– Только и ждешь, чтобы я уехала, да? Спроваживаешь жену, чтобы не мешала с девицами заигрывать?

Я искоса смотрю на Стейси, одну из наших волонтерок. В последнее время я замечала, что Доминик положил на нее глаз.

– Ну хватит тебе, Джо. Сегодня же такой удачный день! Ты что, новости не смотрела? По опросам наш рейтинг вырос на два процента. – Доминик тянется через стол и берет меня за руку. – Радоваться надо, а не киснуть.

– Я не кисну, – ворчу я и медленно убираю руку. На самом деле с удовольствием бы ее отдернула, но вокруг люди. На нас всегда кто-нибудь смотрит. Подавшись вперед, я шепчу: – Я видела, как после митинга ты флиртовал с той журналисткой.

– Джо, прекрати, – цедит Доминик сквозь стиснутые зубы, однако его лицо остается невозмутимым. – Если и дальше будешь продолжать в том же духе, лучше поедем домой.

– Отлично. Поехали! – сердито бросаю я, хватаю стакан и залпом опрокидываю виски.

Испепеляя меня взглядом, Доминик тоже осушает свой стакан.

Я уже в дверях, а муж громко объявляет всем присутствующим:

– Ну, нам пора, ребята! Благодарю вас всех за прекрасную работу. Как я уже говорил, без вас я бы ничего не добился! Продолжайте веселиться за мой счет.

Под радостные вопли собравшихся Доминик подходит ко мне с таким видом, будто он король мира и лучший человек на свете.

– Нам ехать с вами, сэр? – спрашивает охранник у двери.

– Нет, не надо. Доберемся сами, Фрэнк. – Доминик хлопает его по плечу. – Жена меня уж как-нибудь довезет. Понадобишься – позвоню.

«Жена»? Вот козел!

Быстро, насколько позволяют каблуки, выбегаю из «Фокстрота» и спешу к машине. Открываю ее и сажусь за руль, но взгляд сразу падает на коробку из-под круассана – она валяется на прежнем месте. Хватаю ее и успеваю швырнуть за пассажирское кресло, прежде чем Доминик открывает дверцу и с ленивой улыбкой усаживается на сиденье из дорогой кожи.

Завожу двигатель и еду, а гнев кипит все сильнее. Муж молчит и, только когда мы сворачиваем на нашу улицу, спрашивает:

– Ты ведь понимаешь, что позоришь меня?

Начинается.

– Я? Тебя?

– Да, Джо! Ни одного мероприятия не проходит, чтобы ты не обвинила меня в том, что я с кем-то заигрываю! На меня кидаешься с упреками, а сама вовсю хохотала с Санчесом!

– Доминик, я все прекрасно видела, а если видела я, остальные тоже заметили! – Выпад относительно Санчеса я игнорирую. – Это ты выставляешь меня дурой, которая позволяет ноги о себя вытирать! Богом клянусь, если бы не кампания, ушла бы от тебя прямо сейчас!

Доминик издает смешок, и, клянусь, с радостью вдавила бы педаль тормоза в пол, чтобы полюбоваться, как он врежется рожей в приборную панель. Этот идиот даже не пристегнулся. Считает себя неуязвимым. Повезло ему, что я себя контролирую. К тому же сломанный нос плохо отразится на его рейтинге.

– Давай не будем горячиться. Мы оба понимаем, что никуда ты не уйдешь, Джо. Ты слишком много на меня поставила. И вообще, если бы не я, не видать бы тебе как своих ушей помещения у парка под твое нарядное кафе. Или что там у тебя, чайная? Где бы тогда твои подружки собирались посплетничать и обсудить разные вкусы чая, шоколадные пирожные и прочую ерунду? Ты ведь отцовские деньги выбросила на ветер.

– Что ты сказал? – возмущаюсь я. – На деньги моего отца мы провели твою первую кампанию! Благодаря этим деньгам ты ходил в дорогих костюмах, путешествовал по новым местам, на равных общался с политиками! Без нас ты был бы никем, Доминик! Никем!

Как же я от этого устала! Уже два года одно и то же. Ссоримся, я угрожаю, что уйду, а он напоминает, сколько я тогда потеряю. Доминик прав. Мне и впрямь есть что терять. Развод будет трудным: просто так он меня не отпустит. На уступки мой муж не пойдет, да и я не намерена уходить без гроша в кармане.

