– Мы примем вас на должность обычного преподавателя. Полная ставка! – объявил он. – Повышение жалования. Любые экспедиции! Что я должен сделать, чтобы вы согласились?

После того как я отказалась выходить замуж за владыку Эсхарда Нордвея? Даже не знаю, чем меня можно соблазнить на поездку в гнездо к дракону.

– Пожалуй, я откажусь, – улыбнулась я. – Если на этом все, то позвольте откланяться…

Я потянулась за саквояжем, стоящим рядом со стулом, но ректор внезапно вскочил с высокого кресла и рявкнул:

– Виталия!

Клянусь, у меня даже волосы на затылке зашевелились. Я резко выпрямилась на стуле и прижала руку к груди, давая понять, что нахожусь в глубоком шоке.

– После возвращения из драконовых земель вы сможете использовать все материалы для защиты профессорского знака! – быстро проговорил Крован. – Вам не придется тратить молодость на лазание по лесам и болотам! Достаточно просто залезть в болото у драконов и выловить нечисть! Вы ведь хотите стать самым молодым профессором бестиологии в истории нашего королевства?

Умеет он выдвигать предложения! В отличие от родолесских, большинство бестий драконовых земель были двуликими. Получить профессорский значок за исследование необычной нечисти – плевое дело.

– Нет, я хочу, конечно, – осторожно кивнула я, выискивая в ректоре признаки помешательства, но со стороны он вроде выглядел здоровым, разве что сильно взбаламученным. – Но, господин Крован, почему вы этого хотите? Расстались мы, будем честными, плохо.

Он упал в кресло и признался:

– Драконы потребовали бестиолога со знанием рамейна.

– Это не проблема, – заметила я. – Половина наших преподавателей знает драконий язык.

– Они хотели молодого и энергичного бестиолога-практика, госпожа Егорьева. Такого, как вы!

– Полагаю, вы сможете подобрать кандидатуру.

– Королевская канцелярия указала в письме ваше имя! – прикрыв глаза, вынужденно признался Крован. – Вы приезжали на королевский бал и по-дружески общались с драконами. Дворец посчитал, что вы лучшая кандидатура для этой миссии. А тут такая неловкость…

– Вы отправили меня в отставку из-за вашего сына, – мстительно подсказала я. – И впрямь, большая неловкость.

Удивительно, но ректор смутился. Он кашлянул в кулак и с фальшивой улыбкой предложил:

– Госпожа Егорьева, давайте начнем с чистого листа! Кто старое помянет, тому глаз вон.

– Кстати, как у Евгения глаз? – невозмутимо спросила я. – Зажил?

От нервного тика у Крована сократился на щеке мускул. Он не смог удержать даже притворную улыбку, ведь история с его сыном случилась возмутительной, с какой стороны на нее ни посмотри.

На выпускном балу Евгений внезапно перепутал чашу малинового пунша с бутылкой крепленого вина, прилично набрался и, не обремененный крепкой моралью, попытался зажать меня в уголке. Я честно пыталась воззвать ректорского отпрыска к здравому смыслу. Даже если разница в возрасте чуть больше трех лет, где это видано: приставать к преподавателю? Однако взывать к тому, чего человеку не отсыпали при рождении, бесполезно. Кретина отрезвил и привел в чувство удар в глаз.

Отец, разгневанный видом побитого сына, обвинил меня в нападении на невинного мальчика, попрании преподавательской этики и потребовал написать прошение об отставке по собственному желанию. Я уже пребывала в такой ярости, что с радостью швырнула это прошение ему в лицо. Собрала вещи и отправилась собираться мыслями в родительское поместье.

Видимо, ректор Крован тоже хорошо запомнил некрасивые подробности скандала. Он нервно оттянул ворот рубашки пальцем, потом кашлянул и, нервно зазвенев крышечкой, отхлебнул из хрустального стакана водичку. Возможно, отстаивал специально для любимого кактуса, стоящего на столе возле письменного набора, но колючему приятелю сегодня не повезло. В отличие, от меня.

