В словах Идзуцу неправды не было. Около двадцати трех часов четверо следователей начали внимательно изучать видеозаписи, которые они получили, разбудив ответственных в муниципальных органах власти. Идзуцу отвечал за самые важные кадры – снятые в винном магазине, – а Тодороки, присоединившийся к проверке по ходу дела, выбрал наобум оставшиеся видеоматериалы. Именно в них следователей и ждала удача.

Рядом с однополосной автомобильной дорогой, соединяющей постовую будку Нумабукуро и шоссе Син-Омэ Кайдо, Тодороки обнаружил Судзуки, выходившего из такси у храма под названием Дзиссоин. Полицейские связались с компанией такси и поговорили с водителем той машины. Таксист четко сказал, что забрал Судзуки примерно в девятнадцать часов со стоянки у станции «Кавасаки». От нее до Нумабукуро примерно двадцать пять километров. Поездка с использованием платного туннеля Яматэ заняла примерно один час. Судзуки заплатил наличными, сказал, что сдача не нужна, и рассчитался десятитысячными купюрами. Таким образом, стало ясно, что Судзуки наврал с три короба об отсутствии у него денег. В остальном же ситуация, можно сказать, вернулась в состояние полной неопределенности. Живет ли Судзуки в Кавасаки или приехал туда из другого места? Чтобы выяснить это, придется проверять камеры у станции «Кавасаки», но это невозможно без запроса в полицию префектуры Канагава. У Тодороки и его коллег не было другого варианта, кроме как обратиться к начальству.

Наступило ноль часов. В глубине души Тодороки услышал звук. Хотя он и не слышал ничего непосредственно ухом, гулкий звук взрыва засел у него в голове.

– Понял, так и сделаю. – Яростно бросив трубку, Идзуцу выпустил пар из ноздрей.

– Что он сказал? – Седовласый мужчина, задавший вопрос Идзуцу, был из отдела безопасности быта граждан. Из двух других мужчин один был из отдела уголовных преступлений, еще один был прислан в качестве подкрепления из дорожно-транспортного отдела.

– Сказал, чтобы мы продолжали.

– Продолжали?

– Да, чтобы продолжали поиск по камерам из Нумабукуро. – Глядя без тени улыбки на нахмурившего брови седовласого мужчину, Идзуцу продолжил: – Руководство считает, что неважно, откуда приехал Судзуки. Главное в том, что его целью был винный магазин в Нумабукуро. Они полагают, что в этом обязательно должен быть какой-то смысл.

В чем-то с таким подходом можно было и согласиться. Если говорить о том, возможно ли, чтобы Судзуки, живя в Нумабукуро, сначала отправился в Кавасаки, а затем вернулся обратно, – то да, такой маршрут, в принципе, тоже возможен. Если цель – ввести полицию в заблуждение, тогда вопрос о рациональности можно проигнорировать.

Самому Тодороки казалось, что Кавасаки как место было выбрано намеренно. Большая железнодорожная станция, через реку Тама граничащая с Токио, на которой сходится множество железнодорожных линий, весьма удобна для того, чтобы путать следы. Достаточно быть хоть немного эрудированным, чтобы знать, насколько хлопотно для полиции проводить расследование на стыке двух префектур ^[12]. Да и в интернет-блогах полно рассказов о том, что отношения между Столичным управлением полиции и префектуральной полицией Канагавы такие, что хуже не бывает.

– И что, те группы, которые сейчас опрашивают население, так и будут этим заниматься?

– По его словам, им ничего сообщать не надо. Руководство относится к нам как к полным дилетантам.

Седовласый мужчина, испустив вздох удивления, продолжил расспросы:

– Но ведь перемещения Судзуки после того, как он прибыл в Нумабукуро, в общих чертах ясны…

– По его словам, они ясны полностью.

– Полностью?

– Все, что было, – полностью. И в первой половине дня, и во второй, и вчера, и позавчера.

Видео в регистраторах затирается новым изображением по прошествии примерно одной недели, так что в каждом регистраторе хранится видео примерно за сто семьдесят часов.