Кипя от негодования, я еду по нашей мощеной подъездной дорожке. Припарковав машину перед домом, я сползаю по спинке сиденья и закрываю лицо руками. В первый раз за долгие месяцы я разражаюсь надрывными рыданиями, от которых потом болит живот, да и вообще все тело. Терпеть не могу плакать, и особенно при Доминике.

– Успокойся, Джо. – Доминик почти ласково дотрагивается до моего локтя. – Извини, я не хотел. Слышишь? Я прошу прощения.

Его слова пусты и бессмысленны. Доминик говорит это лишь для того, чтобы меня задобрить.

К черту его утешения! В этот раз приемчики Доминика не помогут. Слезы по-прежнему текут ручьем, и моя злость никуда не делась. Опускаю руки, хватаю сумку и ключи, распахиваю дверцу машины и бегу к дому. Переступив порог, захлопываю за собой дверь.

10

ДОМИНИК

Джо отказывается пускать Доминика в спальню. А ведь это, черт возьми, и его комната тоже! Он возводит глаза к потолку и отворачивается от запертой двери. Жена ведет себя как маленькая, будто весь мир вертится вокруг нее. До чего же Доминик устал от ее постоянной стервозности и нытья!

Поморщившись, он направляется в гостевую спальню. В последнее время он частенько там ночует. От его брака остались одни руины, и как восстановить отношения, Доминик не знает.

– Да и хочу ли я их восстанавливать? – вслух бормочет он.

Откровенно говоря, он не понимает, ради чего Джо его терпит, однако зачем он терпит ее, Доминику ясно. Жена сказала правду: он действительно сделал карьеру за счет ее отца. А если быть совсем точным, за счет оставленного им наследства. Отец Джо был человеком скупым и дочери давал ровно столько денег, чтобы хватало на оплату учебы и еду. Конечно, машиной для передвижения по кампусу он ее тоже обеспечил, и все-таки в студенчестве Джолин приходилось работать. Несмотря на то что на ее имя был открыт трастовый фонд, до выпуска она не имела к нему доступа. Отец хотел, чтобы его дочь продолжала трудиться и жила в реальном мире. А когда он умер, на Джо, будто лавина, обрушилось гигантское наследство. Ее отец был партнером по бизнесу в нефтяной компании, и Джолин, можно сказать, напала на золотую жилу.

Доминик достает пижаму, которую держит в комоде гостевой спальни. Это его «экстренная» пижама для случаев, когда Джо не желает видеть мужа. Черные штаны из мягкого трикотажа и белая футболка. По-быстрому приняв душ, Доминик надевает эти вещи и садится на край кровати.

Когда он познакомился с Джолин, она была совсем другой – жизнерадостной, веселой. Он вспомнил, как увидел ее выходящей из спортзала, с блестевшими на лбу бисеринками пота. Признаться, прежде всего Доминик обратил внимание на ее ягодицы, обтянутые легинсами для йоги. В общем, он не мог отвести от этой девушки глаз. Где же он был раньше? Когда Джо зашагала прочь, Доминик последовал за ней, и она взглянула на него будто на ненормального. Они ведь ни разу не разговаривали, и Джолин даже не знала его имени. Для нее он был просто навязчивым незнакомцем.

«Я тоже тут занимаюсь!» – выпалил Доминик и сразу почувствовал себя дураком.

В спортзал ходит куча народу. Нашел чем отличиться!

Однако, как ни странно, Джо его ответ рассмешил. Склонив голову набок, она ответила: «Вот и молодец».

Доминик сам не знал, что именно его покорило. Ее фигура. Чарующий голос с хрипотцой. Заливистый смех. Нежная улыбка. Но ему сразу захотелось познакомиться с этой девушкой поближе, и вскоре такая возможность представилась. Они вместе учились, вместе тренировались, вместе обедали – все делали вместе.

Доминик со вздохом выходит из гостевой комнаты и спускается по лестнице. На кухне горит один из светильников, и, завернув за угол, Доминик видит Джолин – она стоит за огромным кухонным островом из кварца и наливает кипяток из электрического чайника в кружку. Жена бросает взгляд на Доминика; глаза у нее красные, опухшие, заплаканные. Ему сразу становится стыдно. Он вспоминает Джолин-студентку, любившую его всем сердцем и полностью полагавшуюся на него. Та Джолин ему доверяла.

