– Ну ладно, – наконец выдавливает он. – Ты расстроена, это видно. Я тебя понимаю. Ужасное происшествие. Из-за чего она?..

«Из-за чего она выбросилась с Кричащей Башни, упала на землю, в снег, с двенадцатого этажа? Разбила свое красивое тело в лепешку, переломала кости, проломила череп? Договаривай, трус».

Вслух я ничего не говрю и только пожимаю плечами.

– Ну ладно, – повторяет он. – Когда похороны?

– Завтра.

– Мм.

Видно, что ему не по себе в моем присутствии, и, если честно, я сама не знаю, чего добиваюсь своим поведением оскорбленной леди. Еще одного врага?

– У нее проблемы с учебой, что ли? Были? – спрашивает он между глотками. Я качаю головой. – А у тебя как?

– Все в порядке, спасибо. Сегодня вот зачет получила автоматом.

– Молодец. Молодец.

Он отпивает кофе и замолкает. Я продолжаю стоять у порога, мечтая уйти куда-нибудь подальше от этого человека в костюме с двубортным пиджаком темно-синего цвета. Председатель колхоза, ей-богу.

Глядя, как он нервно перебирает на столе бумажки, и слушая, как бормочет свое «ну ладно, ладно», я решаю ему помочь.

– Ринат Амирович, – говорю я, стараясь, чтоб голос звучал спокойно и твердо. – Вам не о чем волноваться. Аринкины тайны умерли вместе с ней.

Он на секунду замирает. Оставляет в покое бумажки, медленно отодвигает кофе и поднимает на меня взгляд. Глядя в эти черные бусины, я понимаю, что зря выдала свой спич. Его глаза наполняются ненавистью. Уголки губ опускаются вниз, придавая щекастой физиономии вид злобного клоуна. Он встает, обходит стол и, приближаясь ко мне, говорит, медленно и тихо:

– Беспокоиться? А я ни о чем и не беспокоюсь.

Его лицо буквально упирается в мой нос. От него пахнет ментолом и дешевым мужским шампунем.

– Ты кем себя возомнила, девка? – Его шепот ядовитой змеей проскальзывает в уши и заползает в мозг. – Угрожать мне вздумала? Беспокоиться! Это ты должна беспокоиться, что я по щелчку, – он прищелкивает пальцами у моих глаз, как цыганка во время танца, – выкину тебя не только из института, но и из города! Даже заикаться не вздумай, поняла? Забудь все, что тебя связывало с Авзаловой! Она была той еще штучкой, но и на нее, как видишь, нашлась управа. А с тобой, кукла, и возиться не будут.

Интересно, что это значит? Кто эти некто, которые «не будут» со мной возиться?

Я чувствую, как промокла ткань водолазки под мышками.

Он отстраняется, и губы его все больше кривятся в злой гримасе. Я вижу, как они трясутся. Я знаю, что он испуган. Почти так же, как и я.

– Пшла вон.

Я разворачиваюсь и дрожащими руками берусь за ручку.

– Стой. – Он упирается в дверь рукой так, что я не могу ее открыть. – У вас там были проблемы с какой-то первокурсницей.

«У нас были проблемы? А мы-то с Аринкой думали, что проблемы у тебя!»

– Как ее зовут?

Перед моими глазами начинают переворачиваться страницы Аринкиного блокнота.

– Цуркан Аня, – отвечаю я.

– И что там с этой Цуркан?

– Аринка со всем разобралась, – вру я, мечтая только об одном: выйти отсюда.

– Будем надеяться.

Он опускает руку, и я пробкой вылетаю в приемную. Не обращая внимания на удивленную секретаршу, выбегаю в коридор и мчусь к лестнице.

Это моя третья встреча с Мазитовым Ринатом Амировичем. Я имею в виду, близкая встреча, не считая те, когда он заходил к нам в аудиторию сделать какое-то объявление. Первая – когда Аринка привела меня к нему знакомиться. Вторая – один из самых жутких моментов в моей жизни. Хуже даже, чем эта, третья. Настолько ужасная, что я мечтаю о ней забыть.

Глава 6

На последнюю лекцию в сегодняшнем расписании я наконец-то прихожу вовремя. Аудитория набита под завязку, но я без труда нахожу место – услужливая Марька, оказывается, заняла для меня половину парты.

