Итак, она не погибла от руки неизвестного (кто ещё стал бы извиняться перед ней?), ее убил кто-то из близких друзей. К счастью, список был короткий.

Сюанцин, что таил в себе злобного Дракона? Лин Цзинь, которую Чживэй напоследок сместила с ее престола? Сяо До, который ненавидел всех, кто обижал Лин Цзинь? Чжао Шэнь, который мечтал о троне отца?.. Нет, из всех именно он не мог. Такое предательство Чживэй бы запомнила, но помнила она только поцелуи, что они разделили. Как же он, наверное, страдает по ней!

– Меня предали, – произнесла она хриплым голосом и вскинула голову, задумчиво приложив пальцы к подбородку.

Объятия стали крепче, словно Мэйцзюнь хотела ее поддержать. Чживэй с недовольством глянула на прижавшееся к ней хлипкое тело сестрицы. Что такого очаровательного она находила в ней раньше? Мышка среди ястребов не выживет, и если мышка не готова стать ястребом, значит, смерть и есть ее удел.

Она коснулась указательным пальцем лба Мэйцзюнь и отодвинула ту от себя. Ее лицо было мокрым от слез.

– Я знала, что ты не умерла! Знала, что ты вернешься! – Она вдруг нахмурилась. – Или, быть может, от горя я сошла с ума?

Едва договорив, Мэйцзюнь упала на колени, собираясь удариться лбом о пол, но Чживэй успела подложить руку, после чего приподняла голову сестры, заглядывая ей в лицо.

– Подожди убиваться. – Чживэй смутило сказанное Мэйцзюнь. – Я не умерла?

– О нет, Чживэй! Ты умерла! Ты уже год как умерла!

Проглатывая раздраженный вздох, Чживэй проговорила как можно сдержаннее:

– Тебе придется быть немного доходчивее в том, что ты пытаешься донести до меня, дорогая.

– Ты погибла год назад, изменив мир! Я сразу поняла, что это именно твоя заслуга!

Мэйцзюнь рассказала о том, что темные теперь могли свободно ходить по улицам, и больше нельзя было на них нападать или держать их в трудовых лагерях.

Чживэй довольно улыбнулась.

– И теперь мое имя на устах у каждого?

Мэйцзюнь покачала головой.

– Нет, никто не знает о тебе! Сразу после похорон было запрещено произносить твое имя. Когда я побывала у твоей могилы, никто за ней уже не следил. Императрица Лин Цзинь запретила любые упоминания о тебе. Сейчас восхваляют четверых героев, вернувших баланс империи Чжао: императрицу Лин Цзинь, императора Шэня, озорника Сяо До и молчащего Сюанцина.

Чживэй едва не прикусила себе язык от ярости.

– Меня не только убили, но и стерли из мира?!

Она стремительно поднялась, игнорируя боль во всем теле, и начала мерить ногами зал. Чживэй хотелось бы сказать, что она испытывает лишь гнев, но сердце словно проткнули длиной острой шпилькой. Ее друзья так легко избавились от нее? Все четверо?!

Горечь заполнила ее душу, рискуя обрушиться на землю водопадом слез, но Чживэй сжала руку в кулак. Она облекла горечь злостью. Знакомая, успокаивающая, защитная злость – вот что ей нужно. Никто не может противостоять ее ярости.

Однако сначала нужно разобраться с одним вопросом. Потому что происходящее напоминало плод ее больного воображения. Может, загробные демоны играют с ее рассудком?

– Мэйцзюнь, моя сладостная радость. – Чживэй нежнейше улыбнулась. – Как получилось, что ты жива? Я помню, как твоя кровь окропила землю.

Сестра смешалась, побледнела, покраснела и, едва дыша, произнесла:

– Прости меня. Я сбежала… Я должна была вернуться! Но едва ты ушла, раздались страшные звуки, кто-то ворвался в твои покои… и я сбежала…

– Я видела, как тебя казнили.

Мэйцзюнь покачала головой.

– Казнили мою личную служанку. Милая Ли Лан всегда была мне верна. Вероятно, она переоделась в мои вещи… Я же сбежала, как трусиха.

– Зато ты жива. – Чживэй посмотрела на нее. Для нее жизнь была самым ценным даром, безрассудная смелость не стоила того, чтобы умереть. Пока живешь, можно бороться, пока живешь, можно находить радости. – Если бы ты не сбежала, то была бы мертва.