А Доминик предал ее доверие.

Он идет через кухню и обнимает жену сзади, прижимая ее к себе.

– Оставь меня в покое, Дом, – бурчит Джо.

Но вырваться не пытается – то ли ей все-таки приятно, то ли у нее нет на это сил.

– Можно и мне чашечку? – спрашивает Доминик.

Джо фыркает:

– Так уж и быть.

Доминик выпускает ее из объятий, и Джо достает из шкафчика вторую кружку. Поставив ее на стол, жена сообщает:

– Будем пить чай, который подарила та женщина на митинге.

Доминик хмурится:

– Неужели у нас другого нет?

– Есть, но я хочу попробовать этот. Мы сейчас ищем новые вкусы для кафе. К тому же название «Пурпурное небо» эффектно звучит.

Доминик продолжает хмуриться, и Джолин вздыхает:

– Так ты будешь чай или нет? Никто тебя не заставляет.

– Буду, – бормочет себе под нос Доминик.

Джо бросает в его кружку чайный пакетик, наливает горячей воды из чайника, и они ждут, когда чай заварится и прозрачная вода приобретет оттенок жидкого янтаря. Скрестив руки на груди, Джо опирается поясницей о край столешницы. В глаза мужу она старается не смотреть.

– А я тут вспоминал наши студенческие годы, – со смешком делится Доминик.

– Зачем? – без тени улыбки спрашивает жена.

– Сам не знаю. Просто думал про нашу первую встречу. Как ты в меня втрескалась по уши.

Фыркнув, Джо выпрямляется и, взявшись за ниточку чайного пакетика, несколько раз макает его в кипяток.

– А по-моему, это ты мне покоя не давал, пока я не согласилась на свидание.

– Скажешь тоже – покоя не давал! Просто ты мне очень нравилась, – смеется Доминик.

Джо хоть и едва заметно, но все же улыбается. Кажется, оттаивает. Доминик снова заставил ее сменить гнев на милость. Такой уж у него талант – располагать к себе людей. Даже собственную жену.

– Скучаю по нам прежним, – признается он. – Мы ведь теперь и за руки совсем не держимся.

Он тянется к ней через остров, и, как ни странно, Джо позволяет взять себя за руку.

– Да, у губернатора мало времени на семейную жизнь, но я тут подумал: когда закончится кампания и меня переизберут, давай поедем отдыхать. Сбежим вместе подальше. Только ты да я. И никто нам не помешает.

– В твой напряженный график отдых не впишется, – вздыхает Джолин и, сразу понурившись, отводит взгляд. – Знаю, я сама виновата, что у нас теперь почти нет времени друг на друга. Это я настояла, чтобы ты баллотировался на губернаторский пост.

– Мы оба решили, что это прекрасная идея, – напоминает Доминик. – У делового партнера твоего отца нашлись полезные связи. Он все устроил, и мы рассудили, что нельзя упускать такой шанс.

Джолин кивает, со вздохом отворачивается и идет в кладовку за органическим медом. Выловив из кружки мужа чайный пакетик, Джо выжимает его, потом добавляет в напиток мед. Пододвинув кружку к Доминику, она кладет мед и себе, но немного, всего одну чайную ложку.

Доминик пробует чай. Вкус на удивление приятный. Он делает глоток побольше и чуть-чуть обжигает язык горячим напитком.

– Знаешь, Дом… – начинает было Джолин, но затем умолкает.

– Продолжай, – тихо говорит он, глядя в ее темно-карие глаза.

Жена смотрит на него, и в ее зрачках отражается огонек светильника.

– Соглашаясь выйти за тебя замуж, я многого не требовала, – произносит Джо, уставившись в кружку. – Я только хотела, чтобы ты всегда был со мной честен.

Доминик застывает. Он понятия не имеет, что на это ответить, и просто ждет продолжения.

– Что ты от меня скрываешь?

Голос Джолин так тих, что Доминик едва разобрал вопрос.

Он пристально смотрит на жену, и на какую-то секунду у него возникает желание рассказать ей все. О том лете в Новом Орлеане, которое более четырех лет назад изменило его жизнь – да что там, почти разрушило ее.

«Галвестон».

«Риц-Карлтон».

Ковер.