Алиса Гордеева: Забери моё сердце

Пролог

Илья

Начало марта

Бумажные журавлики под потолком, стопка конспектов на письменном столе и клетчатый плед на кровати – в то время, как мой мир успел рухнуть, воскреснуть, а затем снова развалиться на части с пометкой «восстановлению не подлежит», в комнате Аси ровным счетом ничего не изменилось.

– Чаю хочешь? Ты весь дрожишь …

– Метель, – бросил я в свое оправдание и стянул с рыжей башки вязаную шапку, – ту самую, серую с красным помпоном и дурацкой надписью во весь лоб, которую на спор купил в секонд-хэнде.

Ася не сумела скрыть улыбку: у нее где-то валялась такая же.

– Я скучаю по нашим прогулкам, – раскачиваясь на пятках, произнесла она.

– Будут новые. – Сглотнув комок в горле, я отвернулся к окну. – А вообще, давай свой чай!

– С облепихой?

– И с сахаром, – усмехнулся я. Время бежало как сумасшедшее, и тратить его впустую на грусть было подло. – Сейчас руки вымою и помогу тебе!

– Не стоит, я сама! – уже из коридора прокричала Ася. – Лучше конспекты пока подготовь.

Спорить не стал. В этом доме с недавних пор я больше не был желанным гостем, а потому лишний раз маячить перед недовольными лицами Снегиревых-старших не хотелось. С другой стороны, и конспектов никаких у меня с собой не было, только безумное желание увидеть мою ледяную девочку.

Минут тридцать, а то и все сорок мы просто пили чай. Ася трещала обо всем на свете, а я, как дурак, держал ее за руку и растворялся в нежности любимого голоса. Господи, как же я скучал по ней!

– Мама запретила закрывать. – Поймав мой взгляд, нацеленный на распахнутую дверь, Ася виновато прикусила губу. – Боится…

Кивнул. Как ни странно, я понимал и даже разделял опасения ее родителей.

– Не беда. – Залпом допив кисловатый чай, я вновь уставился на Асю.

С нашей последней встречи прошло всего несколько дней, но мне казалось, мы потеряли вечность.

– Ась, – позвал ее тихо и чуть крепче сжал хрупкие пальцы своими грубыми. Я не был романтиком и как красиво говорить о любви, не знал. Но и молчать больше не мог. – Я тебя люблю, и это навсегда.

– Навсегда… – эхом повторила она. Жаль, не верила…

В комнате воцарилось молчание, и только за окном все громче завывала метель. Я ее почти не слышал. Смотрел на мою Аську и, казалось, от счастья сиял так, что, заменял собой тысячу лампочек.

Ася сидела рядом и, отчаянно кусая губы, глядела на наши с ней переплетенные ладони – мою, широкую и горячую, и свою, до невозможного бледную и тонкую. А потом вдруг произнесла:

– Знаешь, есть люди-мамонты…– Она неловко улыбнулась каким-то своим мыслям. – Они надежные. Цельные. «Мамонты» уверенно шагают по жизни. И будут идти долго и размеренно. До самого конца. На таких людях держится наш мир.

– Никогда не слышал.

– Погоди! Не перебивай! – Ася несмело взглянула на меня. Я кивнул, и она продолжила: – Бывают люди-флюгеры. Они всю жизнь ищут свою дорогу: много суетятся, часто сбиваются с пути, прыгают с одного дела на другое, но все впустую. В этом вечном скитании «флюгеры» незаметно ржавеют, по сути, так и не сдвинувшись с места.

Я не понимал, зачем Ася рассказывала мне об этом, но, как и обещал, не перебивал ее.

– А еще есть люди-искры… – При этих словах ее голос дрогнул. – Им не дано сиять вечно, да и времени метаться из стороны в сторону у них нет. Однажды вспыхнув, они тут же гаснут, но порой их свет становится спасением для других: флюгеры, наконец, срываются с места, а жизнь мамонтов наполняется красками.

– И кто мы, по-твоему?

– Ты – мамонт, Лучинин, – хихикнула она, я же округлил глаза. – Ты знаешь, чего хочешь, и обязательно дойдешь до цели. А я тебе помогу: в самый темный период твоей жизни вспыхну ярким светом, чтобы ты не сбился с пути.

