– Надев его, я стану одержимым? – не отваживаясь принять подарок, решил уточнить Флинн. Он же должен понимать, во что ввязывается.

– Если бы все было так просто, мы бы за неделю решили все наши проблемы, – вздохнул Граф Л. – Надев его, ты впустишь в себя тьму, но звездное серебро не даст этой тьме сожрать твою душу. Это что-то вроде противоядия. Одержимым из-за этого ты не станешь. Твое задание – вернуться в свою банду и втереться в доверие, чтобы они сделали из тебя одержимого. Перстень тебе просто поможет сымитировать истинное зло в твоей душе.

– И как я в таком состоянии будут ловить одержимых? Для этого ведь нужно вспоминать самое хорошее, что есть во мне.

– А ты больше не посыльный Смерти, теперь ты разжалован до псевдоодержимого. Но не переживай: твой змей-напарник и духовное зрение останутся при тебе.

– Какое падение по карьерной лестнице, – кисло сказал Флинн. – Но каким образом я вернусь в банду? Они же меня не узнают: я мертв. Да и стоит мне уйти – они тут же забудут меня, как будто никогда и не встречали.

– А теперь слушай меня внимательно. – Граф Л наклонился к нему и насильно передал перстень. – Да, они не вспомнят Флинна Морфо, это так, но твою новую личность они не забудут. В твоей банде, я уверен, почти все одержимые, а они, тебе и самому это прекрасно известно, могут запомнить наполовину мертвых – то есть таких, как ты. Хольду ведь Безумный вспоминал каждый раз, когда видел. Так что тут никаких проблем быть не должно.

Флинн слушал Графа Л и одновременно не мог отвести взгляда от перстня. Звездное серебро дарило приятное тепло, а вот от скверниума веяло холодом.

– Даже если я приду в банду, то меня и на порог не пустят: просто расстреляют или горло перережут. Там чужаков не любят. – Флинна передернуло от нахлынувших воспоминаний. – Нужно, чтобы кто-то из банды поручился за меня.

– Об этом я уже позаботился, – довольно заулыбался Граф Л, достав из кармана мантии кусочек бумаги. – Здесь написан адрес твоего бывшего подельника – Доггида.

Флинна точно плеткой огрели. Он почти забыл это имя, и вновь вспоминать его как-то не хотелось. Доггид был не самым приятным человеком, которого он знал.

– Придешь к нему, – продолжил Граф Л, – и сообщишь, что ты друг Флинна, расскажешь, что много слышал от него о банде, поэтому хочешь присоединиться к ней. Только не забудь выдумать себе какое-нибудь имя.

– А если у меня не получится? – сглотнув, поинтересовался Флинн.

– Не беда, – сменив тон, беспечно сказал Граф Л. – Если не получится – не страшно. Подумаешь, одержимые захватят оба мира – всего-то.

5 Крысиная нора

«Граф Л, наверное, ошибся. Вряд ли это правильный адрес», – подумал Флинн.

Он стоял возле заброшенного здания в восьмом районе Инферсити. Сизый туман здесь стелился не привычным полотном, в котором дальше руки ничего не рассмотреть, а легкой дымкой. Кирпичные стены практически разваливались, черепица скользила и падала вниз, распугивая голубей на крыше, стекол в рассохшихся рамах не осталось: все они, лежа на асфальте, поблескивали в свете фонарей. В общем, это был умирающий дом.

Доггид по собственной воле никогда бы не поселился здесь. Нет, его, конечно же, сложно было назвать требовательным человеком, но и бомжевать он тоже не привык. Своим курьерам мистер Баедд платил не так уж и плохо, поэтому Флинн мог только догадываться, какие неприятности заставили Доггида осесть в подобной дыре.

Входная дверь, сорванная с петель с такой силой, что в местах крепления древесина была разворочена, лежала справа от крыльца. Поднявшись по осыпавшимся ступеням, Флинн оказался в затхлом коридоре, в котором не горело ни одной лампочки. Нащупав выключатель, он нажал на него; свет кое-где – с натугой, не сразу, – но все же зажегся, и перед ним предстала совершенно отвратительная картина. На стенах – капли крови и желтые разводы от мочи, на полу – засохшая рвота и крысиный помет. Пустые шприцы и пакетики, где раньше явно были наркотики, виднелись то тут, то там, как ужасные цветы на поле человеческой слабости и глупости.