Курс шумит, смеется и громко обсуждает сессию и предстоящие праздники. Когда я вошла сюда минуту назад, большая часть народа, как и вчера, смущенно примолкла, но тишина не была уже такой глубокой и почтительной. Чужая смерть – это всего лишь напоминание, что нужно торопиться жить и радоваться каждой минуте.

Окидываю взглядом однокурсников, пока Марька безуспешно пытается выяснить, зачем я понадобилась Мазитову. Отвечаю невпопад какую-то ерунду, занятая своими мыслями. Когда я бежала сюда, в другое крыло корпуса, из кабинета замдекана, то в моей голове промелькнуло несколько возможных выходов: первый, самый отчаянный, – пойти к кому-то повыше (моя мятущаяся душа даже ректора представила) и рассказать, что Мазитов мне угрожает, шантажирует, и объяснить почему. Тогда я подставлю Аринку, хотя, возможно, все же удастся приврать и обстряпать все так, что мы обе останемся в белом. Есть, конечно, Аня Цуркан, и я в страхе соврала Мазитову: она на самом деле ни черта не решенная проблема, но может, удастся заполучить ее как союзницу? Ерунда, какой ректор встанет на сторону несчастных первокурсниц, ставя под удар репутацию замдекана и вуза в целом? Нас тихо сольют на ближайшей сессии или вовсе осудят за клевету.

Второй возможный вариант – уйти самой из этого дурацкого института. Я ненавижу экономику, ни черта в ней не понимаю и считаю эту сферу деятельности самой скучной. Но в Арслане всего два вуза: наш, технолого-экономический, и второй, «педюшник». В принципе, а почему бы и нет? Цена обучения там наверняка ниже, пошла бы на какой-нибудь филологический: читать я люблю, английский хорошо знаю, испанский начала изучать, перед тем как все рухнуло. Перевестись – и дело с концом. Даже в рамках крошечного провинциального городишки можно начать все заново. Я бы сразу покончила и с Аринкиными тайнами, и с Мазитовым, и с Максом. Одно «но»: мой придурок-папаша не согласится. Он промониторил все специальности обоих вузов и пришел к выводу, что экономика и бухучет из них самая перспективная, и только за это он согласен платить. Ха, а год назад собирался отправить меня в МГИМО, лицемерный ублюдок.

Сижу и мысленно проговариваю диалог с отцом на тему моего перевода. Я не говорила с ним полгода и собиралась не разговаривать всю оставшуюся жизнь. Но что поделать, планы меняются. Ладно, может, Мазитов перебесится, успокоится и забудет обо всей этой дрянной истории, о нашем участии в ней, об Аринкиной смерти…

Звенит звонок, курс притихает и садится на места, но ненадолго: препода все еще нет. Марька протягивает мне шоколадный батончик. Я смотрю на «КитКат» и понимаю, что не ела со вчерашнего дня. Благодарю Марьку и разрываю обертку. Марька улыбается, довольная оттого, что ее жест пришелся кстати.

Вот что ей тоже от меня надо? Не верю в искреннее сопереживание, хоть убейте. Искоса поглядываю, как она листает лекционную тетрадь. Симпатичная, ей даже к лицу эти десять (или сколько, пятнадцать?) килограммов лишнего веса. Придают такую приятную полноту. Чистая кожа – редкость для промышленного региона, где нефтебаза стоит в черте города, округлые щечки, большие серые глаза – даже слишком большие, что называется, навыкате. Пострижена только нелепо – то ли каре на ножке, то ли отросшая стрижка под мальчика, и одевается стремно. Причем всегда ходит в одном и том же: широкая блуза с орнаментом и затертые джинсы, огромный тряпичный рюкзак – недохиппи какая-то, ей-богу. Но самое ужасное в ней то, что она есть в Аринкином списке.

Перед глазами снова бегут страницы.

Мазитов Ринат Амирович

Эмма Свиридова (художница)

Марина Чуркина

Дима Суханкин

Ваня Щербаков…

Марька об этом, понятно, не знает. Но у нее должно хватать причин, чтобы, мягко говоря, недолюбливать Аринку, ну и меня как ее неразрывную часть.

Мы с Аринкой никогда не были приятными особами, если дело не касалось противоположного пола. Мне-то в принципе по барабану, кого обливать холодом, но вот Аринка была милой исключительно с парнями. На девчонок она в лучшем случае не обращала внимания.