Ася поставила чашку на стол и, прижавшись ко мне, уткнулась носом в мое плечо. Я ощутил дыхание стужи и впервые за день по-настоящему испугался.

– А потом? – Простой вопрос, но, чтобы задать его мне потребовались все силы мира. Я знал ответ. Знал и боялся его больше всего на свете: простое «навсегда» было, увы, не для нас.

– А потом… – Ася сглотнула, и голос ее задребезжал от слез. – Потом, Рыжик, ты пойдешь без меня.

Глава 1. Первый шаг

Страх – всегдашний спутник неправды.

(Уильям Шекспир)

Первые числа января

Ася

Между мечтой и реальностью всегда стоит страх. Мой – напоминал океан. Бескрайний. Безудержный. Мощными волнами он каждый раз сносил меня с ног, стоило только представить свою жизнь другой – как у всех. Я падала, до крови расшибая колени, но поднималась и назло стихии подходила ближе, пока однажды родители не сказали мне: «Твоя взяла, Ася!»

Наверно, так сложились звезды: наш переезд, случайная встреча отца с однокашником в супермаркете, мое состояние, на удивление, стабильное, – все шло к тому, чтобы я стала на шаг ближе к своей мечте.

К дому на Парковой, где жил тот самый одноклассник отца, а теперь уже директор местной школы, мы подъехали немногим раньше условленного времени. Отсутствие пробок в час пик я приняла за хороший знак. Не то чтобы сильно верила в приметы, но, когда на кону твоя жизнь, пренебрегать подсказками свыше было бы глупо.

Уже минут десять мы с отцом сидели в салоне его пикапа. Воздух, вылетавший из дефлекторов, казался мне до невозможного раскаленным, а время – тягучим, как лакричный сироп. Я в нетерпении теребила снятую с головы шапку и все не решалась заговорить. Отец тоже молчал. Нахмурившись, он ритмично постукивал указательным пальцем по оплетке руля. Иногда переводил на меня взгляд, полный неразрешимых противоречий: наверняка ждал, что я передумаю, испугаюсь, откажусь от мечты. И его сомнения во мне были, как вирус гриппа, безумно заразны. Еще пара минут промедления, и я бы сдалась, а потому зажмурилась, мысленно сосчитала до трех, а потом прошептала:

– Пап, нам пора.

Шумно выдохнув, отец взглянул на меня исподлобья.

– Ты точно этого хочешь, Аська?

Мокрые хлопья снега бились в лобовое стекло – отчаянно, бессмысленно. Они чем-то напоминали меня: таяли, но не отступали.

– Если не сейчас, то уже никогда, понимаешь? – несмело возразила я.

Мне бы хотелось, чтобы голос мой звучал более уверенно, как тогда, когда я впервые заявила родителям о своем желании перейти с домашнего обучения на очное в школе, но он дрожал. От волнения. От неуверенности в собственном решении. От страха, что не сдюжу. И папа, конечно, слышал. Он мог запросто настоять на своем и оставить все как есть, вот только верность данному слову была отличительной чертой всех Снегиревых.

– Тогда идем. – Кивнув, отец заглушил двигатель. – Володька уже ждет.

Я отстегнула ремень безопасности, натянула на голову шапку, а дальше – по прямой: метель, чужой подъезд, лифт; уютная домашняя обстановка, запах кофе и яблочного штруделя, незнакомые лица, улыбки, дежурные фразы.

Владимир Геннадьевич Добрынин встретил нас на пару со своей супругой Кристиной. Правда, накрыв на стол, она почти сразу удалилась, деликатно сославшись на неотложные дела. В просторной гостиной мы остались втроем. В моей чашке, остывая, играл медовыми нотками некрепкий чай, а воздух вокруг так и искрил сумбурными воспоминаниями двух старых приятелей о тех далеких временах, когда и небо было голубее, и звезды ярче, и жизнь в разы проще.