Чживэй нахмурилась, вспоминая события того вечера. Момент гибели родных Лю теперь напоминал дрожащий мираж.

Вот Мэйцзюнь притащили солдаты… Кровавая пелена застила глаза Чживэй, несмотря на попытки стереть ее… Да, она не разглядела четко лица сестры, она просто видела то, что, ей казалось, она должна была увидеть.

Чживэй кивнула. Значит, Мэйцзюнь все же не была такой уж глупой, если ей хватило мозгов не лезть в драку, которая ей не по силам.

Пожалуй, даже побольше мозгов, чем у меня, – невольно фыркнула она про себя. Теперь было сложно понять, на что Чживэй надеялась, бросаясь на помощь семье Лю и выступая тогда против светлых, ведь она была обречена проиграть.

Ты хотела защитить невинных людей, – прозвучал упрямый голосок в голове.

Чживэй аж замерла от такого неожиданного вмешательства в ее мысли. До смерти она не испытывала сомнений и не оправдывала глупые и бессмысленные поступки добродетелью. Что это за внезапная попытка поставить чужие жизни выше своей? Какие глупости!

– Какой была твоя госпожа Шусинь? – спросила Чживэй.

– Очень нежная душа, мне кажется, поэтому она…

– Ясно. – Чживэй прервала сестру, успокоившись простым объяснением, что, видимо, характер почившей как-то влияет на нее.

Значит, она в теле мертвой, но в мире живых. Интересная загадка!

– Сколько времени прошло с Битвы темных и светлых?

– Уже год, сестрица. – Мэйцзюнь все продолжала утирать поток слез.

Спустя год она вернулась к жизни в этом странном человеческом теле? И вернули ее вовсе не восхваления и молитвы в ее честь, раз ее имя было предано забвению. Может, назад ее вернула чистая ненависть?

– Сестрица! – Мэйцзюнь опять прижалась к ней, а Чживэй не стала сопротивляться. Она уже думала, как быть дальше.

– Пошли. – Чживэй стремительно поднялась. – У нас много дел.

Нужно было выбраться из особняка Вэй, собрать последние слухи о ее друзьях, ныне «героях», и попытаться разгадать тайну собственной смерти.

– У тебя есть деньги? Ценные вещи?

Мэйцзюнь растерянно кивнула.

– Принеси их. И переоденься. – Похоронные белые одежды привлекали бы к ним ненужное внимание.

Мэйцзюнь убежала быстро, все равно что растворилась в воздухе, словно не желала расставаться с Чживэй.

Чживэй подошла к гробу. Теперь она знала, что во рту у нее была нефритовая бусина, а за нее можно будет выручить деньги. Пошарив в гробу, она нашла еще ценности, которые собирались отправить в загробный мир с Шусинь. Останется ли та теперь в загробном мире без даров? Что если она даже не пройдет через Желтый источник? Где теперь душа Шусинь? Там же, где душа Чживэй? Или, может, они просто испарились, обратившись в воздух?

Возможно, ей стоило задуматься о том, где она сама провела этот год, или подумать о поступках, которые довели ее до нынешнего положения, но Чживэй знала одно: если она остановится, если задумается, то умрет уже по-настоящему. Стоит ей начать вспоминать все, что с ней случилось за последние несколько лет – с ней как Лин Юн, с ней как Чживэй – и она уже никогда выйдет из траурного зала. Действия ей были необходимы как воздух. А может, еще нужнее: умело ли трупное тело дышать по-настоящему?

Собравшись, Чживэй вернулась к подносу, чтобы разглядеть себя как следует: она была одета в лучшие одежды Шусинь – лиловое платье, расшитое цветами, в волосах красовались золотые шпильки: семья Вэй была явно не из бедных. Красоту нового тела портили только раздутое лицо и помутневший до белого левый глаз.

– Готово! – Мэйцзюнь вернулась в траурный зал, одетая теперь в простое розовое платье.

Чживэй взяла сестру за руку: она представила Бяньцзин, где собиралась оказаться. Именно там она хотела устроиться.

Переместиться не получилось. Она все крепче сжимала руку Мэйцзюнь, пока та не кинулась опять в ее объятия, очевидно, не так поняв ее намерения.

– Я тоже по тебе скучала, сестра.

