И несмотря на то, что доспехи и одежда каменных фигур ярко демонстрировали союз Вестонии и Бергонии, при ближайшем рассмотрении не сложно было заметить лисью метку на наплечнике вестонского латника и рогатую башку тура на щите бергонского ополченца. Кроме того, демонстрация монумента состоялась под бодрую музыку оркестра, в которой явно угадывалась мелодия той самой песенки о Лисе-ловкаче, что помог Смелому туру вывести из его дома красных крыс.

Сотни горожан, присутствовавших в тот день на площади, то и дело бросали восторженные взгляды в мою сторону и указывали пальцами то на монумент, то на меня. На лицах моих людей поблизости сияли улыбки. Похоже, всем им нравилось происходящее.

Но были и те, кому это народное ликование пришлось не по душе. Достаточно было взглянуть на кислые рожи вестонских дворян, прибывших в Гондервиль несколько месяцев назад.

Пусть над городом реяли знамена короля Вестонии, но этим здоровенным куском гранита, воздвигнутым на центральной площади, горожане показывали, что именно они думают о власти Карла III и его участии в освобождении города. Очень не вовремя горожане решили подергать тигра за усы. Пусть этот тигр и смертельно ранен, но он не перестает быть хищником.

К слову, о хищниках. Вчера, находясь в окружении такого количества людей, я привычно держал свою энергосистему в боевой готовности. Увеличенный теменной узел, заполненный золотой маной, взвинтил мое восприятие. Благодаря чему в тот день я почувствовал пронзительный взгляд из толпы. Этот взгляд не был взором видящего, но и обычным его нельзя назвать. На мгновение я почувствовал себя дичью, которую выслеживает осторожный хищник.

Стараясь не делать резких движений и не смотреть в ту сторону, я обернулся, делая вид, что склонился поближе к одному из членов городского совета, чтобы сказать ему что-то на ухо, но, увы, заметить следившего за мной я не успел.

Неизвестный явно был мастером своего дела. Ощущение постороннего хищного взгляда из многотысячной толпы быстро исчезло. Новых попыток неизвестный не предпринимал. Видимо, заметил, что я почувствовал его внимание.

Сперва я подумал о призраках-оборотнях, но магии смерти и магии Барьера за все время нахождения в городе так и не учуял. Сейчас, учитывая мои новые возможности, лже-Дювалю или подобным ему будет сложно скрывать свою истинную суть.

Отсутствие темных в городе подтвердил и старейшина небольшой семьи брауни. После нескольких лет отсутствия первородные начали возвращаться в эти края. И брауни, как самые стойкие и самые упрямые из этого народа, не побоялись первыми вернуться на свои прежние места обитания.

Собственно, встреча со старейшиной этого маленького клана, приглашение на которую я получил через одного из моих гленнов, и была еще одной причиной моего посещения Гондервиля.

Присягать аурингу брауни пока не спешили, но мы договорились о сотрудничестве и взаимопомощи. Теперь в Гондервиле у меня были еще одни глаза и уши.

Еще одним аргументом, хоть и слабым, в пользу того, что призраки-оборотни отсутствовали в городе, было то, что остроухие не могут надолго отдаляться от Тени. Собственно, это даже нельзя назвать полноценным аргументом. Скорее, предположением, которое высказал Лорин после допроса людей Дюваля.

Все допрошенные, как один, утверждали, что не знали об истинной сути их господина. Ни один из них, кстати, не солгал.

Думаю, подмена произошла, когда настоящий шевалье Дюваль и двое его страйкеров отправились в очередной поход в Тень, а уже там попали в плен к остроухим. Скорее всего, это произошло за несколько месяцев до вторжения в марку Багряных.

Немного больше рассказали ящеролюды, прежде служившие барону де Вилару и присоединившиеся к отряду Дюваля после смерти их господина от рук Серого жнеца.

Им показалось немного странным то, что, когда отряду приходилось посещать тот же Гондервиль или другие поселения на старом имперском тракте, это всегда делал только шевалье Дюваль.

