Никакой массовой истерии после налетов не наблюдалось. Напротив, люди даже испытали облегчение. «Соседи помогали друг другу, – писал Панзе. – Учитывая, каким тяжелым и длительным испытаниям подверглись эти люди, они оставались на удивление спокойными и благоразумными»^[22]. Доклады внимательно следившей за немецким народом Службы безопасности рейхсфюрера СС (СД) свидетельствуют о том же. После бомбежек люди не бросали друг друга в беде – они вытаскивали пострадавших из завалов, тушили пожары. Члены гитлерюгенда ухаживали за ранеными и поддерживали бездомных. Один торговец повесил перед магазином шутливую вывеску: «ЗДЕСЬ ПРОДАЕТСЯ МАСЛО БОЙНИ!»^[23]

(Согласен, у британцев с чувством юмора дело обстояло получше.)

В мае 1945 года, вскоре после капитуляции немцев, в Германию приехала группа экономистов из стран антигитлеровской коалиции. По заданию Министерства обороны США они должны были изучить эффект, который произвели на немцев бомбежки. В сущности, американцы хотели знать, сулит ли эта тактика победу в войне.

Эксперты пришли к однозначному выводу: бомбежки мирного населения обернулись полным фиаско. Хуже того, они лишь укрепили экономику Германии и тем самым продлили войну. За период с 1940 по 1944 год производство немецких танков выросло в девять раз, а истребителей – в четырнадцать.

К такому же заключению пришла и группа британских экономистов^[24]. Они исследовали 21 разрушенный город – в них производство росло быстрее, чем в контрольной группе из 14 городов, не подвергавшихся бомбардировкам. «Вскоре мы начали понимать, – писал один из американских экономистов, – что выявили едва ли не самый серьезный военный просчет»^[25].

Меня во всей этой истории больше всего поражает то, как много политиков попалось в одну и ту же ловушку.

Гитлер, Черчилль, Рузвельт, Линдеманн – все они приняли на веру утверждение Лебона о том, что налет цивилизованности слетит с человечества при малейшем нажиме, особенно если задействовать воздушные рейды. Но чем больше было бомбежек, тем толще становился «слой цивилизованности». Похоже, он представлял собой не тонкую кожицу, а плотную мозоль.

Военным, к сожалению, это понимание давалось с трудом. Двадцать пять лет спустя американцы обрушили на Вьетнам в три раза больше бомб, чем они сбросили за всю Вторую мировую войну^[26]. Бомбежки не сработали и на этот раз. Мы как-то умудряемся отрицать очевидное, даже имея перед глазами все возможные доказательства. И сегодня многие убеждены, что стойкость, которую проявили британцы во время «Блица», – это исключительное свойство британского характера.

Но это не так. Подобная стойкость – общечеловеческое качество.

Глава 1. Новый реализм

1

Это книга о радикальной идее.

Эта идея на протяжении веков заставляла нервничать правителей. Она была отвергнута религиями и идеологиями, игнорирована средствами массовой информации, вычеркнута из анналов мировой истории.

В то же время эта идея находит поддержку практически во всех отраслях науки, подтверждена эволюцией и повседневной жизнью. Она столь близка человеческой природе, что ее просто не замечают.

Если бы только нам хватило смелости отнестись к этой идее более серьезно, она произвела бы настоящую революцию, перевернула бы общество с ног на голову. Ведь как только вы осозна́ете суть этой идеи, то уже никогда не сможете смотреть на мир прежним взглядом.

В чем же заключается эта радикальная идея?

В том, что большинство представителей рода человеческого в глубине души хорошие, порядочные люди.

Лучше всех об этом может рассказать Том Постмес, профессор социальной психологии Гронингенского университета в Нидерландах. На протяжении многих лет он предлагал своим студентам поразмыслить над такой задачкой.

Представьте себе самолет, который совершает аварийную посадку и разваливается на три части. Весь салон в дыму, и пассажиры понимают, что им надо срочно выбираться наружу. Что происходит дальше?