Флинн шел по коридору, как по минному полю, страшась что-нибудь задеть. Ему почему-то казалось, что этот дом не просто умирает, а умирает от ужасной болезни, и если он коснется чего-либо, то сам заразится. Флинн все еще помнил, что он мертвец и его звездному телу может навредить только суллема одержимых, но ничего не мог с собой поделать. Ему было просто мерзко находиться здесь, и единственное, о чем он мечтал, – поскорее убраться отсюда и принять долгий душ, соскребая с кожи грязь этого места. При жизни он, естественно, бывал в подобных притонах и даже некоторое время жил в них, но почему-то конкретно этот дом вызывал у него стойкое чувство омерзения и даже страха.

Квартиру под номером 50 он нашел на пятом этаже. Это была самая дальняя дверь и выглядела она хуже остальных: ее как будто кто-то постоянно грыз, в итоге проделав в нижней части несколько отверстий. Не решаясь постучать, Флинн стоял как вкопанный и пытался дышать как можно медленнее, чтобы не выдать себя в этой оглушительной тишине. Он не мог понять, почему в доме не было людей. Вообще. Ни единой души. Это казалось подозрительным и пугающим, потому что такие места зачастую кишмя кишат всякими отбросами общества. Что же тут творится, что никто не решился здесь остаться даже на ночь? Он посмотрел на перстень со скверниумом, надетый на безымянный палец левой руки, и подумал: будь что будет.

– Кто бы ты ни был, проваливай, если жизнь дорога, – послышалось из-за двери. – Они сейчас учуют тебя и придут.

Меньше всего на свете Флинн хотел знать, кто это «они», которые придут за ним, но выбора у него не было. Набравшись смелости, он почти прикоснулся к ручке, но дверь открылась сама – без единого звука, словно была призрачной. Флинн зажал нос и чуть не добавил своей рвоты к уже имеющейся в коридоре: из квартиры несло смрадом разложения. И почему он не почувствовал его раньше? Даже на улице Проклятых не смердело настолько отвратительно.

Справившись с приступом тошноты, Флинн переступил порог и нашел источник вони. Слабый свет масляных ламп вырывал из темноты многочисленные силуэты: здесь лежали голуби с перегрызенными шеями, коты, чьи багрово-фиолетовые внутренности торчали из их распоротых животов, собаки, разорванные на части. Это была самая настоящая живодерня.

Напротив входа за столом сидел парень. И выглядел он паршиво: худое тело, почти превратившееся в скелет, редкие рыжеватые волосы, припорошенные сединой, которая появилась слишком рано, как метель в октябре, серая лоснящаяся кожа, точно намазанная жиром, лицо, покрытое оспинами, и повязка на глазах – засаленный лоскут ткани. Флинн запомнил Доггида совсем не таким.

– Я же сказал тебе проваливать, – сухо произнес парень, еле шевеля языком.

– Привет, – едва выдавил Флинн. – Извини, что беспокою, но я пришел к тебе по делу.

Он не решался подойти слишком близко к Доггиду, поэтому стоял поодаль, почти у выхода, на случай, если придется делать ноги.

– По делу? – переспросил парень. – Какого черта тебе от меня нужно?

– Я знакомый Флинна Морфо, он мне много рассказывал о тебе, говорил, что вы были друзьями.

– У меня никогда не было гребаных друзей! – стукнув по столу, крикнул Доггид, и его коричневатая слюна забрызгала стоящую перед ним масляную лампу.

– Х-хорошо, – запинаясь, согласился Флинн. – Он говорил, что ты привел его к некоему мистеру Баедду. Понимаешь, мне очень нужны деньги, я хочу работать на него, стать курьером, как и Флинн.

– К мистеру Баедду… Ты хочешь, чтобы я привел тебя к мистеру Баедду?! – взорвался Доггид, скалясь, как бешеное животное.

Повязка съехала с его глаз, и он тут же, испугавшись чего-то, поправил ее, а потом весь съежился и жалобно завыл.

– Ты хоть знаешь, кто такой мистер Баедд? – прошептал Доггид и прижал ко рту пальцы с обгрызенными до крови ногтями.

