Он поднял Чиа повыше, чтобы она могла полюбоваться. И девочка, чувствуя себя бабочкой, раскинула руки точно крылья. В животе похолодело и по спине побежали мурашки – она не стала сопротивляться этим ощущениям. Под ней открывалось чудесное место, какого она в жизни не видела. Эта комната была больше тысячи бальных залов вместе взятых. Пол покрывал мох, такой мягкий, что напоминал воздушный зефир. Насыщенно зелёный, пышный, бархатистый. Ей захотелось вернуться на землю, чтобы провести по мху пальцами. Поваляться и порезвиться, как она делала, когда была маленькой и беззаботной.

Мох был усеян цветами и мухоморами, гораздо крупнее обычных, и маленькими разноцветными вигвамами, которые выглядели так, будто были сделаны из коры Артемия. Чиа не знала названия цветов, кроме зелёного, но они нравились ей все. И, правда, не только зелёный ощущался как свежеиспечённый хлеб с маслом и мёдом, но и все остальные цвета.

А ещё в комнате была горка-тоннель! Чиа не сомневалась, что это самая длинная горка в мире. Она петляла по пространству комнаты точно гигантский удав и заканчивалась на большой песчаной площадке, где мягкие блестящие песчаные замки сверкали, как будто были сделаны из алмазной крошки, а не песка.

– Что это за место? Я не… на Небесах, надеюсь?

– Оно так же реально, как мы с тобой и находится здесь, на планете Земля. Ты жива и совершенно точно не спишь, – ответил Артемий, поднимая её ещё выше.

Чиа потянулась руками и осмелилась прикоснуться к водному потолку. Прохладная влага успокоила ноющее сердце и взбудораженный ум. Вода была настоящей.

– Что это? – Чиа в восторге указала на большие бумажные треугольники, проплывающие мимо. К каждому был приделан верёвочный хвост, украшенный лентами. Девочку заворожили красота и плавные тихие движения, хотя ветра в комнате не было.

– Это воздушные змеи. Ты никогда их не запускала?

– Нет. – Чиа начала понимать, как много она пропустила в жизни.

– Обязательно запустишь. Всё в своё время. Но где мои манеры? Ты, должно быть, проголодалась. Конечно, ты голодна. Давай я дам тебе поесть, пока не вернулись Джереми с Хайди.

Артемий бережно опустил Чиа обратно на землю.

И та внезапно опомнилась. Отогнав восторг и наслаждение, она топнула ногой по мху, очень злясь на себя. Ей не следует радоваться. Ей надо помочь своей сестре Виоле.

– Пип! Где ты? Я потеряла Пипа. Какой же я никчёмный, никчёмный человек.

– Зачем ты так говоришь? Ты – прекрасный человек.

– Нет, совсем не так, сэр. Я ужасная. И не заслуживаю этого прекрасного места. Мне не следует здесь быть. Думаю, мисс Роберта встретила не ту девочку. Вам лучше вернуть меня в шахты. Там моё место.

– Вздор! Я не понимаю, почему ты так думаешь о себе. Ты – добрая, чуткая, милая.

Чиа проглотила слова Артемия как твёрдые орехи, которые царапают горло, когда их ешь. Она стала думать о том, что бросила сестру, и как разозлится Присцилла, когда обнаружит, что её нет в шахте. Девочка закрыла глаза, чтобы не наслаждаться красотой вокруг.

– Открой глаза, дитя. Будь добра к себе.

Чиа почувствовала небольшой ветерок на лице. Она приоткрыла один глаз и увидела Артемия, который покачивался перед нею. Его лицо было на уровне её лица.

– Хороший человек на первое место всегда ставит других. Я не могу больше задерживаться здесь. Мне надо спасти сестру. И я не верю, что вы можете мне помочь. Пожалуйста, верните меня назад. Пожалуйста!

– Чепуха! Сначала надо научиться любить себя. И заботиться надо сперва научиться о себе, потом обо всех остальных.

