На модном кожаном диване сидел старик и смотрел телевизор с антенной-усиками. Он повернул голову в нашу сторону, никак не отреагировал и снова уставился в экран.

– Привет, хахл би, – сказал Джастин, скидывая ботинки. Я снял свои тоже.

Старик рассеянно поднял руку.

– Приветик, халби! – произнес Хомяк.

Джастин толкнул его в плечо.

Хомяк нахмурился.

– Что не так?

Покачав головой, Джастин провел нас в свою спаленку и закрыл дверь.

– Что не так? – снова спросил Хомяк, потирая плечо. – Зачем меня пихнул?

– Нечего дедушке грубить.

– Я думал, Халби – это его имя.

– По-корейски это «дедуля».

– Ты же сам назвал его дедулей.

– Потому что он мой дедушка! А ты снимай обувь, когда в дом заходишь.

Хомяк глянул на свои замызганные кроссовки.

– Я обувь не снимаю.

– Это правило!

– Чье правило?

– Моих родителей. А ты у них дома.

– В гробу я видал такое правило! Дурацкое. Снимать не буду. – Он оглядел пустую комнату. – Где твои вещички?

– Какие вещички? – спросил Джастин, недовольно глядя на хомяковские ноги в кроссовках.

– У тебя что, нет своего телика?

– Нету.

– А «Нинтендо»?

– Извини.

– Может, «Сега»?

– Извини.

Хомяк явно расстроился.

– Какого хрена мы тут будем делать?

Джастин пожал плечами.

– Без понятия. Это же ты хотел зайти.

Я спросил:

– А можно попрыгать на родительской постели?

Хомяк нахмурился.

– Чего это тебе в голову взбрело?

– Там матрас водяной. Круто. В прошлый раз Джастин разрешил мне попрыгать.

Хомяк оживился.

– Что скажешь, Джастерино? Можно?

Тот покачал головой.

– Извини.

– Ладно тебе, не будь шлангом! Бену же разрешил.

– Родители шум подняли, когда узнали. Сказали, чтобы больше такого не было.

– Потом простыни приведем в порядок.

– Все равно узнают.

– Уберем постель как следует, не переживай.

– Отстань. Все равно узнают.

Хомяк изысканно выругался и уже собрался объявить об уходе, что Джастина вряд ли бы расстроило.

Я увидел на подоконнике стопку сатирических журналов «Мэд», подошел к окну и взял верхний. Сразу открыл предпоследнюю страницу, два раза согнутую по вертикали. Картинка изображала двух придурков на фоне розового пейзажа. Ниже шла надпись: «Миллионы вроде бы нормальных людей в нашем бесстыдном обществе могут заняться чем угодно. Иногда для секса они выбирают такие объекты, что Купидон упал бы в обморок». Когда я объединил разворот А с разворотом Б, получилась гламурная свинка мисс Пигги.

– «Плейбой» под кроватью, случаем, не припрятал? – спросил Хомяк Джастина.

– Есть карточки «Детки из мусорного ведра», могу показать.

– Сойдет, если мы еще тут поторчим. Поторчим, Бен?

– Чуток, – ответил я.

Джастин открыл ящик стола и вытащил акриловую коробочку, где было около сотни карточек «Деток из мусорного ведра», больше, чем у меня. Джастин передал коробку Хомяку и сказал: только чур карточки не гнуть. Открыв коробку, Хомяк принялся в ней рыться. Я знал, что он ищет: карточку со своим или моим именем.

Джастин нажал клавишу на красном радиокассетнике, и Брайан Джонсон из AC/DC своим скрипучим голосом затянул «Колокола ада». Раньше у меня такая кассета тоже была, но я сменял ее на «Дизель и пыль» австралийской группы «Полночное масло»: помню, уж больно обложка понравилась. Кассета оказалась отличной, особенно «Горящие постели», но тогда мне казалось, что я продешевил. Сейчас я думаю ровно наоборот: там были «Опусти оружие», «Мир фантазий» и «Мертвое сердце», концептуальные вещи на злобу дня, мне, тогдашнему пацану, они были неведомы. Человек задним умом крепок, правда?

