Я застыла с раскрытым от удивления ртом. Дракончик, который летал в детской, казался мышью рядом с золотой громадой, которая с торжественной величавостью опускалась с небес на дворец. Тяжелые крылья, гибкое тело, покрытое чешуйчатой броней, длинный шипастый хвост, расплавленный огонь в прорезях глаз и зубастая пасть – от волнения меня ощутимо качнуло.

Вот он какой, Эван вин дер Моот. Я упала бы, если б Мартин не поддержал.

– Папа! – закричали мальчики, замахали руками. – Папа прилетел!

Сейчас их наполняло искреннее счастье. Кажется, они забыли про сломанный артефакт и наказание и просто радовались, что отец дома.

Огненный взгляд дракона скользнул по мне, и я почувствовала, как проваливаюсь куда-то очень глубоко. Драконьи лапы мягко коснулись перил балкона, все залило золотым светом, и рассерженный мужской голос осведомился:

– Это еще кто?

Господину ректору было около тридцати. Его лицо было из тех, которые навсегда врезаются в память, как только увидишь. Безукоризненно правильные черты, прямой нос, пристальный взгляд карих глаз, жесткая линия рта, идеально подстриженные и уложенные темные волосы – Эван вин дер Моот был красив красотой античной статуи.

Но статуи равнодушны и спокойны. А в лице ректора мне почудилось что-то очень тяжелое, болезненное и живое.

Он нес громадный груз и никогда об этом не забывал.

– Папа, это… – начал было Джейк и опустил голову. Пит начал похныкивать.

– Разрешите доложить, ваша милость, – Мартин протянул ректору скомканное кружево сунтрантана. – Вот он, извольте. Мальцы уволокли. И барышню тоже они вытянули. У нее какой-то странный мир. Видно, очень далеко от нас.

Ректор увидел испорченный артефакт и изменился в лице – оно наполнилось уже привычной горечью и тяжелой злостью. Он пристально посмотрел на меня, и в груди шевельнулся холодный ком.

Мне сделалось не по себе. Еще никто и никогда не рассматривал меня так, словно я была куском мяса на витрине.

Жуткое ощущение. Пронизывающее до костей.

– Пап, это Лери, – сказал Джейк. – Можно она с нами поживет? Сунтрантан же все равно надо чинить…

Эван молчал – и вот лучше бы он орал и стучал кулаками по всем, кто попадется. Это молчание было тяжелым и давящим, оно невольно заставляло опускать голову.

Ректор подавлял. Тяжело же приходится его студентам и преподавателям, когда он рядом.

– Мартин, отведи их в комнату, – сухо приказал Эван. Голос у него, кстати, оказался приятным, пусть и с жесткими нотками. – Никаких прогулок. Я обещал взять вас на катание, теперь вы туда не пойдете.

Я ожидала, что мальчики будут ныть – но они стояли молча, принимая наказание.

– Марта, никаких игрушек для них, – продолжал ректор, и Марта ахнула и всплеснула руками. – Только книги, душеспасительное чтение.

– Ох, ну может быть, можно хотя бы про рыцарей? – спросила она. – Ну ничего же страшного не случилось, мальчики просто пошалили, мальчишки всегда шалят, и ты ведь тоже шалил…

– И чтение не для наказания, – не удержалась я.

Ректор посмотрел так, что мне немедленно захотелось превратиться в червяка и поглубже зарыться в землю. Да уж, нет никакой нужды ругаться, когда ты умеешь так смотреть.

– Я не спрашивал вашего мнения, – отрезал Эван и махнул рукой. – Идемте.

Мы вышли с балкона, и големы повели детей в одну сторону, а мы с ректором направились по коридору в другую. Дворец семьи вин дер Моот был наполнен поистине королевским великолепием. Тончайшие фрески на потолке, наборный паркет из разных сортов дерева, живые цветы в высоких вазах, картины в тяжелых золотых рамах на стенах – я словно попала в музей и так глубоко погрузилась в восхищенное созерцание, что очнулась только тогда, когда мы вошли в лабораторию.

В огромном зале было холодно. Наверно, ректора обогревает его внутренний драконий огонь, а меня сразу же охватило ознобом, который усилился, когда я увидела огромный стол – на таких столах в фильмах всегда проводят вскрытие. Эван прошел к другому столу, уже письменному: он был завален бумагами и книгами так, что свободного места не найти.