– Не исключено, что на каком-нибудь из изображений будет Судзуки. Просмотр видео не обязательно бесполезен для идентификации его жилища. – Тон Идзуцу стал как у руководящего работника, который только и умеет, что заниматься казуистикой.

– Понимаю, что вряд ли, но… Подмоги нам не будет?

Идзуцу покачал головой, и воздух в комнате стал еще более тяжелым. Короче говоря, указания Цуруку сводились к признанию: «Мы тут ничего поделать не можем».

– А что Столичное управление? И что делает Центр поддержки?

– У них сейчас все заняты анализом камер в Акихабаре и у стадиона «Токио доум». С видео из Кавасаки наверняка тоже к ним обратятся.

Центр поддержки следственного анализа – подразделение полиции, обладающее огромными возможностями по анализу цифровой информации с камер наблюдения, смартфонов и персональных компьютеров. Район Нумабукуро небольшой, продолжительность записей на камерах наблюдения в нем ограниченная, и в итоге пяти человек, срочно присланных на подмогу, кое-как хватило. Но если объем работы вырастет еще больше, тогда не хватит ни людей, ни их профессиональных навыков.

– Да, тяжелое дело… – Седовласый мужчина пригладил свои волосы. Мужчина из отдела уголовных преступлений мрачно поджал губы, а молодой парень из дорожно-транспортного отдела нарочито пристально уставился в потолок.

На самом деле Тодороки тоже был обескуражен нерешительностью Цуруку, не ставшего даже в такой ситуации увеличивать число сотрудников. С другой стороны, он не считал ошибочной идею Цуруку, что Судзуки заранее посещал Нумабукуро. Это вовсе не какое-то знаменитое место, транспортная доступность обычная. Было бы неразумно полагать, что Судзуки наобум выбрал этот заурядный район, в котором нет ничего, что могло бы привлечь внимание общественности.

Есть только один ответ. У Судзуки была четкая причина выбрать Нумабукуро. И он специально сделал так, чтобы его задержали именно здесь.

– Какие-нибудь соображения у вас есть?

Тодороки удивился, что к нему обратились. Подняв глаза, он наткнулся на взгляд Идзуцу. Никакого уважения, скорее явная неприязнь. И одновременно опаска. Не хотелось бы совершать ошибок в расследовании дела, где на кону стоят человеческие жизни. Идзуцу был из тех, у кого сильно развито такое представление об «ответственности сыщика».

«Они у меня есть. Возможные объяснения действий Судзуки и того, чем тот руководствовался. Однако…»

– Нет, ничего такого.

«Даже если я и выскажу их, это никак не повлияет на то, что мы можем сделать здесь, в этой просмотровой…»

– Думаю, вполне можно действовать по твоим указаниям.

Гордость существа, называемого сыщиком, обладает волшебной силой, иногда заставляющей забыть о страхе перед расследованием.

– Как бы то ни было, ничего не остается, как делать то, что в наших силах, – небрежно добавил Тодороки.

Идзуцу нахмурил брови. Его презрительный вид как бы говорил: «Хоть ты и считаешь меня младшим товарищем, тебе, Тодороки, только-только исполнилось сорок, а разница между нами всего два года. Я пошел тебе навстречу и позволил показать себя старшим товарищем, а ты высокомерно раскомандовался…»

«Нет, это просто мои фантазии».

– Ладно, будет вам. Пускай здесь всем руководит Идзуцу. К тому же, если в деле не будет трупов, для Тодороки это не будет интересно…

Седовласый мужчина шутливым тоном попытался сгладить ситуацию, а молодой человек из дорожно-транспортного отдела с насмешливой улыбкой пробормотал: «Тебе ли говорить, извращенец?»

– Прекрати, – одернул его Идзуцу. – И никогда больше не повторяй этот вздор!

Молодой человек, как бы в знак согласия, слегка поднял руки вверх, а седовласый мужчина с полуулыбкой пожал плечами. Идзуцу сверху вниз посмотрел на Тодороки, как бы спрашивая: «Ну что, теперь все в порядке?» В порядке, не в порядке – для Тодороки разницы не было. Что угодно, лишь бы этот фарс закончился.