Музыка продолжала играть, я листал журналы и наткнулся на короткий комикс «Шпион против шпиона». Начал его «читать», хотя там не было ни единого слова. Я всегда надеялся, что Белый Шпион возьмет верх, и в этом комиксе так и вышло – он одурачил Черного Шпиона, прикинувшись мертвым. И Черный Шпион, отправившись в бар праздновать победу, выпил отравленное вино – бокал наполнил Белый Шпион, надевший маску.

– Согбенный Бен! – вдруг выкрикнул Хомяк. Он швырнул в воздух карточку из колоды «Деток», на которой был изображен какой-то горбатый урод. – Вылитый ты, Бен, – добавил он и заржал на свой манер, закрякал и задребезжал, будто мотор, который не хочет заводиться.

– У него рыжие волосы, – заметил я.

– Зато рожа точь-в-точь. Милашка-уродец.

Я собрался читать журнал дальше, но случайно глянул в окно, выходившее на Главную. И на втором этаже, в окне прямо напротив окна Джастина увидел мисс Форрестер – в одном белье!

Тряхнув головой, я глянул еще раз – не подводит ли меня зрение? Нет, это была мисс, собственной персоной. В черных трусиках и лифчике: похоже, она танцевала… и тут же исчезла из поля зрения.

– Парни! – крикнул я. – Сюда!

Они тут же подскочили ко мне.

– Зверь? – заволновался Хомяк. – Там, внизу?

– Мисс Форрестер! – объявил я, не отрывая глаз от окна. – Голая!

– Ну-ка, сдвинься! – прогудел Хомяк и сунулся носом к стеклу, едва меня не опрокинув. – Не вижу, – воскликнул он в полном отчаянии. – Где она? В каком окне?

– Не пихайся! – крикнул я, отодвигая его плечом и занимая прежнюю позицию. – Второй этаж. Погоди, может, вернется… Вот она!

Мисс Форрестер снова появилась в окне. Она совершенно точно танцевала, руки взлетали в воздух, голова на шее покачивалась.

Мисс оставалась раздетой.

Трусики были совсем узенькие и прикрывали зад весьма условно – это было видно, когда она крутилась. Мне вспомнились трусики на женщине из фильма «Крокодил Дэнди», когда над водой поднялся готовый ее сожрать крокодил. А лифчик подпирал сиськи, прижимал одну к другой, так что они почти вываливались наружу.

– Ну, мать твою перемать… – просвистел Хомяк в полном восторге, будто оказался на вершине оргазма.

– Дай глянуть! – пропищал Джастин и сунул голову между Хомяком и мной. Я знал, что Хомяк не шевельнется, поэтому чуть сдвинулся в сторону. Увидев танцующую в белье мисс, Джастин лихорадочно захихикал.

– Посмотри на эти сиськи! – произнес Хомяк, все еще фальцетом. – Так и скачут…

Я и без его приглашения не мог оторвать глаз от грудей мисс Форрестер. При этом мне было неловко: она ведь не знает, что я на нее смотрю. Было в этом что-то подлое – ведь я сам всегда отчитывал Хомяка, когда он хвастался, мол, видел, как соседка надевает пижаму, – но ничего с собой поделать я не мог. Я просто влюбился.

– Почему она танцует? – спросил Джастин.

– Какая разница? – пролаял Хомяк. – Почти что голая. И это – наша училка! Братцы, у меня встал.

Этот комментарий разрушил очарование, и я отскочил от Хомяка. Джастин тоже.

Внизу хлопнула дверь, и Джастина позвала мама. Он отозвался и схватил Хомяка за ворот рубашки.

– Отойди от окна! Мама идет!

Хомяк откатился от окна. Я увидел, что у него и правда стоит, шорты впереди так и вздулись.

Джастин выпучил глаза.

– Убери сейчас же!

Вспыхнув, Хомяк распустил рубаху, чтобы прикрыть низ живота.

– Я же не могу его взять и выключить!

В дверь Джастина постучали, в комнату сунула голову мама. Она что-то выпалила по-корейски.

Не теряя самообладания, Джастин объяснил:

– Она спрашивает, вы на обед останетесь?

Хомяк кивнул, а я замотал головой. В прошлом году я впервые попал в дом Джастина, и когда меня спросили, останусь ли я обедать, я сразу согласился, решив, что будут чизбургеры, картошка фри, луковые кольца и шоколадные коктейли. Но трапеза оказалась чисто корейской. Все уселись на пол на подушечки и ели с низкого столика. Знакомой едой оказалась лишь большая чашка белого риса, я только его и ел, хотя особой любовью к рису никогда не пылал. А из питья предлагался только холодный чай. Можно сказать, хуже обеда мне есть не доводилось. В придачу после еды дедушка Джастина так рыгнул, что я чуть не свалился на пол. Это он хотел показать, что еда ему понравилась.