Из груды бумаг ректор извлек прозрачную стеклянную пластинку на серебристой цепочке, навел на меня, опустил и кивнул каким-то своим мыслям.

– Пройдемте, – он махнул рукой, направляясь в глубину лаборатории. Я послушно пошла за ним к странному соединению металлических трубок, зеркал и колб, в которых булькала жидкость.

– Смотрите сюда, – распорядился Эван. – Только сюда, в красную точку.

Я послушно уставилась на маленький шар, который плавал среди трубок. Красная точка на его боку приплясывала, стараясь уползти, и в глаза словно песку насыпали: веки сделались тяжелыми, захотелось спать.

– Пройдемте, – снова приказал ректор, и я вернулась за ним к столу для вскрытия.

Невольно вспомнились слова Джейка о том, что Эван смолит фей в бочках. Наверно, прямо тут.

– Как вас зовут? – ректор говорил так, словно само мое присутствие вызывало у него зубную боль.

– Валерия. Лери.

Эван кивнул.

– Должен вас огорчить, Лери. Ваш мир сейчас слишком далеко, чтобы я вернул вас туда без сунтрантана. Мне жаль, но вы здесь надолго.

***

Надолго, повторила я.

Холод обнял еще крепче. Я только сейчас окончательно поняла, насколько далеко оказалась от дома.

В общем-то, мне почти нечего было терять. Съемная квартира, скучная работа, родители, которые выставили меня из дому через две недели после восемнадцатилетия. “Мы тебя вырастили, теперь давай сама”, – сказал отец; ну да, вполне себе позиция, почему бы и нет?

По мне там некому скучать. И я ни по кому не скучала. Немногочисленные приятельницы, с которыми мы изредка перебрасывались смешными картинками в социальной сети, могут вообще не понять, что со мной что-то случилось.

Но я разом потеряла все знакомое, привычное, и сейчас мне было не по себе.

– Не ругайте мальчиков, – неожиданно для самой себя попросила я. – Они…

Тонко очерченные ноздри ректора нервно дрогнули.

– Они должны понимать, что любое действие имеет последствия, – отчеканил Эван. – И как-то слишком быстро вы стали за них заступаться?

Он злился – а я понимала, что его злость может выйти мне боком.

– Ну… я просто тоже проказничала в детстве, – призналась я. – Когда мне было три, то я помыла ботинки изнутри с маминым гелем для душа.

Я надеялась, что это позабавит ректора, возможно, заставит его улыбнуться, но Эван остался холоден.

Ладно, переведем разговор на другое.

– Раз уж я в этом мире, то может, вы посоветуете, чем могу заняться? – спросила я. – Мне хочется приносить пользу.

Особенно тем, от кого я теперь завишу. Мало ли, вдруг ректор решит, что в его коллекции чудес и диковин не хватает человека из другого мира…

– Даже не знаю. Вот ведь свалились вы на мою голову… – с прежней холодностью ответил ректор и направился к дверям. Я поплелась за ним, надеясь, что он не выставит меня из дому.

А вдруг и правда выставит? И что я тогда буду делать?

– Я же не специально. У меня был обычный рабочий день, – сказала я, выходя в коридор. Здесь было теплее, и кровь быстрее побежала в венах.

– И чем вы занимались? – бросил Эван через плечо.

– Я переводчица.

Кому тут нужен переводчик с языков другого мира… Ректор обернулся, посмотрел с каким-то брезгливым сочувствием, и это уже начинало бесить.

В конце концов, я сюда не просилась. Меня похитили!

– Вряд ли вы способны переводить с кварнирани, – сказал Эван. – Ладно. Пойдем ужинать, а там я решу, что с вами делать.

В столовой ректорского дворца можно было бы усадить целый полк. Наверняка были времена, когда тут давали званые обеды и за длинным столом рассаживались гости, с интересом изучая выставленные угощения. Но сейчас огромную столовую озаряло несколько ламп, большая ее часть тонула в сумраке, и за столом сидело всего шестеро человек, двое из которых были големами.

