Я слышал, как Хомяк хвастался хет-триком – на перемене они гоняли в футбол теннисным мячиком. Не слышать его было невозможно. Он говорил в два раза громче всех остальных, особенно когда запыхался или был в запале, как тогда.

– Бен, чувак, ты такое пропустил, вот мы оттянулись! – почти закричал он на меня. – Глотать записки в классе – с этим надо завязывать.

– Отвали, – огрызнулся я. – Это все твоих рук дело.

– Не можешь терпеть жар, парнишка, – проваливай с кухни!

Тут надо кое-что сказать о Хомяке.

Его родители были хиппи, круглые сутки под кайфом, и никаких правил в доме не существовало – возможно, поэтому Хомяк и считал, что ему сойдет с рук что угодно и где угодно. Но важнее другое: выражались его родители исключительно штампами. То ли они слишком обкурились, чтобы выражаться как-то более оригинально, то ли видели в этом особый шик, трудно сказать. Но стоило зайти к Хомяку в гости, сразу услышишь: «Забей на это, крошка Чаки», или «Что, язык проглотил, приятель?», или «Только время нас рассудит, мой малыш», или «Обожаю тебя больше жизни, придурочек» – да-да, родители Хомяка так его и называли: «придурочек». И вот Хомяк примерно год назад перенял любовь родителей к штампам и теперь сыпал ими по поводу и без повода. Поначалу это меня здорово доставало, тем более что эти штампы он часто запускал не к месту, но сейчас я перестал обращать на это внимание – привык, Хомяк есть Хомяк.

Сэр хлопнул в ладоши, мол, пора за дело, и весь урок мы вычисляли длины сторон геометрических фигур. В геометрии я не силен. Не сказать что я не старался. Сэр задал нам шесть вопросов, и я пыхтел над ними как мог. Но цифры и углы – это не мое. В итоге я совсем пал духом и написал ответы как бог на душу положит. Сэр увидел, что я «закончил», и велел мне написать первый ответ на доске. Понятное дело, результат его не устроил. Кажется, он сказал, что я как в лужу чирикнул, хотя социальная сеть со схожим названием появилась только десятилетия спустя.

В начале двенадцатого весь класс дружной цепочкой направился в спортзал на урок физкультуры. Иногда там бывала скукотища, когда приходилось крутить обруч или лазить по канату. Но в тот день был футбол. Мы поделились на две команды – в мою команду меня выбрали третьим, – потом из кладовки достали четыре оранжевых конуса и обозначили ими ворота, только без сеток. Футбольного мяча поблизости не оказалось, и мы взяли один из красных скачущих мячей, которым лучше играть в вышибалы. Он больше и легче, чем футбольный, ног слушается хуже, но, если захочешь, запулить его можно хоть до луны. Гарри Бут не преминул этим воспользоваться. Стоило мячу попасть к нему – и он зафигачивал его до самой крыши (где на балках уже устроилось несколько мячей, включая отсутствовавший футбольный).

После его очередного кретинского удара мяч срикошетил от стены и отлетел мисс Форрестер прямо в лицо. Завизжал свисток, игра остановилась, и Сэр вывел мисс Форрестер с пылающими щеками и полными слез глазами из спортзала. Кто-то из девочек взялся было отчитывать Гарри, но он тоже за словом в карман не полез, мол, нечего было этой мисс Форрестер у штанги стоять. Пожалуй, он был прав. Спортзал большой, могла бы выбрать место получше. Короче, вышло то, что вышло. Играть дальше мы не стали и раньше времени вернулись в класс, где Сэр просто рассадил нас по местам и велел сидеть тихо, вплоть до звонка на большую перемену. Я стал доставать из рюкзака свой обед, но тут рядом возник Хомяк и сказал:

– Джордж жлоб, не дал нам поиграть своим теннисным мячиком. Идем, может, другой найдем где-нибудь во дворе?

– Не могу, – сказал я. – Меня наказал Дебилардо.

– Еще раз? – радостно взвыл он. Если у кого беда, Хомяк прямо всей душой радуется. – Что натворил в этот раз, чувак? Съел еще одну записку?

– Крис с Кеном читали в туалете Стивена Кинга. Дебилардо решил, что я читал вместе с ними.