– Ладно, приступим. – И Тодороки возобновил просмотр видео.

Воздух в помещении оставался спертым. Не было гарантии, что на видео, снятом в более раннее время, удастся найти Судзуки. Но и делать эту работу абы как тоже нельзя: рискуешь пропустить кадры, на которых есть подозреваемый. Люди не проявляют рвения в работе по поиску иголки в стоге сена – особенно Идзуцу, состоящий в отделе уголовных преступлений. Он наверняка злится, что ему не поручили такую работу, в которой он мог бы в большей степени проявить себя…

Прогнав эти бесполезные мысли, Тодороки сосредоточился на мониторе. В зону его ответственности попала территория вокруг того храма, где Судзуки высадился из такси. Однополосная дорога представляла собой небольшую торговую улицу, и пусть она не так загружена, как привокзальные улицы, на ней все же было много пешеходов.

Взяв это место за отправную точку и последовательно соединив изображения с разных камер, можно было убедиться в том, что Судзуки шел до винного магазина, не плутая по дороге. Вещей при себе у него не было, и по пути он ничего вроде смартфона, наличных или удостоверения личности не выбрасывал. В некотором смысле, его поведение было последовательным – с точки зрения сокрытия собственной личности.

Тодороки выбрал самую оживленную часть торговой улицы и воспроизвел запись, сделанную начиная с нуля часов того дня, когда появился Судзуки. Он безмолвно всматривался в экран, на котором почти не было прохожих. У него не имелось никаких возражений против этой примитивной работы. Если это приказ, его нужно выполнять.

«Но с каких пор я стал рассуждать подобным образом? Ведь раньше я был обычным сыщиком. Да, не в такой степени, как Идзуцу, но я желал признания своих заслуг, я был готов попотеть ради этого. Я думал своей головой и достигал результатов, иногда даже ценой неподчинения начальству. У меня были и обычно присущий мне энтузиазм, и чувство собственной миссии… Все поменялось за последние несколько лет. И мой характер, и то, как на меня смотрят коллеги. Я знаю, что стало поводом для этого. Тот человек. И та шумиха…»

«Постыдный проступок» – так писали СМИ четыре года назад, раздувая эту историю. Ни сотрудники полицейского отделения Ногаты, ни один из тех, кто связан с полицией, от начальников до младших чинов, – вообще никто не стал защищать этого человека.

Тодороки подумал, что он, в общем-то, такой же. «Да, я работал с ним в паре, уважал его как старшего товарища, у которого следует учиться. Но при этом не испытывал желания открыто встать на его защиту».

Впрочем, кое с чем Тодороки не был согласен, поэтому он дал комментарий. И не нашел ничего лучше, как сказать журналисту одного из еженедельников: «Я не то чтобы не понимаю его чувств…»

Тодороки и предположить не мог, что последствия той фразы будут тянуться и по сей день. Что он как личность будет полностью отвергнут, что в отделении он окажется в изоляции – в то время и представить себе такое было невозможно.

Тодороки вспомнил собственные слова: «Есть люди, которых ты можешь не знать по имени, которых можешь не знать в лицо, но с которыми ты вместе составляешь человеческое общество…» Вспомнил лицо Судзуки, слушающего эти слова. Вспомнил его голос, спросивший: «И преступники тоже?»

Все, хватит! Тодороки прервал процесс воспоминаний. Надо работать. Надо заниматься той работой, которая сейчас у него перед глазами. «Если у меня даже это перестанет получаться, для меня реально не будет здесь места».

Он вновь переключил внимание на видеозапись затихшей торговой улицы, но потерянная концентрация не вернулась. Внезапно в сознании всплыли стрелки наручных часов. Было уже далеко за полночь, дата поменялась. Больше никаких известий не поступало. Что, следующая бомба не взорвалась?..

Тодороки почувствовал, как в кармане брюк завибрировал смартфон. Достав его, он увидел входящее сообщение. Номер в адресной книге смартфона не значился, однако было понятно, кто это – Руйкэ, чертенок из группы по расследованию особых преступлений.