– Ну как же, – шутливо «надулся» он, – полтора года с момента нашего знакомства. Помнишь тот день? Я увидел тебя в галерее и больше ни о чём не мог думать.

Он легко подхватил меня на руки, занёс в столовую, где на столе виднелся шикарный букет любимых мной кал, а рядом стояла бархатная коробочка. Открыла подарок. На синем полотне лежали бриллиантовые серьги, в форме капелек, испуская лучики света от своих граней.

– О, милый. Они чудесны, – я прижалась к мужу, любуясь подарком.

– Примерь, – улыбнулся он.

Надела серьги, подошла к небольшому зеркалу на стене, повертелась в разные стороны, разглядывая украшения получше. Красота! Такая тонкая ювелирная работа.

– Никак дела на твоей фирме пошли в гору?

– В точку! – Илья отодвинул стул, приглашая меня за стол, – и это ещё один повод для праздника.

– Я так рада за тебя, – обернулась, целуя его в щёку, – всегда верила, что всё наладится.

– Только твоя любовь и понимание не позволили мне опустить руки, – тепло ответил муж, – и потому завтра мы отправляемся в путешествие, билеты я уже заказал.

– Куда?

– На Маврикий, – подмигнул Илья, – Машка только представь: белоснежные пляжи, море и мы с тобой.

– Звучит многообещающе, – улыбнулась я, – тогда вечер надо будет посвятить работе. Уладить кое-что перед поездкой.

– Поешь сначала, а потом я буду ждать тебя в спальне. С нетерпением…, – многозначительно глянул он на меня.

Часа три я носилась по дому, пакуя вещи и заодно диктуя по телефону распоряжения на время отъезда.

– Как романтично, Маврикий, – вздохнула в трубке Света, – мы уже сто лет с Серёжей никуда не выбирались. Может, я ошиблась в Илье. Прости, подруга. Мы, юристы – народ зловредный.

– Не страшно, – рассмеялась в ответ, – ты ведь за меня переживала. Но всё и правда чудесно. Наверное, и я накрутила себя в последнее время, да и сказались проблемы на работе у Ильи, мужики к ним очень чувствительны.

– Выходит, ты права. Впервые в жизни радуюсь тому, что ошиблась. Хорошего отдыха, – пожелала мне подруга, и я положила трубку.

А потом двенадцатичасовой перелёт, заселение в роскошной вилле у берега моря и вот мы вдвоём на небольшой яхте. Волны мягко покачивали судно в своих ладонях, над головой кружили чайки. Вода, лазурная сверху, в глубине отливала тёмно-синим сапфировым цветом. Илья подал мне бокал шампанского.

– За нас, любовь моя. Ты даже представить себе не можешь, как я счастлив.

На яхте мы были одни, Илья несколько месяцев назад обучился управлению небольшими судами, и с того момента предпочитали поездки без лишних глаз. Когда можно «пошалить» прямо на борту, не боясь посторонних.

– За нас, любимый, – прильнула к мужу, наслаждаясь его поцелуем.

А потом внезапно полыхнувшие яростью и ледяной злобой глаза Ильи и резкий толчок за борт.

Плавала я ненамного лучше топора. В детстве старший брат учил меня по своей «методе». То есть, просто столкнул с лодки, когда мы катались на пруду, возле дома бабушки. Он надеялся, что поплыву сама, почуяв опасность. Но я камнем пошла ко дну, пуская кверху пузыри. Брат меня вытащил, но воды с тех пор боялась и плавать так и не научилась. Хотя морские прогулки на яхте любила. Меня зачаровывала огромная масса воды, солёный бриз и брызги разбивающихся о борт волн.

Перекувыркнувшись через ограждение, растерялась. Вода обступила меня со всех сторон. Я громко закричала от страха, звала мужа на помощь, но он лишь смотрел с яхты ухмыляясь. Потом лазурный купол сомкнулся надо мной, воздух в лёгких закончился, и вдруг меня начало засасывать куда-то. Я будто очутилась в какой-то трубе, в кромешной тьме и уже мысленно успела подготовиться к встрече с апостолом Петром.

Мой полёт или падение всё длился, а потом меня грохнуло со всей дури обо что-то твёрдое, и я отключилась.

***

Зола всё не кончалась. Сколько же дров они вчера спалили? От тяжести ящика уже ныли руки. Что же будет зимой, когда нагрянут морозы, с ужасом подумала я. А ещё надо подмести кладовые, – с тоской вспомнилось мне.