Не в силах оттолкнуть Мэйцзюнь, Чживэй прислушивалась к себе, к своим внутренним силам. Она не видела нитей ци, которые до этого пронизывали мир вокруг нее, она словно стала опустевшим сосудом. Энергии мира были совсем рядом, но от Чживэй их словно отделяла стена воды сильнейшего водопада. Пробиться к истинной себе казалось невозможным. Ослабевшая от попытки дотянуться до силы, она вдруг задрожала.

Ее жизненная сила иссякала. Было ли дело в человеческом теле? Или в том, что это человеческое тело было мертво? Но Чжунъян мог призвать немного ци, люди не глухи к энергиям мира. Однако еще одна попытка переместиться с Мэйцзюнь оказалась безуспешной.

Это расстраивало больше, чем все предыдущие новости. Это что же… Она теперь обычный человек?

Почему глупая душа из всех возможностей переродиться выбрала именно это тело?!

– Давай уйдем отсюда… ногами, – обреченно вздохнула Чживэй.

– Любимая сестра, но куда мы пойдем? – встревожилась Мэйцзюнь.

– Куда-нибудь, где нас не убьют как нечисть, – хмыкнула Чживэй. – И куда-нибудь, где мы не обречем еще одну семью на смерть, очернив их восставшими из того мира родственниками.

И хотя фраза была кинута легко, обе девушки в этот момент почувствовали ее тяжесть. Их семьи уже умерли, они действительно могли бы не подвергать опасности еще одну. У Чживэй погибло уже две семьи.

– Но мы не сможем выйти через парадную, стражники…

– Мы и не пойдем через парадную, – возразила Чживэй. – Отведи к стене, подальше от любопытных глаз.

Мэйцзюнь лишь ненадолго задумалась, а потом решительно повела их дальше от траурного зала.

Чживэй не могла не отметить, как же ей повезло, что душа вернулась к той, с кем она точно в безопасности. Чего ожидать от друзей, она не знала, но в сестре она не сомневалась. Да, хоть и не хотелось в этом признаваться, она испытала облегчение при мысли, что кто-то из семьи Лю остался жить. Значит, быть может, этот род вовсе не обречен из-за того, что им попалась неумелая спасительница.

– Вот здесь, – кивнула Мэйцзюнь. – Здесь почти никто не ходит.

Чживэй кивнула и дала знак сестре отойти подальше. Оценив высоту стены, она сосредоточилась на той внутренней силе, что была ей доступна, как любому человеку, на гармонии мыслительной деятельности, дыхания, физической силы, движения ци в мире. Все эти силы она собирала в одной точке, которая должна была стать ее силой.

Чживэй разогналась, всего два широких шага в воздухе – и она будет на стене.

…

Вместо того чтобы взлететь в воздух, неуклюжее тело подпрыгнуло, дрыгнуло ногами и руками, словно курица замахала крыльями, а потом приложилось лбом о стену и упало на землю.

– Что это за бесполезное тело, – раздосадованно простонала Чживэй.

Мэйцзюнь подбежала, ласково коснулась лба сестры и с полным сострадания взглядом сказала:

– Наверное, сестра, ты все же была не очень хорошим человеком, поэтому тебя возродили в такое тело.

«Не очень хорошим человеком» – это, вероятно, еще мягко сказано.

– …в тело утопленницы…

Неужели ее сестра язвила? Это не то, как она ее запомнила. Чживэй прищурилась, но, похоже, нежное создание действительно искренне сопереживало ей.

– Остаются ворота, – вздохнула Чживэй.

– Но как мы пройдем? Нас не выпустит охрана.

– Сестрица, не думаю, что они решат задержать труп.

Мэйцзюнь критически оглядела внешний вид Чживэй и согласно кивнула.

– Ты права. Увидишь такое в ночи – и сердце остановится!

«Такое», очевидно, означало Чживэй. Это возрождение продолжало унижать ее.

Можно было и обидеться на слова сестры, однако она всего лишь говорила правду.

Едва они оказались у ворот, как стражники мелко затряслись от страха.

– Госпожа велела вывести ее на прогулку, – пробормотала Мэйцзюнь позади, бредя позади плавно плывущей «госпожи Шусинь».

Возразить стражникам смелости не хватило, поэтому они просто отворили ворота и еще некоторое время смотрели, как растворяются в тишине ночных улиц две молодые девушки.