Я не вслушивалась. Улыбалась скорее по инерции и из вежливости и маленькими глотками цедила несладкий чай, а стоило отцу перейти к делу, так и вовсе потерялась в чаще своих мыслей и бесконечных сомнений. Да и что нового папа мог рассказать? Историю собственной жизни я знала назубок. А вот улыбка с лица Владимира Геннадьевича медленно начала сползать. Меня снова жалели, бросали в мою сторону полные сочувствия взгляды и тут же виновато отводили глаза. Обычная реакция, я давно к ней привыкла. И все же следовало отдать должное приятелю отца: Владимир Геннадьевич весьма быстро взял себя в руки и тут же принялся в красках описывать мне школу, сосредоточившись на трудностях, которые всенепременно свалятся на мои плечи, если я не передумаю. Только не затем я столько времени добивалась своего, чтобы спасовать в последний момент.

– Тогда давайте в 11 «А» попробуем. Класс дружный, ребята все адекватные. Что скажешь, Ася? – Стоило списку предостережений иссякнуть, как Владимир Геннадьевич поднял белый флаг.

Сделав очередной глоток чая, я настороженно покосилась на отца и, заручившись его кивком, улыбнулась хозяину дома.

– Я не против. Только у меня будет одна небольшая просьба. Можно?

– Ася! – предостерегающе рявкнул отец, догадываясь, о чем я подумала. – Мы это уже обсуждали. Мой ответ: нет!

– Погоди, Лёнь, – вмешался Владимир Геннадьевич. – Пусть скажет. В чем дело, Асенька?

Владимир Геннадьевич выглядел чуть старше своих лет. Худощавый, с проседью в темно-русых волосах и слегка усталым, но оттого не менее улыбчивым взглядом, он был из тех людей, к кому проникаешься доверием с первых минут знакомства, а потому я решилась ответить:

– Мне бы не хотелось, чтобы правда обо мне стала новостью номер один для обсуждения в школе.

– Я и не собирался извещать об этом всех. – Склонив голову набок, Владимир Геннадьевич неловко поправил очки на носу. – Но учителя, как и твои будущие одноклассники, имеют право знать, не находишь?

– Конечно, имеют! – вступил в разговор отец. Запустив пятерню в волосы, он привалился к спинке дивана и с важным видом продолжил: – Более того, они должны знать все. Мне не нужны сюрпризы!

– Люди весьма предсказуемы, понимаете? – прикусив губу, обратилась я к Владимиру Геннадьевичу. – Каждый считает, что именно его жалости мне не хватает здесь и сейчас. А подростки еще и жестоки, вам ли не знать?

– Послушай, Ася… – Папин приятель прокашлялся, в задумчивости помолчал пару секунд, а потом произнес: – Я сильно рискую, соглашаясь принять тебя в школу. Но я делаю это осознанно. Учителя тоже должны иметь выбор: брать на себя ответственность за тебя или нет. Согласись, так будет честнее.

Я кивнула.

– Ты боишься, и это нормально. Но педагоги в школе не враги тебе. Тем более что после стольких лет на семейном обучении неизбежно возникнут сложности в усвоении материала.

– Я поняла, – позабыв о манерах, перебила Владимира Геннадьевича. – А что насчет моих будущих одноклассников? Им для чего нужна правда?

– Правда – залог доверительных отношений, разве нет, Ася? Со лжи не начинают дружбу.

– Я и не ищу друзей.

– У тебя их так много?

– Ни одного.

– Разве это хорошо?

– Для меня – да.

– Но школа – это не только уроки, домашка и экзамены, понимаешь?

– Владимир Геннадьевич, вы же сами топили за правду, так давайте смотреть ей в глаза: никто не находит друзей за пару месяцев до окончания школы, и уж точно никому не нужны мои проблемы, а меня интересует исключительно учеба.

– Тогда не проще ли остаться на домашнем обучении? Зачем это все?

– Хочу увидеть мир с изнанки: школьные звонки, перемены, мел на доске, булочки в столовой – только и всего.

– Шила в мешке не утаишь, Ася. У ребят рано или поздно возникнут вопросы.

– Например?

– Почему все эти годы ты училась на дому?

– Быть может, у меня родители – религиозные фанатики.

– Фердипердозно просто! – хлопнув в ладоши, напомнил о своем присутствии отец.

– Извини, пап, – смутилась я и попыталась перевести все в шутку: – Это вынужденная мера, и всего лишь до конца учебного года. Зато тебе на родительские собрания не придется ходить.

– Отлично! Леня Снегирев – шизанутый сектант, которого даже на собрания не пускают, – делано развел руками папа. – Чего еще я о себе не знаю, а, дочь?