– А что с физкультурой, Ася? – пропустив мимо ушей выпад отца, продолжил Владимир Геннадьевич. – Или ты собралась наравне со всеми сдавать стометровку и прыгать через козла?

– Это исключено! – Отец подскочил на диване. Со стороны он и правда чем-то напоминал сейчас одержимого. – Ни в коем случае! Никакой физической нагрузки! Только козлов нам еще не хватало!

– Я скажу, что с детства страдаю плоскостопием и у меня освобождение, – тем временем совершенно спокойно ответила я Владимиру Геннадьевичу.

– А если начнут травить, испытывать тебя на прочность? – не унимался он.

– Володь, а ну-ка давай с этого момента поподробнее. – На отце уже лица не было, и моя невинная просьба грозила обернуться полным запретом на посещение школы. – Ты же сказал, что в этом твоем «А» классе все адекватные.

Владимир Геннадьевич не спешил отвечать, а может, и вовсе не слышал отца. Он смотрел на меня, и (я готова была поспорить) свято верил, что нашел тот самый аргумент, чтобы настоять на своем. Вот только не на ту напал!

– Вы серьезно? – В притворном удивлении округлив глаза, я ухмыльнулась и, собрав в кулак остатки смелости, заявила: – Жизнь семнадцать лет испытывала меня на прочность. Поверьте, я давно научилась давать сдачи.

Владимир Геннадьевич рывком снял с себя очки, повертел их в руках, сосредоточившись на заляпанных линзах. Чем не повод перестать глазеть на меня?

– Охотно верю, – пробурчал он себе под нос, а я уже было обрадовалась своей маленькой победе, но тут, прокашлявшись, в разговор снова вступил отец.

– Милая, – произнес он нарочито мягко, и этот слащавый тон не обещал мне ничего хорошего. – Может, найдешь Кристину Леонидовну, узнаешь, не нужна ли ей какая помощь?

– Пап, – пропищала я полевым мышонком. Ну точно, не видать мне было школьных будней как своих ушей!

– Давай-давай, Ась, – лишь отмахнулся от меня отец. – А мы пока с Володей еще раз все по-хорошему обмозгуем.

Судорожно придумывая аргументы в свою защиту, я только и успела, что покачать головой.

– И правда, Асенька, – поддержал отца Владимир Геннадьевич. – У нас на кухне возле окна все еще елочка стоит. Девчонки ее нынче вместо игрушек конфетами украсили. Лепота! Сходи, выбери себе самую вкусную.

– Мне не пять лет! – Насупившись, я сунула ладони под мышки, но не сдвинулась с места.

– Ася, за языком следи! – рыкнул отец.

– Простите! – Щеки ощутимо запылали.

Хамить не входило в мои планы, но и молчаливо наблюдать, как мои надежды в очередной раз разлетаются на тысячу осколков и мечты бесследно растворяются в воздухе, я не могла.

– Можно, я останусь? – Я несмело взглянула на Владимира Геннадьевича из-под длинных полупрозрачных ресниц.

– Дай нам пять минут, ладно?

Идти на медведя с голыми руками было делом заведомо проигрышным, а тут на меня ополчились сразу двое. Поджав губы, я поднялась, посмотрела на отца и бросила взгляд на его приятеля. Забавно: взрослые дядьки, но оба вжались в диван как трýсы!

Продолжать стоять здесь истуканом было весьма глупо, а потому я покорно поплелась прочь. У закрытых дверей гостиной замерла буквально на миг. Уже схватилась за ручку, но тут обернулась и зачем-то выпалила:

– Я не ем сладкое.

А потом, хлопнув дверью, вылетела в коридор и с размаху напоролась на что-то мягкое, а точнее, на кого-то.

– Ауч! Больно же! – тут же раздался писклявый девичий голосок, и в нос ударил аромат лаванды и мяты.

– Кто здесь? – испуганно прошептала я.

Сердце пропустило удар, следом – второй, а глаза никак не могли привыкнуть к темноте.

– Обязательно было дверь так резко открывать? – внаглую проигнорировав мой вопрос, запричитала девчонка. – Теперь шишка будет!

– Подслушивать меньше нужно. – Судьба чужого лба интересовала меня постольку-поскольку, а вот сохранность моей маленькой тайны теперь вызывала сомнения. – У вас что, лампочка перегорела? Почему так темно?