Да, очутилась я вот в этом теле, неизвестно где. Прошло пару недель и всё, что смогла узнать: место схоже со средневековой Европой, только закрадывались подозрения будто мир этот не наш, параллельный или ещё чего.

Открыв глаза, после того падения, обнаружила, что нахожусь в какой-то маленькой комнатушке. Около часа приходила в себя. Сначала думала, что я где-то вроде барокамеры. Надеялась, что Илья спас меня и отвёз в больницу. Только вместо медсестры в дверном проёме появилась Герта, орущая, как разъярённая фурия. И я не придумала ничего лучше, чем изобразить обморок.

Потом два дня валялась на прелой соломе в своём чулане, пытаясь понять, что со мной происходит, и анализируя всё вокруг. Ухаживала за мной сердобольная Бланка, тайком сбегая с кухни. Отпаивала бульоном, носила отвары, обтирала тело водой.

Мне было стыдно притворяться перед доброй женщиной, только иного выхода тогда придумать не удалось.

Язык я странным образом понимала, он был похож на латинский, певучий, красивый. И вроде слышала чужую речь, а в голове точно работал переводчик, понимала всё до единого слова. Даже идиомы.

Потом пришлось «очнуться», и Грета тут же отправила меня работать. Так и потянулся день за днём. Но я не из тех, кто ждёт милостей от кого бы то ни было. Разузнала, кто работает в доме. Нужно же мне найти местного «языка», который расскажет об этом мире.

При замке жили две девушки и два парня – замковая прислуга, на кухне Бланка и Дюк. Над ними Грета и мажордом с кошачьим именем Леопольд. Тот ещё зазнайка. Со слугами он разговаривал сквозь зубы, цедя свои приказы. Мелкими поручениями занимались двое мальчишек, лет десяти. А на подворье работали конюх и садовник.

В домике возле замка жила охрана, набранная из военных ветеранов, как я поняла. Хмурые, необщительные мужики, что менялись каждый день на воротах.

Остальные слуги меня сторонились, все, кроме Бланки. Потому я пока не пыталась познакомиться поближе, не понимала, почему к бедной девчушке относятся с таким пренебрежением, если не сказать, с ненавистью.

И, самое главное, не могла понять, как очутилась в её теле и за что. Такой судьбы врагу не пожелаешь. Жизнь в голоде и холоде, тяжёлая грязная работа с утра до ночи. Перед кем я так провинилась?

Когда меня затягивало в «чёрную дыру», я надеялась пусть и не на райские кущи, но хоть на престижный уголок ада, с котлами похолодней. А очутилась… И впрямь, в аду, что похуже, чем у Данте. Там хотя бы всё ясно, за что и почему.

Надо присмотреться к слугам поближе, авось хоть кто-то из них снизойдёт до бесед со мной. Буду выкручиваться. Жить вот так, убогой замарашкой, я не собираюсь.

Глава 3

Продрогшая, проскользнула в дом с чёрного хода. Ночи становились всё холоднее, золы в каминах прибавлялось, и я была вся покрыта слоем пепла и сажи.

– Золушка, ити его, – бормотала сама себе под нос, – где там принц хоть какой завалящий.

На кухне, наверное, уже никого нет. Пойду, гляну, вдруг повезёт и мне удастся поужинать. Готовили для слуг в общей посудине, кто успел, тот поел. А продукты Дюк запирал в шкафах, не достать.

Я тихонько отворила дверь, за столом, опёршись на руку и клюя носом, сидела Бланка. Осторожно потрясла её за плечо. Женщина встрепенулась, открыв заспанные глаза:

– Дора! Наконец-то, я ведь тебя жду, – она поднялась, достала тарелку с похлёбкой, – садись, поешь.

Искренняя забота поварихи растрогала. В замке чувствовала себя словно чумная, все сторонились меня. Одна Бланка помогала жалея.

Усевшись за стол, принялась за еду и не выдержала:

– Почему все так грубы со мной? Что я плохого сделала? – Ждать, пока кто-то объяснить мне, в чём дело не было сил.

Бланка округлила глаза:

– Дора? Что за странные вопросы?

Я молчала, придумывая на ходу, что сказать:

– Когда мне было плохо, точно провалилась в чёрную дыру. Решила, что умираю. А когда очнулась, то поняла, что не помню многого из своей жизни. Не знаю, как так получилось.