Тогрул и Молчун при этом оставались в марке. И если отряд по какой-то причине надолго задерживался, Дюваль всегда становился нервным, а один раз даже серьезно заболел, что для страйкера было делом не совсем привычным. Он тогда отказался от помощи городского целителя и приказал срочно отвезти его в свои владения. Там он довольно быстро пришел в себя.

На вопрос, кому именно Дюваль сбывал контрабандные товары в Гондервиле, ящеролюды ответили, что его постоянным скупщиком был аптекарь по имени Жак Сарро. Тот самый, чьи дом и аптека теперь были моими.

Шевалье де Латур остановился в шаге от меня и, приподняв кувшин, спросил:

– Еще вина?

Я отвлекся от вида за окном и с улыбкой подставил свой бокал:

– Да, благодарю.

Когда бургомистр наполнил бокал, я кивнул в сторону монумента. Там на гранитные головы рыцаря и горожанина как раз только что приземлились несколько серых голубей. Они, гордо выпятив светлые грудки, начали медленно крутиться вокруг своей оси.

– Очень скоро, когда стаи городских птиц осмелеют и облюбуют эти громадины, зрелище, о котором вы только что упоминали, станет не только любопытным, но и в какой-то мере предостерегающим.

Словно в подтверждение моих слов одна из птиц шумно вспорхнула, и на каменном плече горожанина появилось характерное белое пятно.

Шевалье де Латур слегка поморщился и сделал большой глоток из своего бокала.

Я же, продолжая наблюдать за площадью, произнес:

– Похоже, городской совет так и не отказался от идеи в будущем вывесить на главных воротах города знамя герцогства Валье, которого еще даже не существует.

– Вы правы, – негромко ответил бургомистр. – Совет и все горожане понимают, что такой исход был бы самым приемлемым для Гондервиля.

Я снова кивнул на монумент.

– Этой выходкой вы усугубляете свое положение. А также добавляете лишние хлопоты и мне.

Анри де Латур пожал плечами.

– Жители города гордятся тем, что вы являетесь нашим почетным гражданином. Не упомяни мы вас хотя бы вот таким невинным способом, наши собственные соседи отвернулись бы от нас и перестали бы здороваться. И это в лучшем случае. В худшем… Членам совета пришлось бы покинуть город и искать новое место для жизни. Вы просто еще не до конца понимаете, кем являетесь для этих людей.

Бургомистр сделал еще один глоток и нервно продолжил:

– Гондервиль постепенно отстраивается. Мы копим силы. Но все происходит не так быстро, как нам бы этого хотелось. Наша мечта о сохранении того, чего мы уже добились, находится под угрозой. У нас есть сведения, что смертельная болезнь Карла Третьего, похоже, отступила.

– Он полностью исцелился? – поинтересовался я.

– Не знаю, – пожал плечами шевалье де Латур. – Но нам сообщили, что недавно король, облаченный в парадный доспех, верхом на своем мистрале въехал в Эрувиль во главе когорты гвардейцев.

– Любопытно, – негромко хмыкнул я.

Видимо, целители Карла каким-то образом смогли усилить действие моих зелий. Правда, в полном исцелении Карла я сильно сомневался.

– Королевский представитель в Гондервиле постоянно что-то требует от нас, – проигнорировав мою реплику, продолжил де Латур. – А ведь он не единственный, кто пытается давить на членов городского совета.

– Да, я видел представителей де Гонди и де Бофремона, – кивнул я.

– Они плетут интриги, трясут кошельками и раздают щедрые обещания, – хмуро буркнул бургомистр. – Мои соратники пока еще верны нашему делу.

– Вы не доверяете своим людям?

– Доверяю, – произнес де Латур и уже тише добавил: – Но как долго они будут проявлять стойкость? Ставки слишком быстро растут.

– М-да, у герцога де Гонди денег куры не клюют, – качнул головой я. – А вот щедрость посланников герцога де Бофремона меня немного удивляет. Особенно в свете последних событий. Еще недавно он был в плену. Не думаю, что Золотой лев продешевил. По идее, казна его светлости герцога де Бофремона должна быть пустой.

– Кредит, – коротко произнес шевалье де Латур. – Астландские банкиры, сбежавшие из Аталии, ссудили герольдов герцога огромной суммой. Им сейчас нужен влиятельный покровитель. Краоны слишком давят на них.

