С Сони сорвали капюшон, и она охнула от боли, когда её неожиданно уронили прямо на тротуар.

– Пятнистая! – взвизгнул толстяк, который держал её за плечи. Теперь его голос уже не казался неразборчивым, он стал на несколько тонов повыше. – Парни, тикаем!

И через несколько мгновений Соня осталась одна. Даже её телефон торчал из сугроба. Она поправила задранную юбку и убедилась, что колготки безнадёжно испорчены, после чего рыдала добрые пять минут, пока искала ключи от квартиры. И объяснить не могла даже себе, почему ревёт – из-за ключей, запоздалого страха или разодранных колготок. А потом, совсем окоченевшая от ползания по заснеженному тротуару, она наконец добралась до дома. Как именно и какими дорогами, она уже не помнила. Ей хотелось просто подняться в свою квартиру, принять горячий душ, прямо кипяток, и реветь всю ночь.

Её планам в который раз не суждено было сбыться. Когда она, чуть пошатываясь и снова прихрамывая от ноющей боли в пятке, подошла к подъезду, к ней рванулась какая-то тень.

От неожиданности Соня замахнулась ключами, целясь в лицо, но уронила их, увидев, кто это. Перед ней стоял одноклассник Радик.

Она была готова увидеть Эдика, тех уродов, что напали на неё в парке, Субботу, да даже маму с бабушкой, но не Радика. Они и до этого не особо общались в классе, а после того как у неё появилось пятно, не перекинулись и парой слов.

– Что с тобой, всё в порядке? – взволнованно спросил Радик.

Соня вздохнула и присела на корточки, пытаясь разглядеть, куда в этот раз уронила ключи. Неужели она выглядит как человек, у которого всё в порядке? Отвечать на этот дурацкий вопрос ей показалось не менее глупым, чем задавать его, поэтому она предпочла проигнорировать его.

– Что ты тут делаешь, Радик? – спросила она, не поднимая головы. Она даже не вздрогнула, когда присевший рядом Радик сунул ей найденные ключи прямо в руку. Навздрагивалась за этот вечер.

– Тебя жду. – Радик подал ей руку, помогая подняться. – Окна твои тёмные, я переживал. Ты обычно в это время ещё не спишь.

А вот это было уже интересно. Но не настолько, чтобы обсуждать всё на холоде. Соня открыла дверь подъезда и кивнула Радику, приглашая следовать за собой. Он послушно потянулся следом.

Один пролёт они прошли молча, потом Соня решила всё-таки уточнить, правильно ли она поняла.

– Получается, ты за мной следишь?

– Прости, знаю, звучит жутко, всё совсем не так, – заторопился Радик. – Просто я…

– Ладно, потом расскажешь. – Соня поняла, что ей гораздо интереснее поскорее принять горячий душ, чем слушать Радика. Одноклассник её не пугал. Он был едва на пару сантиметров выше её, и она знала его с детства. Не слишком хорошо, но знала. И тогда во втором классе именно он провожал её и списывал математику…

Нет, он её совсем не пугал.

Молча они поднялись до её квартиры, Соня открыла дверь и втолкнула Радика внутрь.

– Поставь чайник и налей кошаку нежирного молока, жирное мне для чая, я сейчас вернусь, – произнесла она, прямо с порога проходя в ванную комнату. – И входную дверь закрой!

Последнее она прокричала уже из-за порога ванной, на ходу снимая туфли и куртку, бросая их на пол. Туда же полетела испачканная в грязном снегу юбка, а разодранные колготки сразу отправились в мусорку.

Соня думала, что быстро согреется и выйдет, но на деле ей так хотелось избавиться от воспоминаний о мерзких прикосновениях к своей коже, что она тёрлась мочалкой до тех пор, пока не стала красной. Так что, когда она наконец прошлёпала на кухню в глуповатом мамином халате в цветочек, Радик уже пил чай и гладил Промокашку, а её собственный остывший чай стоял напротив.

– Предатель, – буркнула Соня котёнку и взяла один из бутербродов, которые Радик соорудил из всего, что нашёл. Чай был вкусный, бутерброды тоже, и все кошмары вечера отступали. Плакать больше не хотелось. Соня лениво подумала, что поревёт позже, когда Радик уйдёт, но потом сообразила, что спустя время рыдать ей захочется и того меньше.

– Я не следил за тобой, – снова начал Радик. – То есть следил, но не так, как ты думаешь. Мне достаточно было знать, что ты дома и у тебя всё хорошо. Ты по вечерам обязательно подходила с кружкой к окну. Я привык видеть тебя и уходить домой. Даже после того, что с тобой случилось, ты всё равно так делала. Ты такая сильная, Соня, ты не представляешь! А сегодня тебя не было, и я… я не знал, что думать. Я волновался, понимаешь?

Он замолчал и уткнулся в чашку с чаем, чтобы не продолжить спрашивать, а Соня пыталась понять, сердится она или больше удивлена. Хотелось спросить у Радика, почему он беспокоился именно о ней и как давно это продолжается, но на самом деле она не была уверена, что готова узнать ответ.

А потом – Соня не ожидала от себя такого – невыплаканные слёзы вдруг стали словами, и она заговорила о том, что собиралась держать в себе до самого исчезновения. Она не вела дневник и не была близка с мамой, да и лучшая подруга Лена точно ни о чём не узнала бы. А вот Радику не повезло, и все её переживания вылились на него потоком.

– Я думала, что мне будет всё равно, ну какая разница, что со мной случится, если я всё равно скоро умру. – Соня говорила всё быстрее, словно опасаясь, что Радик её остановит, но он молчал. Только подтянул к себе новый бутерброд, машинально отламывал по кусочку и оставлял на столе. – Но когда Эдик полез мне под одежду, я почувствовала себя странно. Будто это не я. Будто не имеет значения, что я скоро умру, надо всё равно быть собой. Во что бы то ни стало. Как будто это ещё важно! А эти… эти уроды в парке… Они лапали меня как вещь. Мне хотелось убить их, как будто…

Она замолчала так резко, что зубы больно ударились друг о друга и она схватилась за челюсть. Чуть было не проговорилась про убийства, ну надо же, какая дура!

Соня снова была на своей кухне, а перед ней сидел её одноклассник Радик с таким лицом, что она немедленно вспомнила слово в слово всё, что наговорила.

– Э-э-э. – Она схватила чашку и уставилась в неё, словно надеялась найти на дне ответ. Подбелённый молоком чай был мутным и ответов не давал. – Прости. Забудь всё, что я наболтала. У меня стресс, и я не совсем трезвая, и вообще, что ты тут делаешь?

– Я же объяснил, – начал было отвечать Радик, но она его прервала:

– Ты понравился Промокашке. Будешь за ним смотреть, когда меня не станет? – Она замялась. – Я знаю, что не должна была заводить котёнка, это вышло почти случайно. А один он пропадёт.

– Подожди! – Радик вскочил, отчего Промокашка свалился на пол и с недовольным мяуканьем бросился к миске – заедать стресс. – Ты чего? Слишком рано себя хоронишь! Мы обязательно что-то придумаем!

– Мы? – Соня покачала головой. – Здоровые люди не помогают пятнистым, все сами по себе – так говорит Суббота, и у меня нет причин ему не верить. По крайней мере в этом.

– Ты такая умная, Соня, и при этом такая дура! – в сердцах выпалил Радик, а потом и вовсе случилось странное. Он вдруг как стоял, так и наклонился через стол и поцеловал её. Хорошо хоть Соня уже знала, чего ждать от поцелуев, и не отпугнула его хохотом. Радика так трясло, что руки, на которые он оперся, ходили ходуном. Смеха он мог и не выдержать.

– Ты чего, зачем это, – слабо запротестовала наконец Соня, отодвинувшись вместе со стулом от стола и Радика. – Тебе что, не противно? У меня пятно на пол-лица!

– И что? – Глаза Радика блестели, он выглядел так, словно у него была лихорадка и температура под сорок. – Разве этими пятнами можно заразиться?

– А если да? – Соня смутилась и от этого говорила резче, чем могла бы. – Ты мог хотя бы спросить! Уж это я тебе могла рассказать!

– Мне всё равно. – Ралик тряхнул головой и обошёл стол, становясь рядом с Соней. – Даже если заражусь. Но ты напрасно считаешь, что не можешь мне рассказать всё. Потому что это не так, ты можешь. Ты можешь и должна. И вместе мы обязательно что-нибудь придумаем, потому что не может оно просто вот так закончиться. Не может!