• На планете А пассажиры спрашивают у своих соседей, все ли с ними в порядке. Тем, кто нуждается в помощи, помогают выбраться из самолета в первую очередь. Люди готовы жертвовать собой ради незнакомцев.

• На планете Б каждый спасает себя сам. Начинается паника. Все толкаются, кто-то падает. Дети, старики и малоподвижные люди рискуют погибнуть в давке.

Вопрос: на какой из этих двух планет живем мы?

«По моим оценкам, примерно 97 % людей считают, что мы с планеты Б, – отмечает профессор Постмес. – На самом деле практика обычно показывает, что наша планета – планета А»^[27].

Не имеет значения, кого мы опрашиваем – консерваторов или либералов, бедняков или богачей, образованных или неграмотных, – все совершают одну и ту же ошибку. «Они не знают. Ни первокурсники, ни магистры, ни квалифицированные специалисты, ни даже сотрудники служб спасения, – продолжает Постмес. – И вовсе не из-за нехватки данных: ведь исследования по этой теме ведутся со времен Второй мировой, и их результаты общедоступны».

Даже в самые страшные моменты своей истории человечество вело себя подобно жителям планеты А. Вспомним хотя бы катастрофу «Титаника». В известном фильме все пассажиры охвачены паникой (кроме, пожалуй, струнного квартета). Однако в реальности эвакуация проходила относительно спокойно. Один из очевидцев отмечал, что «никаких признаков паники или истерии не было, никто не рыдал в ужасе и не носился туда-сюда»^[28].

Или вспомним теракты 11 сентября 2001 года. В башнях-близнецах начался пожар, но тысячи людей спокойно спускались по лестницам, хотя и понимали, что их жизнь в опасности. Они расступались перед пожарными и спасателями, выносившими раненых. «Кто-то даже говорил: “Нет-нет, только после вас”, – рассказывал позднее один из выживших. – Никогда бы не поверил, что в подобной ситуации люди станут уступать друг другу дорогу. Просто невероятно»^[29].

Существует устойчивый миф о том, что люди по своей природе эгоистичны, агрессивны и легко поддаются панике. Нидерландский биолог Франс де Вааль называет его теорией лакировки, в основе которой лежит представление о том, что цивилизованность – это всего лишь тонкий налет, слетающий при малейшем нажиме^[30]. В действительности это совсем не так. Именно в кризисные моменты – во время бомбардировок или наводнений – люди проявляют себя с наилучшей стороны.

29 августа 2005 года на Новый Орлеан обрушился ураган «Катрина». Дамбы и защитные сооружения не справились с потоками воды. Было затоплено 80 % домов, погибли как минимум 1836 человек. Ураган стал одним из самых разрушительных стихийных бедствий в американской истории.

Всю неделю газеты страны писали о волне преступлений – изнасилований и перестрелок, – прокатившейся по Новому Орлеану. Банды гангстеров громили магазины, а кое-кто даже стрелял по вертолетам спасателей. Стадион «Супердоум» стал убежищем для 25 тысяч человек, вынужденных пережидать ураган без электричества и питьевой воды. По сведениям журналистов, в те дни двум младенцам перерезали горло, а одну семилетнюю девочку изнасиловали и убили^[31].

Начальник полиции докладывал, что город скатывается в полный хаос. Его панические оценки поддержала губернатор Луизианы. «Больше всего злит, – говорила она, – что такие бедствия пробуждают в людях самое дурное»^[32].

Ее слова подхватили СМИ. В британской газете Guardian известный историк Тимоти Гартон-Эш сформулировал то, о чем думали тогда многие: «Уберите базовые компоненты организованной цивилизованной жизни – еду, кров, питьевую воду, минимальную личную безопасность, – и мы за несколько часов вернемся к природному существованию по Гоббсу, к войне всех против всех. […] Меньшинство временно станет ангелами, большинство превратится в обезьян».

Это была все та же теория лакировки во всей своей красе. По мнению Гартон-Эша, события в Новом Орлеане пробили брешь в «тонкой корочке, сдерживающей бурлящую магму человеческой натуры»^[33].

Правду о том, что происходило в Новом Орлеане, исследователи выяснили лишь месяцы спустя – когда журналисты разъехались, потоки воды схлынули, а колумнисты переключились на более свежие сюжеты.

Как оказалось, за выстрелы люди принимали звуки взрывающихся газовых баллонов. Во всем «Супердоуме» погибли всего шесть человек: четверо по естественным причинам, один – из-за передозировки наркотиков, еще один покончил с собой. Начальник полиции был вынужден признать, что за время урагана не было заведено ни одного уголовного дела об изнасиловании или убийстве. Мародерством люди занимались в основном с целью выжить; как правило, они объединялись в группы, и в некоторых случаях к ним присоединялись даже полицейские^[34].

Эксперты Исследовательского центра катастроф Делавэрского университета пришли к выводу, что «в большинстве случаев действия людей совершались в интересах общества»^[35]. Из Техаса прибыла целая армада лодок для спасения людей из зоны затопления. Сотни граждан объединялись в спасательные отряды. Одним из таких отрядов стали «Мародеры Робин Гуда» – команда из одиннадцати друзей, которые собирали по всей округе еду, одежду и лекарства, чтобы передать нуждающимся^[36].

Короче говоря, «Катрине» не удалось ввергнуть Новый Орлеан в хаос. Напротив, город и горожане повели себя храбро и благородно.

Ураган позволил ученым в очередной раз увидеть, как люди реагируют на катастрофы. Проанализировав результаты 700 научных исследований, которые велись с 1963 года, эксперты Делавэрского университета пришли к выводу: в отличие от кинофильмов, в реальных кризисных ситуациях люди никогда не скатываются в бездну полного хаоса. Они не бьются каждый сам за себя. Уровень преступности – убийств, грабежей, изнасилований – обычно падает. Люди не впадают в ступор, они сохраняют спокойствие и быстро принимаются за дело. «Какими бы ни были масштабы мародерства, они меркнут на фоне всеобщего альтруизма, когда люди безвозмездно делятся вещами и помогают друг другу», – отмечают ученые^[37].

Катастрофы пробуждают в людях самое лучшее. И я не знаю другой социологической теории, которая подкреплялась бы таким огромным числом доказательств и при этом так легкомысленно игнорировалась. Картина, которую преподносят нам СМИ, неизменно противоположна тому, что происходит во время катастроф на самом деле.

Тем временем Новому Орлеану распространившиеся слухи стоили человеческих жизней.

Спасатели боялись выезжать в город без дополнительной защиты, и пришлось привлечь национальную гвардию численностью до 72 тысяч человек. «Эти люди умеют стрелять на поражение, – говорила губернатор, – и я думаю, они это покажут»^[38].

Так и вышло. На востоке города, на мосту Данцигер, полиция открыла огонь по шестерым безоружным, ничем не провинившимся чернокожим гражданам. Погибли семнадцатилетний подросток и душевнобольной сорокалетний мужчина. (Пятеро полицейских позднее получили длительные тюремные сроки^[39].)

Конечно, стихийное бедствие в Новом Орлеане – случай исключительный. Но вне зависимости от масштабов происшествий сценарий событий остается неизменным: когда случается беда, люди спонтанно начинают объединяться, в то время как власти паникуют, тем самым провоцируя новую беду.

По мнению Ребекки Солнит, автора книги «Рай, созданный в аду» (A Paradise Built in Hell, 2009), описавшей последствия урагана в Новом Орлеане, «паника элит – следствие склонности людей, наделенных властью, обо всех судить по себе»^[40]. Диктаторы и тираны, губернаторы и генералы зачастую спешат применить грубую силу, опасаясь сценариев, существующих только в их голове. А все потому, что они убеждены: их соотечественники руководствуются исключительно эгоизмом. Как они сами.