитительными игровыми площадками. Центр был продуманным образом нацелен на развитие у детей творческих навыков и способностей в различных областях искусства и культуры, и это также явственно сказывалось на повзрослевшей Кэтрин.

Когда принц Уильям в июне 2018 года прибыл на приём в британское посольство в Аммане, ему была представлена Ранья Малки, глава иорданского отделения фонда «Спасём детей», которая предложила гостю показать ему дом, где его супруга Кэтрин жила в детстве, поскольку теперь там живёт её давний знакомый педиатр. «Ни в коем случае! – ответил Уильям. – Это станет для неё потрясением. Ей там так полюбилось, что она и без того расстроена, что я отправился сюда без неё». Кэтрин и правда впитала любовь к Иордании на всю жизнь, и её молодая семья благополучно наверстала упущенное, отдохнув там в полном составе в 2020 году.

Миддлтоны наслаждались заморской жизнью решительно и по полной. Они с головой погрузились в присущий иностранцам образ жизни. Майкл регулярно вывозил семью на экскурсии ко всевозможным руинам античных времён, во множестве сохранившимся или раскопанным археологами на территории Иордании. Даже по случаю объявления о помолвке Кэтрин с Уильямом в 2010 году невеста была официально представлена публике на семейной фотографии Миддлтонов на древнеримских развалинах I века н. э. в Джараше^[18].

В июне 2018 года Уильям в ходе единоличного частного визита в Иорданию побывал на тех самых руинах^[19], где была запечатлена в детстве его супруга. Они с наследным принцем Хусейном, водрузив на мольберт увеличенное семейное фото Миддлтонов, идентифицировали каменный развал, на котором оно было сделано. Стоя там, он сказал: «Нужно мне будет непременно вернуться сюда с семьёй и тоже сфотографироваться». А затем не удержался от комплимента в адрес своего тестя на фото: «Майклу-то вот ума хватило обуться в пляжные шлёпанцы».

После пролетевших счастливо, как и планировалось, двух с половиной лет в Иордании, Миддлтоны в сентябре 1986 года вернулись на родину, в Беркшир. Там Кэтрин отдали в подготовительный класс платной школы Св. Андрея в Пангбурне, где она благополучно и проучилась вплоть до июля 1995 года. Педагоги отзывались о ней, как о прилежной, старательной и самой что ни на есть добросовестной ученице, что не мешало Кэтрин помимо учёбы активно заниматься ещё и спортом, зарекомендовав себя отменной легкоатлеткой и пловчихой. В 1987 году, когда Кэтрин было пять лет, её мать Кэрол затеяла надомный бизнес под вывеской Party Pieces^[20], заключавшийся в поставке всего необходимого для детских утренников и вечеринок в диапазоне от чепчиков и посуды до шариков и декораций. Со временем этот её бизнес разросся до преуспевающей компании, торгующей всевозможными товарами по почте и онлайн в масштабах страны, со штатом в сорок человек и головным офисом в Эшемпстеде, Беркшир^[21]. Позже Кэтрин в полной мере вкусит плоды этого коммерческого успеха, обретя возможность для получения образования в лучших частных школах Англии.

В 1990 году они с Пиппой вступили в местный девичий скаутский клуб Brownies, где сёстры в очередной раз зарекомендовали себя отменными туристками и спортсменками и заработали немало знаков отличия. «Она была весьма легка на подъём, – вспоминала Джун Скаттер, вожатая отряда Кейт в Brownies. – А так обе они были обычными детьми, ничем из общего ряда не выделялись»^[22]. Любовь к драматическому искусству у Кэтрин также в полной мере развилась ещё в подростковом возрасте, и на актёрском поприще она также преуспела настолько, что в одиннадцатилетнем возрасте получила главную роль Элизы Дулитл в «Моей прекрасной леди» на сцене театра своей школы Св. Андрея. А в 13 лет она уже́ вовсю блистала в школьной постановке викторианской драмы «Убийство в красном амбаре».

«У меня было очень счастливое детство, – вспоминала Кэтрин. – Оно было в высшей мере весёлым, и мне вообще очень повезло родиться в крепчайшей семье. Родители у меня были преданнейшие. Я лишь теперь, сама став матерью, могу по-настоящему оценить, сколь многим они жертвовали ради нас. Они приходили на все спортивные матчи и громко поддерживали нас с бровки, и все праздники мы отмечали вместе»^[23].