– Проблема в том, что рассказать я тебе почти ничего не могу. – Соня тоже поднялась на ноги, но лишь для того, чтобы скрыться за дверью холодильника. Сделала вид, что ищет что-то в нем, и заодно дала себе небольшую передышку. – Есть кое-что, доступное только тем, кто уже заражён. И мы все клянёмся не обсуждать это с другими.

– Даже по секрету? – спросил Радик, берясь за дверцу холодильника прямо рядом с её пальцами и тоже заглядывая внутрь, хоть и с другой стороны.

– Даже так.

Соня неожиданно поняла, что думать о том, как ей, возможно, придётся убить человека или присутствовать при его смерти, не так страшно, как о влюблённом в неё Радике. А то, что он влюблён и, похоже, далеко не первый день, можно было догадаться. Одно дело – целоваться с симпатичным Эдиком, которому она вроде как правда нравилась, но с влюблённым одноклассником? Это было слишком. Всё было слишком. Слишком мало времени, чтобы разобраться. Всё происходило чересчур быстро.

Против своей воли она снова вспомнила омерзительные прикосновения незнакомцев в парке. Что, если Радик – это её последний шанс почувствовать себя любимой, а не использованной? Понять, что же всё-таки все находят в этих отношениях и сексе?

Она закрыла холодильник и сделала крошечный шаг к Радику. Этого оказалось достаточно, чтобы он просиял и сам приблизился, прижимая её обеими руками к себе. Его глаза были до того счастливыми, что Соня даже усомнилась, видит ли он вообще её безобразное пятно. Вроде бы должен, но он ни на мгновение не останавливал взгляда на поражённой щеке, не отрываясь от её глаз. А потом поцеловал. Снова.

Этот поцелуй был нежнее и спокойнее, словно Радик уже был уверен в её положительном ответе, даже не задав ни одного вопроса. Впрочем, Соня и не собиралась возражать. Радик был знакомым, даже почти другом. С ним было проще. К тому же иначе она вряд ли провела бы ночь лучше, чем рыдая до тех пор, как не уснёт.

Смущало её только одно. Если судить по поведению Эдика, он был опытным в подобных вопросах, и Соне требовалось только плыть по течению и позволять ему руководить. С Радиком такой уверенности не было, а сама Соня очень смутно представляла, что и как должно происходить. В книгах и фильмах всё случалось само собой. Но у неё так обычно не выходило. За всю жизнь только чернильное пятно у неё появилось само по себе, всё остальное давалось с трудом. Даже целоваться она научилась только-только…

– Ты дрожишь, – хрипло произнёс Радик, отрываясь от её губ. И Соня решилась.

– Я просто всё ещё мёрзну, – шепнула она, ближе прижимаясь к нему, и добавила. – Давай продолжим разговор в кровати?

Мысленно она выругалась. Звучало красиво и почти соблазнительно, и, если бы она сказала «в постели», а не «в кровати», места для двусмысленности не оставалось бы. А так были шансы, что Радик поймёт её неправильно.

Она повела его в мамину спальню, где ещё со времён её отца оставалась роскошная двуспальная кровать, и первая нырнула под одеяло. Всё-таки она и впрямь очень замёрзла, натянув после душа на себя один лишь халат.

Одноклассник оправдал её опасения, скромно усевшись на край постели и уставившись себе под ноги.

– Ты меня греть собираешься? – недовольно спросила Соня, которая и сама достаточно переживала о том, что они собираются делать, чтобы думать ещё и за Радика. В конце концов, кто тут мужчина, она или он? Под одеялом она окончательно поняла, насколько сильно замёрзла, и теперь боролась с желанием завернуться в него как в кокон.

Глава 8

Радик ещё колебался, когда Соня вспомнила про кошмары и чудовищ. Эдик считал, будто об этом тоже нельзя никому говорить, но ведь она сама об этом узнала от бабушки. К тому же Радику эта опасность не грозила, с ним и впрямь можно было обсудить, существуют ли эти чудовища на самом деле, или они просто плод фантазии перепуганных умирающих.