– Сейчас! – фыркнула незнакомка и щелкнула выключателем. – И вовсе я не подслушивала! Больно надо!

– Ну-ну! – хмыкнула я, заметив перед собой невысокую забавную девчушку с прической, как у домовенка Кузи, и огромными глазищами цвета кофейной гущи.

– Я Варя, – представилась она, потирая ушибленный лоб.

– Варя? Ну, это в корне меняет дело. – Я усмехнулась, вспомнив известную всем присказку про любопытную Варвару.

– Ой, вот только не надо, ладно? – Словно прочитав мои мысли, коротышка закатила глаза. – Не имею привычки совать нос в чужие дела!

– Верится с трудом. – Прикусив нижнюю губу, я продолжила разглядывать свою нечаянную знакомую.

Одетая в безразмерную футболку явно с мужского плеча и фиолетовые в белый горох бриджи, Варя неловко переступала с ноги на ногу и, изучая меня в ответ, накручивала на указательный палец прядь длинных, слегка вьющихся волос. Ее женственные формы и в то же время смешные тапочки с кроличьими ушами, пухлые губки и по-детски наивный взгляд, идеальный маникюр и фенечки из бисера на запястье рисовали в моем сознании весьма несуразный образ – вроде и милый, но чудно́й какой-то.

– Ты дочь Владимира Геннадьевича?

Я не горела желанием общаться с Варей, но хотела понять, какую опасность представлял для меня ее любопытный нос. Эта пигалица с беспорядком на голове однозначно училась в школе своего отца, а потому запросто могла стать для меня источником проблем. Интересно, в каком она классе?

Я присмотрелась к Варе получше – она точно выглядела младше меня. Восьмой, девятый, максимум десятый класс. Кто из выпускников станет ее слушать? И вообще, разбалтывать тайны отца – такое себе. Или нет?..

– Нет, – неожиданно выдала Варя, а у меня екнуло сердце. – Я ему не дочь.

– Нет? – Мой голос сорвался на шепот.

– Дядя Вова – мой отчим. А вон там… – Варя кивнула в сторону соседней комнаты. – Моя спальня. Я просто мимо шла, поверь.

– Проехали.

Меня и без того тяготил этот бессмысленный разговор, а теперь еще и ощущение неловкости росло как на дрожжах. В поисках пути к отступлению я принялась деловито осматривать чужую квартиру. Что там Владимир Геннадьевич говорил о елке?

– А ты Ася, да?

Я вздрогнула: вот тебе и «мимо проходила»!

– Мне мама сказала, что у дяди Вовы гости, только и всего, – поймав в плен мой испуганный взгляд, пояснила Варя. – Хочешь, ко мне пойдем? Поболтаем, познакомимся поближе, пока твой папа занят.

– Пустое. Не думаю, что наши с тобой дороги еще когда-нибудь пересекутся.

– Ты так в этом уверена?

– На все сто.

– Ладно, дело твое. Здесь стоять будешь? Не боишься, что, как и мне, дверью прилетит?

– Ты же не стояла – «мимо шла», разве нет?

Варя промолчала, а уже в следующее мгновение из гостиной вышел отец в сопровождении Владимира Геннадьевича.

– Варя? – искренне удивился последний. – Ты почему дома? А Митя где?

– У Лешего остался.

– А ты чего приехала? Случилось что?

– Они снова к Рыжику собрались в Собиново, а мне там что делать?

– Ясно, понятно. – Владимир Геннадьевич почесал в затылке и вдруг посмотрел на меня. – А я гляжу, вы уже познакомились.

– Да. – Я натянуто улыбнулась. – А вы с отцом договорились?

– Похоже на то, – подмигнул он по-свойски.

– Ладно, Вов, побежим мы, – тут же засуетился папа. – С этой твоей школой мороки столько: форма, тетради, обувь сменная, а времени в обрез.

Прикрыв ладонью рот, я снова улыбнулась, правда, теперь уже по-настоящему и от души. Наспех натянула дутики, застегнула пуховик, даже с Варей попрощалась на удивление дружелюбно. А стоило нам зайти в лифт, накинулась на отца с расспросами.

– Да, Володя возьмет тебя в школу, – отвечал он по кругу уже в сотый раз, а мне все было мало.

– Нет, завтра не успеем: бумажной волокиты много. Дай мне пару дней.

– Да, все учителя будут в курсе. Даже не проси.