– Госпожа Егорьева, как отец Евгения я хочу извиниться перед вами за тот вопиющий инцидент, – через силу начал он. – Мой сын раскаивается в содеянном.

– Публично, господин Крован, – сухо произнесла я.

– Простите? – Ректор вопросительно изогнул брови.

– Я хочу публичных извинений от вас с сыном.

– Но дело же деликатное, – замялся он. – Не в газете же написать?

– По-моему, отличный план, – кивнула я.

Возникла долгая пауза. Было заметно, как ректору не по нутру объявлять на весь белый свет, что воспитание у его золотого мальчика такое себе, паршивенькое.

– Я организую статью, – проскрипел он. – Поверьте, вам не придется терпеть моего сына в академии. Через неделю Евгений отправляется на обязательную службу в Горский корпус ловцов.

– На юг? – протянула я с издевательской улыбкой. – Разве Залесская академия больше не отравляет выпускников в Стужевск?

– В северный корпус не требуются бестиологи, – соврал он.

– Но вы же найдете для своего сына местечко? – уточнила я. – Помнится, после выпуска я просила поменять место службы, и вы лично мне сказали, что север закаляет характер.

– У Евгения слабое здоровье. Он легко простужается.

Мы оба знали, что здоровье у ректорского сына не уступает драконьему.

– В таком случае, ему тем более надо закаляться, – кивнула я. – В Стужевске сплошные болота и бестии. Прекрасное место, чтобы стать крепче телом и духом.

Ректор посмотрел на меня с плохо скрываемым раздражением.

– Я понял вас, госпожа Егорьева. Вы хотите публичные извинения и Стужевск для Евгения. Этого достаточно, чтобы вы вернулись к нам на службу и отправились в Хайдес от Залесской академии?

Если подумать, владыка Нордвей нашел невесту и скоро женится. Какое ему дело до бестиолога, который хочет хорошее жалование и профессорский значок? Уверена, он уже забыл, как я выгляжу.

– Да что вы, господин ректор, – хмыкнула в ответ. – Мы с вами только начали обсуждать условия моего трудового договора…

Если учитывать внезапно открывшиеся возможности, попросила я немного. Даже поскромничала! Крован проглотил сумму жалования, выходные и праздники, но на просьбе выделить мне отдельный домик для семейных пар запас щедрости внезапно иссяк.

– Вы ведь даже не замужем, госпожа Егорьева! – с возмущением воскликнул он.

– И не собираюсь, – согласилась я. – Отдельный домик лучше общего преподавательского пансиона.

– В пансионе комнаты повышенной комфортности! – оскорбился ректор.

– Но текущая крыша комфорт определенно снижает, – заметила я. – Вы мне поклялись помочь с получением профессорского знака.

– Когда? – Ректор вытаращился, словно его пытались обвинить в страшном преступлении, а он приготовился держать круговую оборону и отпираться до последнего. Пока не прижмут к стенке.

– Как напишу профессорскую работу, так и получу знак, – пояснила я.

– Когда пообещал? – начиная понимать, что давно притиснут к пресловутой стене, сдался ректор.

– В начале нашего разговора, – напомнила я. – Для работы над профессорским исследованием нужна тишина. Преподавательский пансион не самое спокойное место в нашей академии.

– Вы попросили личный кабинет.

– И отдельный коттедж, – добавила я.

– Договор найма на три года, – буркнул Крован, осознавая, что сегодня нанял самого дорогого бестиолога-практика без профессорского знака за долгую ректорскую карьеру.

– На пять и ни днем меньше, – улыбнулась я. – Хочу быть уверенной в будущем. Надеюсь, ваш секретарь не забудет вписать ни одного пункта в договор, иначе дело затянется, а выезжать в Хайдес нужно… Кстати, когда выезжать?

– В конце недели.

– Так скоро?! – вырвалось у меня.

***

Дни до отбытия в драконовы земли пронеслись с немыслимой скоростью. Показалось, что я только вышла из кабинета ректора с новым подписанным договором в кожаной папке, как уже перед воротами родительского поместья стояла карета с эмблемой дворцовой конюшни. Академия сама оформила разрешительные бумаги, прислала подтвержденную лицензию на практику и письмецо, что в пару мне дают гения Янгеля Подлунного, автора всех гравюр в последней редакции альбома по нечисти Родолесса.