– Он крупная шишка в мире преступности, вор и убийца, – с горькой усмешкой ответил Флинн. – И тот еще паскуда.

Он не боялся, что сейчас Доггид пошлет его куда подальше, потому что отлично помнил, как тот тайно ненавидел мистера Баедда и не упускал возможности вылить на него ведро помоев, разумеется, когда они с Флинном оставались наедине. В противном случае ему бы давно отрезали язык, а то, что осталось, прижгли бы раскаленным железом. И это было бы еще не самое суровое наказание.

Неестественно широкая улыбка разрезала осунувшееся лицо Доггида, и устрашающий, необузданный смех разорвал тишину в клочья. Флинну казалось, что он слышит, как бьются друг о друга кости в теле бывшего напарника – настолько диким был его хохот.

– Да-а-а, он паску-у-уда – каких еще поискать… – наконец-то успокоившись, протянул Доггид и стер с губ коричневую слюну.

Он растопырил пальцы и вытянул их перед собой так, что они почти касались поверхности деревянного стола.

– Это из-за него я теперь такой, – с невероятной тоской и болью в голосе произнес Доггид.

– Какой? – тихо спросил Флинн и сделал несколько шагов вперед. – Ты можешь довериться мне и все рассказать. Какой же ты?

– Уродливый… я такой уродливый изнутри, – ответил Доггид. Он внезапно прижал руки к груди и принялся царапать себя до крови остатками ногтей. – Я уродец, я уродец! Я мерзость, я тварь! Во что я превратился, а?! Взгляни на меня! Скажи мне, во что я превратился?! – кричал он, пытаясь разорвать кожу и добраться до собственных внутренностей.

– Тише, успокойся, – сказал Флинн, почувствовав, что запах разложения усилился. Его желудок точно перевернулся и ударился о ребра. Кое-как совладав с тошнотой, он продолжил: – Расскажи, что с тобой случилось?

– Я так хотел быть сильным, самым сильным – непобедимым, хотел, чтобы все боялись меня, но… – Доггид поднес окровавленные пальцы к своему рту, – но все стали бояться только их… И я тоже…

– Кого – «их»?

Тело Доггида обмякло, и он рухнул на стол, сильно ударившись головой. Флинн подумал, что парень отключился, но едва слышные стоны и обрывки слов говорили о том, что он все еще в сознании.

– Доггид, – Флинн собрал все мужество, которое отыскал в себе, и подошел к нему, – ну же, расскажи, кого ты так боишься? Вдруг я смогу помочь тебе?

– Даже смерть не смогла мне помочь… – прошептал Доггид и выплюнул из окровавленного рта пару зубов. – Знаешь, почему я ношу повязку на глазах?

Он резко поднял голову, и Флинн поморщился от его зловонного дыхания.

– Нет, не знаю, – не дыша, проговорил Флинн. Еще немного, и его точно вывернет наизнанку.

– Я не хочу, – начал Доггид и всхлипнул, – я не хочу видеть то, что они творят!!! Я не хочу видеть этот ад на земле!!! – кричал он, находясь во власти припадка.

Доггид вскочил, схватил нож, лежавший на столе, и вонзил себе в глаз. Продолжая неистово вопить, он из раза в раз высоко заносил нож, раня себя. Кровь текла, как алые слезы, но он не останавливался, словно не чувствовал боли. С омерзением и ужасом наблюдая за всем этим, Флинн пятился к двери. Он не нашел в себе смелости вырвать нож из рук Доггида и остановить это безумие. Споткнувшись о мертвого пса, Флинн упал, и его рука провалилась в рыхлую, почти разложившуюся плоть. Он скривился, быстро поднялся на ноги и кинул на Доггида испуганный взгляд.

Парень больше не истязал себя. Подняв голову, он будто смотрел на потолок. Вот только глаз у него явно не осталось – одно кровавое месиво. Нож упал и воткнулся в пол. Доггид с усталым видом снял повязку и глянул на Флинна. Его глаза были на месте, а на коже ни единой царапины – только капли крови.

– Я же говорил: даже смерть не смогла мне помочь… – разочарованно произнес Доггид и вздохнул. – Беги, они уже близко. Они идут…