– Тебя наказали за то, что ты читал книгу? Чувак, у этого козла на тебя зуб.

– То-то и оно. – Я пожал плечами. – Короче, надо рулить туда. Опоздаю – он взбесится, еще и после уроков меня оставит.

Класс мистера Занардо находился в конце коридора на втором этаже. Дверь была приоткрыта, но в классе никого не было. Я подумал: может, просто смыться во двор? Но он наверняка за мной придет. В общем, я сел за парту в середине класса. Через минуту появились Кен и Крис.

– Где Занардо? – спросил Крис.

– Хрен его знает, – сказал я.

– Может, забыл, что наказал нас? – с надеждой в голосе предположил Кен.

– Садитесь, ребята! – прогремел по коридору зычный голос.

Крис и Кен бухнулись за парты справа от меня. Через минуту, жуя яблоко, на пороге появился мистер Занардо. В другой руке он держал контейнер с едой.

– Нет, так не пойдет, – сказал он с полным ртом. – Бен, на первую парту, живо. Крис, остаешься на месте. Кен, на последнюю парту.

Я пересел на первую парту, из рюкзака достал учебник по математике и тетрадь. Дебилардо уселся на стул за большим учительским столом, закинул ногу на ногу.

– Чем собрался заниматься, Бен?

Я перестал искать в пенале острый карандаш и хмуро уставился на него.

– Домашняя по математике? – Он улыбнулся. – Не думаю, приятель. Ты же наказан.

– Другие учителя позволяют делать уроки, если наказан.

– То другие, а то я.

– А что нам тогда делать? – спросил Крис.

– Сидеть и думать о том, почему вы здесь оказались.

– Потому что читали книгу? – проворчал Крис, превращая ответ в вопрос.

– Где твои мозги, Крис? – Дебилардо снова хрустнул яблоком. – Разве я в туалете не ясно выразился? Вы здесь, потому что были там, где быть не положено…

– Сэр сказал мне, что я могу сходить в туалет, – заявил я.

Дебилардо с пугающей силой шлепнул ладонью по столу.

– Закрой рот, Бен. Сам знаешь, чем вы там занимались!

Он достал из ящика стола книжку Стивена Кинга, открыл ее на одной из загнутых страниц и прочитал вслух абзац со всеми неприличными словами.

Я был поражен. Слышать, как ругаются учителя, мне доводилось. Особенно этим славился мистер Риддл. Но его брань была всегда дурацкая и безобидная, вроде «в лужу чирикнул». Дебилардо читал эти бранные слова со смаком, и, хотя он и не произносил их в мой адрес, мне стало не просто неуютно, но даже жутковато. Закончив читать, он оглядел каждого из нас – на мне его взгляд задержался дольше, чем на других, – и добавил:

– Теперь будете сидеть здесь молча и думать, за каким чертом вы читали эту хреноту, а там сами решайте, стоило ли из-за нее так бездарно проводить обеденный перерыв. Ясно?

Некоторое время в классе висела тишина, если не считать чавканья обедавшего каким-то вонючим карри Дебилардо и криков резвившейся за окном детворы. Я глянул на настенные часы: 12:10. Еще тридцать пять минут. Я положил руки на парту, а сверху – лоб. Да, денек хуже не придумаешь.

В 12:30 мистер Занардо объявил:

– Крис, Кен, свободны.

Они подскочили на ноги и метнулись к двери.

– Только идти, а не бежать, – крикнул Дебилардо им вслед.

– А я? – спросил я, подняв голову и мигая, чтобы отогнать мелькавшие в глазах звезды. Видимо, я заснул. Дебилардо сидел, положив ноги на стол, на животе у него лежала открытая книжка Стивена Кинга. Похоже, он читал ее с самого начала.

– Что ты? – спросил он, не поднимая головы.

– Я тоже могу идти?

– Еще посиди. – Он перевернул страницу.

– Но Криса и Кена вы отпустили.

– Что подумает твоя мама, если узнает, что ты читаешь такое? – спросил он, все-таки глянув на меня и подняв бровь. Я вздохнул.