На первом же знакомстве студсовета с первашами Аринку благодаря ее бойкости, смазливости и тому, что она успела познакомиться с приличной частью старшекурсников, назначили старостой всего потока и одновременно старостой нашей группы. Марьку это сильно обидело. Позже проявились ее лидерские замашки, она не раз старательно упоминала, что была старостой на протяжении всей учебы в школе и не прочь проявить свой организаторский талант и тут, в институте, хотя бы в рамках группы. Нет, она не пыталась подвинуть Аринку – кишка тонка, Марька старалась к нам притереться, подружиться. Как-то раз она откровенно заявила, что у старосты должен быть зам и она рада предложить свою кандидатуру. На что Аринка, смеясь, заявила, что ее единственным замом по жизни являюсь я, Настя Нагаева. В общем, все попытки Марьки подружиться с нами наталкивались на колкости и насмешки.

Посему я сижу и задаюсь вопросом: какого черта ей от меня надо? Чтобы я как официальный Аринкин представитель передала ей должность старосты?

Радостный щебет стоит вокруг Жени Лебедевой. Эта девица считает себя Аринкиной соперницей. Как и все, вначале она пыталась с ней подружиться («красавицы должны держаться вместе»), за что была высмеяна Аринкой и послана подальше. После чего Женя объявила нам холодную войну и всюду пыталась перейти Аринке дорогу. Выбила себе место старосты своей группы, окружила себя «фрейлинами» (королеве, мол, положен двор), мило щебетала с мальчишками и копила поклонников. Но Аринке она все равно всегда и во всем проигрывала: с обязанностями старосты не справлялась и вечно косячила, училась посредственно, подруги о ней сплетничали, а в коллекции поклонников не было ни одного по-настоящему ценного экспоната (как мы думали до поры до времени). Но на вид она и впрямь была симпатичной: блондинка со стройной фигурой, наряженная в стильные шмоточки.

Нахожу ее в кругу товарок, и мой внутренний монолог осекается: сегодня Женя выглядит на удивление плохо. Волосы собраны в небрежный пучок, на лице нет косметики, отчего оно кажется голым, будто кожу содрали. Она надела джинсы и простой свитер с вытянутыми локтями. Несмотря на бойкую болтовню своих подружек, она сидит молча, будто не с ними, и, кажется, погружена в какие-то нелегкие думы. Что это с ней? Неужто печалится об Аринке?

Женя поднимает глаза и ловит на себе мой взгляд. Тут же испуганно краснеет и практически ложится на парту, скрываясь от взгляда за спины других девчонок.

Я уже не раз замечаю за ней эту странную реакцию. С чего бы ей меня бояться? Думает, что я начну ее обличать в ненависти к умершей Аринке? Ну, к счастью для Жени, Аринка только смеялась над ней и никогда не воспринимала как серьезную соперницу.

Преподавательница возвращается, и все разочарованно замолкают. На лекции мне сосредоточиться не удается, мысли мечутся от Мазитова к Женечке, от Вани к Суханкину и всякий раз замыкаются на Аринке. Поведению Жени я очень быстро нахожу единственное объяснение и решаю проверить его.

После лекции, едва прозвенел звонок, я хватаю вещи и быстро выхожу из аудитории, на ходу запихивая тетрадку в сумочку. Марька все еще упаковывает в пенал свою многочисленную канцелярию, и у нее нет возможности меня догнать. В коридоре я встаю у двери, притаившись за одной из створок, и пропускаю однокурсников, сама оставаясь незаметной. Едва в проходе показывается Женин свитер молочного цвета, хватаю Лебедеву за рукав и вытаскиваю из-под защиты фрейлин. Она возмущенно ойкает, но потом видит меня и осекается. Фрейлины секунду стоят в замешательстве, но быстро принимают ожидаемое решение: бросить свою королеву на произвол судьбы. Ах, как же приятно думать, что я – судьба и сейчас буду учинять произвол.

Мы стоим напротив друг друга, я все еще сжимаю в горсти рукав ее свитера. Она находит в себе силы возмутиться:

– Ты что, совсем того? – и выдернуть руку из моих цепких лапок. – Что вытворяешь?

– Поговорить с тобой хочу, – спокойно отвечаю я. Лебедева округляет глаза и как будто оседает.

– О чем это? – Голос слегка хрипит, и ей приходится кашлянуть.