– Это многое объясняет.

– Но это еще полбеды, – сказал де Латур. – Мне стало известно, что по приказу Карла его герольды сейчас перерывают архивы с родословными бергонских дворян. Благодаря этим действиям, дальние родичи и наследники павших герцогов и графов Бергонии начали появляться словно грибы после дождя. Некоторые из них уже отправились на восток и юг страны, чтобы предъявить свои права на те земли. Очень скоро очередь дойдет и до нас. Не удивлюсь, если уже в конце года под стенами нашего города появится какой-нибудь дальний родич герцогов де Бриали во главе с армией наемников.

– Анри, – произнес я. – Вы ведь опытный политик. Если хотите сохранить то, чего уже добились, обещайте поддержку, берите все золото, которое вам дают, делайте вид, что идете на уступки. Тяните время. Сделайте так, чтобы каждый из них подумал, будто вы на их стороне. Пусть вцепятся в горло друг другу, а не вам. Не мне же вас учить, в конце концов. Вы же все сами прекрасно знаете…

– Очень скоро все эти уловки будут бесполезны, – покачал головой де Латур.

– Придумайте новые.

– Через месяц или два в Гондервиль прибудут солдаты короля.

– Вам же лучше, – пожал плечами я. – Подкрепление – это всегда хорошо.

– Карл уже пытается взять нас под контроль, – хмуро произнес де Латур.

– Взгляните на эту ситуацию с другой стороны, – произнес я. – Король на самом деле, сам того не подозревая, делает вам подарок.

Правая бровь бургомистра удивленно изогнулась.

– Шутите?

– Я предельно серьезен. Вы не должны относиться к этим солдатам как к врагам. Наоборот, постарайтесь сделать их своими. Устройте им приемлемые условия проживания. Хорошо кормите их. Дайте им качественное оружие и экипировку. Если кто-то из них захочет завести семью с местными женщинами, помогите им с жильем и деньгами. Пусть видят, как город заботиться о них. Учитывая, как сейчас лютуют королевские рекрутеры в городах и на дорогах – а именно таких бедолаг, схваченных врасплох и насильно превращенных в солдаты, к вам и отправят – вряд ли они будут одержимы любовью к королю.

– В этом что-то есть… – задумчиво произнес бургомистр. – Но это всего лишь временные меры. Рано или поздно король сформирует новые легионы, и тогда можно забыть о наших мечтах и планах. На эти земли снова вернутся герцоги и короли. Они снова начнут пировать, охотиться и воевать, требуя от города еду, золото и мужчин с оружием.

– Это еще не скоро произойдет.

Шевалье де Латур пристально взглянул на меня и сокрушенно вздохнул.

– Пусть Праотец будет мне свидетелем, насколько все стало бы проще, согласись вы в тот день на наше предложение.

– А с чего вы взяли, что я не потребую того же самого, если возьму эти земли под свою руку? – без усмешки спросил я. – Чем герцог де Валье, за которого вы так ратуете, будет отличаться от тех же герцогов де Гонди или де Бофремона?

– Многим, – глядя прямо в глаза, произнес Анри де Латур. – Мы знаем, как вы ведете дела в своей марке. Добытые вами трофеи вы направили на развитие маркграфства, а не на балы и драгоценности любовницам, которые во время охоты ради поимки зайца или оленя способны вытоптать все нивы копытами своих лошадей и обречь крестьян, возделывавших эти поля, на голодную смерть. Вы же охотитесь в Тени на настоящих чудовищ. Герцоги из-за своей алчности затевают войны и не считаются с потерями. А вы избегаете конфликтов и при этом выигрываете битвы с минимальными потерями. Максимилиан, вы не такой как они.

Шевалье де Латур поставил свой бокал на подоконник и продолжил:

– Вы отвергли наше предложение, но тем не менее мы видим, что наш город, как и другие города и поселения севера Бергонии, вам небезразличен. Старый имперский тракт, благодаря вам, на сегодняшний день – самое безопасное направление во всей стране.

Я молчал, а Анри де Латур продолжал: