Даже в тусклом свете его внешность завораживала настолько, что у меня перехватило дыхание. Сердце все еще колотилось, но уже не от страха. Я не смогла сдержать улыбку и лишь надеялась, что не выгляжу идиоткой.

– Ты разговариваешь с бездельником мирового уровня, – сказала я.

– Пишешь эту работу для курса Маршалл, да? – Он кивнул через плечо на светящийся экран моего ноутбука.

– Ага.

– Похоже, ты на финишной прямой. Как продвигается работа?

– Думаю, хорошо. Просто пытаюсь закончить.

– Завидую, мне бы хотелось продвинуться так же далеко. Но нужно осилить еще как минимум три страницы. – Он снова улыбнулся.

Ого, это было заразительно.

– Ты тоже учишься на курсе Маршалл?

Я не могла поверить, что раньше не замечала его на занятиях. Чем дольше я смотрела на него, тем труднее мне было отвести взгляд.

– Да. По-моему, я тебя там уже видел? В группе с восьмичасовым семинарским блоком, верно? – спросил он, небрежно облокачиваясь на полку.

Мое сердце, казалось, пропустило удар. Выходит, он заметил меня.

– Да, верно. Но не припомню, чтобы видела тебя, – призналась я.

Мое лицо горело. Я покраснела. Почему я покраснела?

– Ну, сколько там, на этом курсе – человек двести? И к тому же мою посещаемость нельзя назвать образцовой – побочный эффект раннего начала семинаров.

Он подмигнул мне. Обычно я находила этот жест оскорбительным, но теперь почему-то не возражала.

– Кстати, меня зовут Эван. Эван Корбетт.

Он протянул мне руку. Я перегнулась через перегородку, но, не успев даже толком пожать ему руку, отпустила ее.

– У тебя рука ледяная! – испуганно ахнула я.

– О, да, извини, – засмеялся он, засовывая руку в карман. – Плохое кровообращение. К тому же я выбрал кабинку у окна, а там ужасно дует. Но мне нельзя сидеть в комфорте, иначе я засну, и это будет конец моей работе!

Я просто улыбнулась, потирая пальцы. Холод не отпускал, и кровь странно билась в венах.

– Так ты называешь свое имя только парням с теплыми руками или…

– Ой, извини! Я Джесс Баллард.

Его улыбка стала шире.

– О, превосходно!

Ответ несколько озадачил меня.

– Что именно?

– Просто мою сестру зовут Джессика, так что я смогу запомнить твое имя, а то у меня с этим проблема. Впрочем, мне почему-то кажется, что твое имя я бы не забыл.

– Э-э-э, и как продвигается твоя работа? – Мне хотелось продолжить разговор, но я чувствовала себя неловко; мне нечасто, если вообще когда-либо, доводилось общаться с парнями, от которых захватывало дух.

– Ничего оригинального или сногсшибательного, но, думаю, могу рассчитывать на приличную оценку, если только удастся закончить. – Он присел на краешек стола и сложил руки на груди. – Тебе никогда не приходило в голову, что бесполезно пытаться написать что-то нетривиальное о пьесе, которая живет уже четыреста лет?

– Понимаю, что ты имеешь в виду. Я, конечно, не открываю здесь ничего нового. Если поколения докторантов не додумались до этого, уверена, что и у меня не получится.

– Вот именно. Так ты, Джесс, выбрала английскую литературу?

– Вообще-то я еще не решила.

– Молодец! Я никогда не понимал, почему люди выбирают специальность еще до того как попадают в колледж, – сказал Эван.

– В самом деле? Кажется, все, кого я знаю, уже сделали свой выбор.

– О, я тебя умоляю! Половина из них сменит специальность по три раза, прежде чем окончит учебу. Здесь предлагают столько курсов, зачем ограничивать себя так рано? Бери всего понемногу, исследуй, ищи себя, понимаешь? – Эван обвел рукой библиотеку, чтобы подчеркнуть свою точку зрения.

Нас окружало море книг, и чтобы прочитать их все, не хватило бы и трех жизней.

Я почувствовала, как к горлу подкатывает комок. Попыталась подавить неприятное ощущение, но оно застало меня врасплох. И, должно быть, отразилось на моем лице, потому что Эван внезапно забеспокоился.

– Эй, ты в порядке? – Он оторвался от стола и шагнул ко мне.

Я попятилась и кивнула.

– Да, в порядке. Просто… то же самое мне всегда говорила мама.

Услышав такие слова, я удивилась самой себе. Мне было достаточно тяжело говорить о маме, тем более с совершенно незнакомым человеком, но было в Эване что-то располагающее к откровениям. Выражение его лица казалось открытым и честным, и я поймала себя на том, что доверяю ему.

– Мама умерла летом. Она все время говорила, как завидует тому, что я уезжаю учиться. Настаивала на том, что я должна посещать все возможные занятия, чтобы ничего не упустить.

– Мне жаль. Похоже, она была умной женщиной, – мягко произнес Эван.

Я обнаружила, что могу улыбаться и в таком разговоре.

– У нее бывали моменты.

– Ну а с моей мамой совсем другая история. На свете нет ни одной хорошей идеи, до которой она не додумалась бы сама; просто спроси ее. – Эван закатил глаза.

Я знала, что он добавляет юмора ради меня, и оценила это.

Он продолжил:

– Она была очень недовольна, когда я увлекся лякроссом. Хотела, чтобы я продолжил играть на фортепиано.

– Это хороший навык – музицировать. Жаль, что мне не дано, – сказала я.

– Да, но мама заставляла меня заниматься по два часа в день, когда я был младше. – Он усмехнулся, когда мои брови невольно поползли вверх. – Я знаю, да? Как хобби это неплохо. Она все еще находится на стадии отрицания и не может поверить, что я не стану выдающимся концертирующим пианистом.

– Э-э-э, а существует ли такая профессия, как выдающийся концертирующий пианист?

Он усмехнулся.

– На самом деле, думаю, что нет. В любом случае она довольно быстро смирилась с этим, когда я получил стипендию за достижения в лякроссе – оказалось, оно того стоило, в конце концов! – Он задумчиво наморщил лоб. – Мы ведь встречались раньше, не так ли? – спросил он.

– Да, вообще-то встречались. Пару раз, я думаю.

– На ярмарке, верно? Возле палатки гадалки? И у сувенирного магазина.

– Думаю, да.

– И, кажется, еще где-то.

– О, наверное, где-нибудь здесь.

По правде говоря, я могла бы рассказать ему обо всех местах в кампусе, где его видела, о каждой его улыбке в мою сторону, но из страха показаться навязчивым преследователем воздержалась.

– Сейчас. – Он взял мой экземпляр «Гамлета» и одну из моих шариковых ручек (к счастью, не ту, которую я грызла), открыл книгу и начал что-то строчить в ней.

– Эй! Прекрати портить Великого барда!

– Готово, – сказал он, закрывая книгу и бросая ее обратно на стол. – Я записал там свой номер.

– Твой номер? – тупо спросила я.

– Да. Мой номер телефона.

– Твой номер телефона? – повторила я. Мой мозг отключился напрочь.

– Э-э-э, да. Знаешь такую штуку, телефон? – Он поднес руку к уху в общепринятом жесте, имитирующем телефонную трубку.

– Мог бы воспользоваться моим блокнотом вместо книги! – Мне удалось взять себя в руки и изобразить негодование, чтобы он не подумал, будто я не в состоянии понять слово «телефон».

– Да, но теперь он в твоей любимой книге, так что ты его не потеряешь. И тебе придется его поискать. Он записан на моей любимой странице. Считай, что это небольшая охота за сокровищами. Когда найдешь его, позвони мне. Может, как-нибудь потусим вместе. Удачи тебе на финише. – Он снова сверкнул той самой улыбкой, от которой у меня подкашивались ноги, и зашагал по проходу вдоль стеллажей.

Он уже почти скрылся за углом, когда я окликнула его.

– Эван?

– Да?

– Как ты узнал, что это одна из моих любимых книг?

Он ухмыльнулся и проскользнул между стеллажами.

Я стояла в полутьме, сжимая в руках драгоценную книгу, и думала о том, насколько больше она мне нравится теперь, когда в ней остался его след.

Глава 5
Толки и послания

У меня было такое чувство, будто я пытаюсь думать сквозь туман, внезапно окутавший мой мозг. Я слышала слова, но они казались несвязанными, случайной группой звуков, которые не имели прямого отношения ни ко мне, ни друг к другу.

– Джессика? Ты слышала, что я сказала? – донесся до меня голос декана Финндейл.

Я кивнула, а затем потрясла головой, чтобы прояснить сознание.

– Эван Корбетт был первокурсником прошлого года. Он действительно учился у профессора Маршалл, но умер до окончания первого семестра.

Я промолчала.

– Теперь ты понимаешь, почему профессор Маршалл так встревожилась, когда ты назвала его имя. Естественно, она была расстроена.

Я рассеянно кивнула.

– Откуда ты узнала об Эване Корбетте?

Я попыталась сосредоточиться.

– Прошу прощения?

– Где ты слышала об Эване Корбетте? Кто-нибудь из старшекурсников рассказывал тебе о нем?

– Я никогда не слышала о нем до прошлого вечера. И на самом деле знаю не так уж много старшекурсников.

Декан Финндейл подалась вперед.

– Подумай, Джессика. Ты, должно быть, где-то слышала о нем. Как еще ты могла так перепутать имя?

– Ничего я не перепутала. Он сам назвал мне это имя. Я никогда не слышала о нем раньше, – повторила я.

Тон декана Финндейл стал суровым, даже слегка раздраженным.

– Джессика, послушай меня. Тот, кого ты встретила прошлой ночью в библиотеке, не был Эваном Корбеттом, и это не смешно.

– Я сказала вам правду и никогда бы не стала шутить по поводу смерти студента! С чего вы взяли, что я способна на такое?

– Джессика, я не…

– Послушайте, а не мог ли кто-нибудь подшутить надо мной? Это не могло быть извращенным студенческим розыгрышем? – спросила я, хотя мой разум уже отвергал эту идею. Если это шутка, то в чем, черт возьми, прикол?

Декан выглядела удивленной; было ясно, что эта мысль не приходила ей в голову. Я хотела было спросить почему, но передумала. Она только что окинула меня характерным взглядом, оценивая все нюансы моей внешности, как это часто делали многие люди, такие как Ной. Я одевалась в черное с ног до головы и красила волосы; от такой только и жди беды.

Я прямо-таки слышала попытку оправдаться, скрытую за строгостью следующих слов декана:

– Подобная шутка кажется маловероятной, Джессика. Наши студенты были искренне потрясены потерей Эвана. Я не могу представить себе, чтобы кто-то из них насмехался над ним просто ради забавы. Это не в нашей студенческой культуре… Нет, я думаю, скорее всего, ты ошиблась.

Я не стала с ней спорить: сил на это уже не хватало. Я была слишком ошеломлена тем, что услышала от нее.

– Я поговорю с профессором Маршалл. Мне совершенно ясно, что ты сделала это не нарочно. Я объясню, что это было непреднамеренно, – оживилась она.

Я снова кивнула. Почему я не могла сформулировать полное предложение, чтобы ответить на это?

– Я собираюсь позвонить доктору Лихи из службы здравоохранения. Думаю, он посоветует тебе хорошего специалиста, с кем ты могла бы поговорить.

– С кем я могла бы?..

– Да, Джессика. Профессионала.

Это подействовало.

– Вы отправляете меня к психиатру?

– Если под психиатром ты подразумеваешь лицензированного психотерапевта, то да, Джессика. Думаю, будет хорошей идеей, если ты поговоришь с ним в свете… недавних событий.

Ее взгляд почти незаметно метнулся к моему досье в папке, все еще раскрытой на столе. Недавние события. Моя мама. Во мне видели своего рода бомбу замедленного действия из-за мамы. Гнев пронзил меня, как электрический ток. Я не смогла его остановить.

– Я не сумасшедшая!

– Я и не говорила, что ты…

– Но отправляете меня к психиатру, не так ли? Разве не так поступают с сумасшедшими? – Я повысила голос.

– Джессика, пожалуйста, успокойся.

Я невольно встала.

– Нет! Я не собираюсь успокаиваться! Я не лгунья! Я говорю вам правду!

– Я не называю тебя лгуньей. Сядь, Джессика. – Это прозвучало не как просьба.