– Прекрасно, – сцедила я.

Художником этот Янгель был хорошим, очень старательным, но явно страдал чрезмерной фантазией. На каждой гравюре, видимо, в порыве вдохновения он пририсовал бестиям лишние конечности, клыки и ядовитые жала. Сколько раз объясняла студентам, что не стоит верить иллюстрациям, столько раз хотела ткнуть этими картинками автору прямо в физиономию. Кто бы подумал, что такая возможность действительно представится!

Пока я читала письмо с инструкциями, матушка тишком прятала что-то в сундук с одеждой. На поверку оказалось, что она уложила между рубашками маленький горшок с остатками яблочного джема.

– Мама, я не настолько люблю джем, чтобы тащить его в Хайдес, – сурово объявила я.

– Это не тебе! – возмутилась она. – Отдашь в дар владыке!

Вытащив злосчастный горшок в салфеточке с красными горошками, я его протянула матушке и коротко скомандовала:

– Забери.

– Нельзя ехать в гости с пустыми руками, – проворчала она.

– Забери, я еду работать. Мы с владыкой не встретимся.

– Конечно, – буркнула она, выхватив джем у меня из рук. – Какие владыки на болотах? Одна нечисть!

Позже из сундука пришлось извлекать и розовое бальное платье. Два раза. После я заперла крышку и выдохнула. Однако ночью перед отъездом дом сотряс страшный грохот. Казалось, в гостиной перевернули посудную горку и проломили старый паркет.

Слетев с кровати, как оглашенная, я выскочила в коридор и столкнулась с испуганной Лизой.

– Ты слышала? – кутаясь в шаль и дрожа от страха, прошептала она. – Кажется, к нам кто-то забрался.

Я молча рванула к лестнице.

– Подожди, а как же швабра? – пролепетала она, схватив меня за рукав. – Без швабры нельзя на воров!

– Ты их пол, что ли, заставишь мыть? – с иронией уточнила я.

– Будем защищаться! Хотя… ты же магией можешь, да?

Оставалось только покачать головой и отправиться на первый этаж без защитной швабры. И без метелки. Сестра заторопилась следом.

Один из дорожных сундуков, оставленных в тесном холле возле стеночки, как я и подозревала, оказался вскрытым. По полу стелился жиденький желтый туман и с большой неохотой вытекал на ночную улицу через раскрытую входную дверь. Никак матушка пыталась запихнуть в сундук бальное платье, горшок с джемом и бог знает что еще, а в итоге нарвалась на защитное заклятье.

– Возвращайся в спальню, – скомандовала я Лизе и, дыша в рукав, добралась до гостиной.

В комнате не горел свет и стояла страшная духота. Мама с Бартовым сидели на сдвинутом диване напротив горящего камина и протягивали длинные палочки с зефирками к сильному огню. Пламя трещало и чадило, поленьев явно не пожалели. Очевидно, взломщики надышались ядовитыми парами и теперь представляли себя в лесу возле костра. В далекой молодости. Повезло, что после грузчиков я не обновила заклятья, иначе видения оказались бы не столь гуманными.

Отвлекать эту замечательную парочку от захватывающего развлечения я не стала, но ложиться обратно все равно побоялась. Пришлось бдеть, чтобы престарелые натуралисты не спалили дом. Сидела на кухне и пила крепкий чай, ожидая, когда к ним вернется разум. Разошлись они тихо и даже сами погасили камин.

Подозреваю, этот позорный эпизод мама хотела забыть, как страшный сон, но я-то все равно мстительно спросила перед отъездом:

– Матушка, как вам сегодня спалось?

– Да как же спалось? Ужасно! Переживала, как ты доберешься до места, – с трудом подавив зевок, буркнула она и забыла дать сто наставлений, как следовало себя вести в драконьих землях, чтобы вернуться не с профессорским значком, а бесповоротно замужней. Желательно за владыкой. Но, наверное, уже любой завалящий дракон подойдет, раз я их привлекаю.