– Я… не могу, – сказал я Джастину. – Мама уже готовит обед.

– Откуда знаешь? – усомнился Хомяк. – Ты разве звонил домой?

– Она утром сказала. Макароны с сыром, чтобы к пяти я был дома.

– Так ты тоже не останешься, Хомяк? – с надеждой в голосе спросил Джастин.

– Нет, без Бена не останусь…

Когда мама Джастина ушла, мы снова сгрудились у окна, но мисс Форрестер уже скрылась. Мы несколько минут подождали, но она не появилась, и я сказал:

– Наверное, танец закончился.

– Не беги впереди паровоза, – сказал Хомяк. – Давай еще чуток подождем…

Глава 9. Телефонный звонок

Мы с Хомяком вышли из дома Джастина через пятнадцать минут. Мисс Форрестер к окну так и не вернулась, а Джастину пришлось спуститься в ресторан, помочь родителям с ужином. Хомяк был готов сидеть у окна хоть всю ночь, но Джастин был непреклонен и дал понять: Хомяку пора проваливать. Будь Хомяк виновен в одном из семи смертных грехов, обжорство наверняка заняло бы первое место, но второе, с небольшим отставанием, досталось бы похоти, как вы уже догадались.

Участок Главной возле «Обедов у Теда» – где теперь в этот час забиты все рестораны – был пуст, если не считать двух женщин в кроссовках и лайкровых леггинсах, упражнявшихся в спортивной ходьбе, и мужчины, выгуливавшего шнауцера в собачьей одежке. В отличие от счастливой псины, на мне была только рубашка с длинным рукавом, и я сразу почувствовал холод. Еще не было пяти, до заката не меньше двух часов, но воздух остыл, лишний раз напоминая, что уже октябрь и Хеллоуин не за горами.

Хомяк спросил:

– Не хочешь к ней постучать?

– К кому? – спросил я, прикидываясь дурачком. Мне хотелось домой.

– Да ладно, чувак! Вдруг она так и не оделась. Откроет дверь – а сама в белье.

– Знаешь, кто ты? Извращенец!

– Неужели не хочешь увидеть ее сиськи вблизи, крупным планом?

– Совсем сбрендил.

– Знаю, что хочешь. Давай, чувак, пойдем постучим. Я постучу.

Это было довольно смело с его стороны – обычно дела, которые могут кончиться неприятностью, он перекладывал на меня.

– Не пойдет, – отказался я.

– Пойдет, – возразил он.

– Что ты ей скажешь, Хомяк? Что мы не следили за ней до самого дома, а подглядывали за ней из окна напротив? Вот она обрадуется, чурбан ты безмозглый.

– Можно придумать что-то поумнее…

– Стучать к ней я не буду. – Он хотел что-то возразить, и я тут же добавил: – И ты не будешь. И никто не будет. Ясно?

Мы пошли по домам, размышляя по дороге, почему мисс Форрестер вообще пришло в голову танцевать в нижнем белье.

Хомяк высказал подозрение, что она репетирует для работы в стрип-баре за городом, где, по рассказам его брата, полуголые женщины танцуют на столах. Учителя, мол, зарабатывают не так много, возможно хотят подработать, тем более стажеры. Но я на это не повелся. Просто не мог представить, что мисс Форрестер танцует в одном из таких заведений. Даже не знаю, откуда взялась такая уверенность, ведь я ничего о ней не знал. Она вполне могла подрабатывать стриптизершей. Если на то пошло, даже проституткой. Просто я решил, что это не так. Отчасти потому, что она все-таки учительница, пусть будущая, а это кое-что значит. Но была и другая причина: она не из таких. Да, я ее совсем не знал, но сделать этот вывод все-таки мог – не из таких. К тому же некоторые из отцов школьников вполне могли захаживать в местные стрип-клубы. И что, если кто-то из них ее узнает? Будущую учительницу своего ребенка? В таком городишке, как Чатем, эта новость тут же попадет на первую страницу местной газеты, и мисс вылетит из города быстрее, чем героиня «Алой буквы».