– Ох, деточка, – Бланка подсела ближе, погладила меня по голове, – вот уж не было печали. За что же боги ополчились на тебя.

Я замерла, ожидая, что дальше скажет повариха. Опять приходится её обманывать. Совестно, но что поделать.

– Что ты позабыла?

– Почти всё, – решила идти уже до конца, – только последние дни в памяти и сохранились.

Бланка задумалась:

– Может, оно и к лучшему. Душу ничего терзать не будет. Иногда надо смириться с волей небес.

– Расскажите, пожалуйста, – взмолилась я, – как же мне жить теперь?

Наверное, Бланку впечатлил мой вид, повариха помолчала немного, потом встала из-за стола, выглянула в коридор, убедившись, что там пусто, затворила поплотней за собой дверь.

– Думается мне, что и правда, тебе лучше обо всём знать. Да простит меня Дея, – сделала она в воздухе странный знак, – если вмешалась в её замыслы. Но и тебе беды не миновать однажды по незнанию.

Бланка придвинулась вплотную ко мне и зашептала на ухо:

– Герцог наш очень стар. Не знаю, чем он думал, когда брал в жёны красавицу Беатрис, юную шестнадцатилетнюю девушку. Все удивились, когда молодая герцогиня понесла. Вскоре у них родился сын. Но потом Беатрис начала изменять мужу, почти в открытую. Герцог узнал и избил жену чуть ли не до полусмерти. Долго её лекари выхаживали. Да только не пошёл урок впрок. Через три года понесла герцогиня… Отцом малютки оказался конюх. Его потом запороли насмерть. А Беатрис в срок родила здоровую девчушку. Такого позора хозяин вынести не мог. Велел избавиться от ребёнка. Не знаю, что уж повлияло на его решение. Герцогиня упросила или как. Девочку оставили в замке, и росла она среди слуг. Хозяева считают нас чем-то вроде мебели, а мы ведь всё видим и знаем. Дочку, перед тем как скинуть на руки служанкам, мать назвала Исадора, а коротко – Дора. Поняла?

Я медленно приходила в себя:

– Моя мама – герцогиня?!

– Тише! – Одёрнула меня Бланка, – потому и слуги тебя чураются. Вдруг завтра легкомысленная Беатрис приблизит тебя к себе. Никто не знает, что на уме у взбалмошной хозяйки.

Новость отказывалась укладываться в моей бедной головушке. Нет, правда. Уж лучше бы я была дочерью кухарки или поломойки, чем нежеланным приплодом, результатом адюльтера. Славненько. Меня от сумасшествия, итак, держала очень тонкая нить. Всё ещё надеялась, что это бред, а я в коме. Да что там, даже очнуться на койке в психушке было бы радостней, чем жить здесь.

– Ты только не проболтайся никому, – встревоженно глянула Бланка.

– Не, – мотнула я головой, – не скажу.

– Вот и славно. Будь тихой и покорной, может статься, подрастёшь, да кто из деревенских тебя замуж возьмёт, – добрая женщина придвинула ко мне тарелку, – ты ешь. Спать давно пора.

Покончив с похлёбкой, я пожелала поварихе спокойной ночи и тихонько пробралась к себе. После тяжёлого дня соломенный матрас, слежавшийся и вонючий, казался мне мягче перины. Сон не заставил себя долго ждать.

***

Света ходила из угла в угол в гостиной, нервно сжимая в руках телефон:

– Серёж, надо что-то делать.

Супруг флегматично наблюдал за ней с дивана:

– Светуля, ты уже и на Маврикий летала. Результатов ноль. Что ещё? Надо смириться, Маши нет в живых.

– Да, летала! – Гневно топнула она, – а что толку. Их следователь даже дела возбуждать не стал. Видите ли, наши туристы только и ждут момента, чтобы нажраться водки, а потом тонут. Илья приехал к ним в участок вечером, весь обгорелый, рассказал, что пытался отыскать жену. По его словам, он уснул в каюте, а когда поднялся, Маши нигде не было. Но я-то знаю, что она в воду под страхом смерти не полезет. Не умеет она плавать! Он всё заранее продумал. Серёжа, ты же целый полковник!

– И что предлагаешь?

– Ну, проверь его переписку, прошу тебя!

– Света, ты ведь на минуту, тоже юрист. Понимаешь, что это незаконно?