Независимая и энергичная Кэрол Миддлтон была не только потрясающей предпринимательницей, но и родительницей, преисполненной решимости дать своим детям возможность реализовать по максимуму свой потенциал. Именно она сызмальства приучила Кэтрин устанавливать планку требований к себе как можно выше. «Мне повезло, – признавала Кэтрин впоследствии. – Мои родители и учителя обеспечили мне волшебное и безопасное детство, где я всегда знала, что меня любят, ценят и прислушиваются ко мне».

Единственным сбоем Кейт в школьные годы стала неспособность закрепиться в элитной частной школе Даун-Хаус, куда родители записали её на дневное обучение без пансиона. Эта архетипичная школа-интернат для девочек с жёстким конкурсным отбором из года в год входит в пятёрку лучших в масштабах всей Великобритании по академическим достижениям. Изначально размещавшаяся в бывшем особняке Чарльза Дарвина в Дауне, графство Кент (откуда и название), школа эта в 1921 году переехала в местечко Колд-Эш под Ньюбери. Это белоснежное, в мавританском стиле монастырское подворье^[24] было построено в преддверии Первой мировой по проекту архитектора Макларена Росса, а впоследствии приросло ещё рядом зданий и распространилось на площадь свыше 110 акров. В общем и целом, это «традиционная школа с современным уклоном», как она теперь сама себя позиционирует^[25].

Ходили слухи, что Кэтрин оттуда выжили соученицы чуть ли не посредством травли, однако ни сама она, ни кто бы то ни было ещё ни подтверждений, ни опровержений этой гипотезы публично ни разу не озвучил. Как бы там ни было на самом деле, определённые трудности с ассимиляцией в среду ровесниц она в той школе бесспорно испытывала. Попросту говоря, она чувствовала себя там чужеродной пришелицей со стороны, что и понятно, поскольку её новые тринадцатилетние одноклассницы успели за два года до её появления в той школе сложиться в спаянную команду.

Кэтрин к тому времени успела сделаться первоклассным командным игроком в таком игровом виде спорта, как хоккей на траве, и раньше это всегда помогало ей находить общий язык с партнёршами. Увы, в Даун-Хаусе хоккей не культивировался вовсе, а в качестве альтернативы всем предлагалось бегать кроссы. Опять же, это был чуждый для неё элемент культуры. И даже дававшую, казалось бы, шанс пробу в командной эстафете Кэти провалила, что стало для неё ещё одной маленькой трагедией^[26].

Но стремление к превосходству над соперницами никуда не делось, ибо имело для неё непреходящее значение. Оно было частью её естества и динамики её семьи. «Полагаю, мы, как семья, просто всегда были очень активны. Сколько себя помню, мы постоянно были заряжены на физические нагрузки, на использование возможностей своих тел, будь то прогулки, лазанье по горам в Озёрном крае в Шотландии [или] то же плаванье с раннего возраста, – призналась она в сентябре 2023 года на подкасте Майка Тинделла “Добро, Зло и Регби”. – [Родители] всегда поощряли нас к физической активности и занятиям спортом, особенно командным и требующим выдумки и испытания каких-то новых ходов»^[27].

Рассказывая о своей любви к спорту как таковому и его значимости для неё, Кэтрин сообщила, что самым дорогим для неё детским воспоминанием о спорте было и остаётся непередаваемое ощущение, испытываемое, когда «возвращаешься в помещение после игры в хоккей или нетбол^[28] под ледяным дождём и думаешь, что все мы полные безумцы, зато веселье-то какое, и за всем этим ещё и чувство свершившегося преодоления. Не подвиг, конечно, но это было круто»^[29].

Пока Кэтрин пыталась прижиться в школе Даун-Хаус, Майкл и Кэрол на всякий случай прозондировали почву и приготовили дочери запасной аэродром в колледже Марлборо. Наслушавшись её рассказов, родители сочли, что среда и этика этой не менее элитной частной школы подойдут ей много лучше. В итоге в 1996 году Кэтрин, отучившись в Даун-Хаусе всего два семестра, перешла в Марлборо-колледж.