Чиа не поняла. Поставить себя на первое место? Это значит, что она эгоистичная и недобрая.

Артемий откашлялся и нахмурился.

– Ты когда-нибудь спрашивала себя, почему твоя сестра не потрудилась помочь тебе? Ты уверена, что она заслуживает твою помощь?

Чиа отступила назад и скрестила руки на груди.

– Конечно, заслуживает. О, Хитченс рассказывал о ней ужасные вещи. Но всё это неправда. Она пришла бы спасти меня, я в этом уверена, если бы только у неё появилось время. Но она всегда занята всеми этими праздниками, которые ей приходится устраивать. Она же хозяйка дома, как можно её винить. И… о, её платье! – Чиа взглянула на платье, измазанное кровью и грязью. – Я совершенно его испортила!

Артемий покачал ветвями, как бы не соглашаясь с ней.

– Чиа, ты должна поставить себя на первое место прежде всего. Ты очень особенная. А Виоле нужно понести ответственность за свой выбор и действия.

Чиа нахмурилась:

– Нет, простите, сэр, но для меня невозможно поставить себя на первое место. Я этого не сделаю. Не смогу. Пип? Куда ушёл мой утёнок? Пип!

Чиа огляделась, пытаясь разглядеть утку среди цветов, птиц и бабочек, которые вдруг появились, казалось, из ниоткуда. Это было восхитительно. И уводило напрочь от того, что сказал Артемий. Девочка зажмурилась снова и громко приказала утке вернуться:

– Пип! Иди сюда! Иди сюда, говорю!

– Иду! Иду! Здесь уже!

Чиа открыла глаза так резко и широко, что они чуть не вывалились из орбит. Она посмотрела налево. Потом направо.

– Кто это сказал?

– Я сказал! – Пип шёл к ней вперевалочку и махал ей одним крылом.

– Ты можешь говорить? У меня, наверное, столько серы в ушах, что мне слышится что-то. Я брежу. Этот дом мне не на пользу.

Чиа привалилась спиной к мухомору.

– Я ни за что, никогда отсюда не уйду, Чиа. Никогда. Если это рай, то самое большое счастье – умереть. Ради того, чтобы остаться здесь, я готов рисковать попасться в зубы этому ужасному лису, – сказал Пип.

Чиа покачала головой. Снова происходило что-то волшебное, заставляя её нервничать. Сначала она прозрела, а теперь её утка заговорила.

– Какой лис?! – воскликнула девочка.

Артемий раскачивался из стороны в сторону, улыбаясь так широко, что, казалось, рот у него выползет за пределы ствола.

– Тебе станет лучше, когда ты съешь что-нибудь и примешь приятную тёплую ванну.

Чиа постукивала ногой и размышляла, что лучше – уйти или остаться. Ей не хотелось слишком удобно устраиваться в этом странном волшебном доме. Ей нужно было направить все силы на спасение Виолы и ни на что не отвлекаться.

– Пожалуйста, Чиа. Можем мы чего-нибудь поесть? Пожалуйста?

Чиа посмотрела в большие глаза Пипа. Её утёнок разговаривал с ней. И был таким милым! Сейчас он опустил голову и выглядел очень грустным. Девочке не хотелось его огорчать.

– Может быть, совсем немножко. Быстро. А потом либо нам помогут спасти Виолу, либо мы уйдём и справимся сами. Согласен?

– Ура! – Пип вылетел у неё из рук и захлопал крыльями, как будто за ним действительно гналась лиса. Он повернулся к Артемию. – Чем угостишь, великан? Я умираю с голода!

Артемий помахал ветвями, точно был джинном, который собирается исполнить желание.

– Я рад предложить вам всё, что только пожелаете. Не будете ли вы так любезны и не оторвёте ли кусок бересты от ствола, мистер Пип?

Переваливаясь из стороны в сторону Пип подошёл к огромному дереву, которое возвышалось над ним, и оторвал клювом немного похожей на бумагу коры со ствола Артемия. Потом положил её на землю и посмотрел на дерево в ожидании дальнейших указаний.