– Нет, одноклассникам сама расскажешь, когда сочтешь нужным.

– Да, и чуть не забыл, дочь, – произнес он напоследок. – Только попробуй кому ляпнуть, что я заядлый сектант – покусаю! Честное слово, Аська, покусаю!

Глава 2. Новенькая

Спустя несколько дней. Илья

До финишной черты оставалось метров двести: пара несложных трамплинов и крутой поворот. Счет шел на секунды, а в крови на максималках бушевал адреналин. Победа была так близка, что ее сладкий вкус таял на губах довольной ухмылкой и нехило кружил голову.

Очередной прыжок – сумасшедшее ощущение полета. Ветер необузданными порывами так и норовил сбить меня со снегохода. Впрочем, мне было не привыкать. А вот приземление – ауч! – вышло на сей раз весьма жестким. Игнорируя боль в ноге, я на полную прижал курок газа и крайне неосторожно вошел в поворот. Слишком опасно, на грани. Снег шальными брызгами мгновенно перекрыл обзор. Меня занесло, вьюгой завертело по трассе. Я должен был дать по тормозам, но вместо этого снова газанул. Понимал, что рискую, предвидел гневные вопли Михалыча – моего тренера по сноукроссу – и, что греха таить, до ужаса боялся вылететь с трассы. Но разве мог я облажаться? Только не сегодня!

– Лучинин, я тебе голову оторву! Слышишь?! – Не успел я финишировать, как Михалыч в привычной манере набросился на меня с упреками.

Раскрасневшийся, взъерошенный, как воробей после дождя, он бежал мне наперерез и сердито размахивал руками. Голос его мощным раскатом заглушал гул движка и эхом разлетался на добрые километры вокруг. В любой другой день я бы заметно напрягся, но на сегодня лимит переживаний был исчерпан.

– Первый! – стянув с башки шлем, прокричал я в ответ. Не хотел ругаться, оправдываться, извиняться. В конце концов, победителей не судят. – Я первый!

– Какой ценой?! Жить надоело, Илюха?! – не унимался Михалыч, будто не знал, как долго я шел к этой победе.

Сегодняшний заезд был решающим. Последний отборочный в этом сезоне, он обещал стать моим пропуском в мир большого спорта. Попасть в юниорскую сборную по сноукроссу было моей мечтой детства, и вот она почти исполнилась.

– Ты давай мне, глаза свои бесстыжие не закатывай! – тем временем набирал обороты Михалыч. Я уже успел отогнать снегоход на стоянку, а тренер по-прежнему вправлял мне мозги. – Неужели не понимаешь, парень, что я за тебя в ответе? Случись с тобой что…

– Ну не случилось же, Артем Михайлович, – выпустив облако белесого пара изо рта, перебил его я и, поежившись, сунул руки в карманы спортивного комбинезона. Крещенские морозы в этом году пришли в наш город с опережением графика и, казалось, крепчали с каждой минутой.

– Замерз?

– Немного.

– Ладно, дуй в теплушку, Лучинин, но имей в виду: разговор не окончен!

Кивнув, я подхватил висевший на ручке руля шлем, но уходить не спешил: в голове копошился главный вопрос, не задать который я просто не мог.

– Артем Михайлович… – До одури смелый на трассе, сейчас я косым зайцем робел перед лицом неизвестности. – А Соколов меня видел? Что решил? Возьмет в сборную?

Михалыч покачал головой, а у меня чуть сердце не остановилось. Неужели все было зря: два года тренировок, бессонные ночи в гараже, шлем этот дорогущий вместо навороченного смартфона?! Как же так?! Я ж за хвост держал свою птицу счастья, но по всему выходило, что упустил.

– Иди грейся, Лучинин. – Михалыч похлопал меня по плечу, а потом криво так ухмыльнулся и произнес: – За тобой место. За тобой.

Греться? Да я забыл о холоде сию минуту! Готовый расцеловать целый мир, я не нашел ничего лучше, как налететь с объятиями на Михалыча.

– Рили?! Вы не шутите?! Я в команде?!

– Рыжий, угомонись!

– Я в сборной! В сборной! Спасибо!

– Лучинин! – недовольно запыхтел в моих руках инструктор. Мужиком он был суровым и все эти мимимишные проявления чувств терпеть не мог. – Смотри у меня, Илюха, передумаю! Коновалова вместо тебя поставлю.