– Это не моя книга, я ее не читал. Я зашел в туалет, чтобы… пописать, а Кен и Крис уже были там, они ее читали. Мне просто стало интересно, над чем они смеются.

– Ты что же, закладываешь своих друзей?

– Просто говорю, как было.

– А утром тебя за что наказали?

Я не думал, что должен ему все выкладывать, но, если не отвечу, он совсем на меня окрысится.

– Мне передали записку.

– И мистер Риддл тебя за это наказал?

Я пожал плечами.

– Мне спросить у мистера Риддла?

– Я эту записку съел, – сказал я, стараясь не нервничать.

Дебилардо засмеялся каким-то густым рыком. Спрашивать меня, зачем я съел записку, он не стал, да я бы этому дундуку точно не сказал. Он просто покачал головой, будто я его разочаровал, и сказал:

– Два наказания за один день, Бен. Что подумает твоя мама?

«Мама подумает, что ты последняя мразь, потому что наказал меня ни за что, вот что она подумает, дубиноголовый».

Он сказал:

– Возможно, я скажу ей об этом завтра на родительском собрании?

Я уставился на него. Он расскажет маме? Он даже не мой учитель!

– Она ведь придет, Бен?

Я неохотно кивнул.

– С отцом?

Я мотнул головой.

– Он с работы раньше шести не приходит.

Я чувствовал, что Дебилардо сверлит меня взглядом, но поднять глаза не отважился, хотя ненависть во мне так и кипела.

– Иди, Бен.

Я от удивления моргнул, но мешкать не стал. И вышел из класса – именно вышел, а не побежал.

Глава 5. Настоящее

– Чтоб тебе пусто было, – сказал я, вставая из-за компьютерного стола в центре своей маленькой бостонской квартиры. Сорвал с головы наушники и швырнул на стол, даже не нажав на клавишу «стоп». Джон Леннон продолжал петь «Оставайся со мной», хотя голос сразу скукожился и задребезжал.

Я отнес пустую кофейную кружку на кухню, включил конфорку на газовой плите и поставил на нее до половины наполненный водой чайник. Прислонившись к стойке, оглядел свою студию. Купленный через интернет компьютерный стол, на нем мой ноутбук, рядом черное офисное кресло, довольно прочное – не потому, что у меня лишний вес, просто я сижу в нем каждый день, и раскладушка с поролоновыми матрасом и подушкой. На этой хлипкой конструкции я спал всего несколько раз, все время ворочался, и на следующее утро тело возвращалось к жизни недовольным.

Вообще-то я живу в таунхаусе с тремя спальнями в Бэк-Бэй. Студию я арендовал, чтобы служила мне кабинетом: дома слишком многое отвлекает, мешая выполнять ежедневную норму в две тысячи слов. Именно поэтому обстановка в студии спартанская. Ни телевизора, ни книг, почти ничего съедобного в шкафах – от плотного обеда сразу клонит в сон. Интернет есть, да, но я пользуюсь им только для справки и чтобы слушать музыку.

Чайник засвистел. Я снял его с конфорки и налил воды в кружку. Насыпал туда ложку растворимого кофе и открыл холодильник. На верхней полке – с десяток пластиковых пакетов со сливками. На нижней – столько же бутылок бурбона. Такой запас избавлял от нужды часто ходить в супермаркет – каждое утро я выпивал семь-восемь порций кофе с молоком, потому что писал в основном по утрам, а пополудни, когда правил написанный утром текст, позволял себе две-три порции виски. Добавьте сюда смазанный арахисовым маслом банан на завтрак, хот-дог из магазина на Атлантик-авеню на обед, сухой аперитив и замороженную еду на ужин, и вы получите мой каждодневный рацион.

Может, и не самый здоровый, но для работы вполне подходящий.

Я налил в кофе добрую порцию молока, убрал пакет в холодильник и уже собирался вернуться к компьютеру, но тут раздался стук в дверь.

Ко мне сюда приходил только один человек, поэтому я понял, кто это, еще не открыв дверь. И не ошибся – это была Несса Надер, американка египетского происхождения с приятным арабским акцентом. Проще всего описать Нессу так: она похожа на Диану Трой из «Звездного пути», но не носит форму, и у нее нет телепатических способностей.