На ужин подали мясо с картофелем, и было его много. Драконам же нужно обильно питаться – поди-ка помаши такими крыльями без хорошей еды. Перед големами стояли высокие кубки из темного металла, и периодически они делали оттуда по глотку. Мальчики угрюмо ковыряли картошку и посматривали в мою сторону.

А я ела с аппетитом. Пусть жизнь изменилась – пока есть славный ужин, она все равно хороша.

– Папа, а можно Лери с нами останется? – не вытерпел Джейк, и Пит тотчас же его поддержал:

– Пап, она сказала, что ее зовут Варенье!

Ректор одарил мальчиков таким взглядом, что они тотчас же умолкли и опустили глаза к тарелкам.

– Пока мне некуда деваться, – напомнила я. – Значит, надо как-то обустраиваться в новом мире. Искать занятие.

– Пап, ну можно Лери с нами поживет? – спросил Пит, не глядя на отца. Эван перевел тяжелый взгляд и ответил:

– Пока вы просто побудете моей гостьей, Лери. Я разберусь с починкой сунтрантана или сумею купить новый, и вы вернетесь домой. Вы не должны страдать из-за того, что мои дети так дурно воспитаны.

Было видно, что каждое слово Эвану просто ножом по сердцу. Он не привык к гостям в доме, он не хотел никаких гостей, и я ему мешала.

Причем мешала так сильно, что он даже не заинтересовался мной как иномирянкой. Или когда ты дракон, то все остальное не вызывает в тебе любопытства?

– Хорошо, – кивнула я. – Спасибо. Если вы не против, я бы поработала с ребятами.

Ректор вопросительно поднял бровь. Зато Марта, которая все это время сидела молча, прямо ожила.

– Ох, какая чудесная мысль! – довольно воскликнула она. – Эван, это же замечательно, дорогой мой! А то у нас с Мартином иногда прямо рук не хватает, мальчики такие славные, такие бойкие, что…

– И как же вы собираетесь с ними работать? – поинтересовался Эван. – Вы разве не видите, какие они?

Теперь уже я вопросительно подняла бровь. Фринда Марта замолчала и сделала глоток из своего кубка; казалось, ей стало стыдно за то, что она так оживилась и обрадовалась. А ректор будто бы что-то вспомнил, потому что вздохнул и произнес:

– Ах, да. Конечно, вы не видите. На моих детях лежат очень сильные чары. Уверены, что справитесь?

***

Я пристально посмотрела на мальчиков. Не знаю, что я собиралась увидеть. Рогов у них на лбу не росло, пятачков не было.

Обычные дети. И от этого еще сильнее становилось не по себе.

Ректор отложил вилку. Откинулся на спинку стула. Он выглядел, как человек, который очень долго сдерживал эмоции внутри, и теперь они готовы были разорвать его на части.

– Мои дети, Валерия, зачарованы. Как и я сам, – голос ректора прозвучал так холодно, что я снова почувствовала озноб. – Это проклятие, которое легло на мою семью после того, как Анна умерла. Анна, моя жена, их мать. Я делаю все, чтобы сдержать проклятие и не дать ему все разрушить. Я поэтому и работаю в академии, ее магический фон усиливает мои заклинания.

Он стиснул губы в нить. Устало прикрыл глаза.

Снова взял вилку – крутанул ее в пальцах так затейливо, что на какой-то миг она растаяла.

– А кто это с вами сделал? – испуганно спросила я. Надо было бы помолчать, но я привыкла задавать вопросы, когда они появлялись.

Иногда это выходило боком. Вот как в офисе, когда я спросила, почему новичкам не оплачивают переработки. Начальник взорвался и стал орать.

А что делать, если на тебя начнет орать дракон? От него вряд ли сумеешь спрятаться…

– Мой тесть. Он решил, что я виновен в смерти Анны. Отомстил вот так.

Я возмущенно выдохнула. Вот ведь старая сволочь!

– Это же его внуки! Как он мог их проклясть? – удивилась я.

Глаза ректора очень неприятно сверкнули. Марта горестно вздохнула, дотронувшись салфеткой до края глаза.

Мальчики сидели неподвижно. Кажется, они даже дышать боялись, не то что смотреть на отца. А я посмотрела – и все во мне содрогнулось от той боли, которую я увидела в ректоре.