– Я сказал, что умираю с голода, верно? Не то чтобы я сильно любил кору, хотя, готов поспорить, она вкусна для дятла.

Артемий ещё сильнее замахал ветвями.

– Мне бы в голову не пришло тебя разочаровать. Скажи бересте, что ты хочешь съесть. Вот и всё.

– Правда? Эй, Чиа, смотри на меня. Я волшебник. Мне два бутерброда с червяками, с салатом вместо хлеба, порцию жареной картошки и шоколадный коктейль. И ещё клубничное мороженое.

– Пип! Нельзя просить так много! – Чиа не верила своим ушам и глазам. Кусок бересты запрыгал, как будто не мог решить, где ему остановиться и вдруг превратился в маленький деревянный столик, на котором оказалась вся та еда, что попросил Пип. В одно мгновение.

– М-м-м. Вот это вкуснота! Я действительно умирал с голода. Кто вообще ест сухари? Хитченса надо повесить вниз головой и вытрясти из него всю дурь. Всем известно, что хлеб вреден для уток. Ммм! Восхительно!

– Твоя очередь, Чиа. Оторви кусок бересты и попроси то, чего тебе хочется, – сказал Артемий.

Чиа потёрла подбородок, не зная, что просить. Она чувствовала себя виноватой, но очень хотела есть. Разве нельзя ей немного порадоваться? Совсем немного?

Девочка протянула руку, попутно изумляясь оттенкам цвета, который, как она полагала, был коричневым. Потом осторожно отделила маленький кусочек бересты.

– Тебе не больно?

– Нисколько. А теперь проси, чего хочешь. И, пожалуйста, побалуй себя. Ты это заслужила.

Чиа так не считала. Она должна спасти Виолу, и есть сейчас – будет неблагородно и эгоистично. Но в желудке урчало от голода.

– Чашку овощного супа, если это не чересчур много, чтобы просить.

Береста несколько секунд лежала неподвижно, как будто для неё было слишком сложно приготовить суп. Но потом затанцевала как живая и превратилась в маленький столик. Белая чашка с дымящимся супом появилась точно из воздуха.

– Это действительно всё, чего ты хочешь? Ты можешь попросить пирожное, мороженое, конфеты. Горячий хлеб и…

– Не важно, чего я хочу. Этого достаточно. И больше, чем я заслуживаю.

Чиа встала перед столом, который был как раз подходящей для неё высоты и глотнула ложку горячего супа. Он нежно скользнул по горлу и согрел её изнутри.

– Как вкусно! Тысяча похвал повару!

Девочка собралась было сделать второй глоток, но вместо этого схватилась за грудь и с плеском уронила ложку. Маленькое яркое непонятное существо прыгнуло к ней из ниоткуда. Чиа схватила ложку и направила её на похожего на лису зверька.

– Стой, не то я… я…

– Чиа, это… – но Пип не успел объяснить.

– Ах ты, грязная девчонка! Я знал, что не следует тебя впускать. Подумать только, я столько сил потратил, чтобы ты встретилась с Клэриэль, а чего ради? Отправь её прочь, Артемий, я требую, а утку оставь мне!

Пип спрятался под свой стол.

– Назад, сумасшедшая розовая лиса! Я никому не достанусь на ужин! – крикнул он, одновременно пытаясь проглотить червяков, свисающих с его ключа..

– Джереми? Ты Джереми? – в изумлении произнесла Чиа. Теперь она узнала голос, который слышала раньше. Ей с трудом верилось в происходящее. Вот что Пип имел в виду, говоря о лисе. Джереми был лисом. Ярко-розовым лисом.

Артемий покачался, опустил ветку и обхватил ею лиса, который выглядел так, будто сейчас набросится на утку. Он поднял его с земли, пока тот брыкался и вопил в знак протеста.

– Пусти меня к утке. Если я розового цвета, это не означает, что я не могу с тобой подраться. Опусти меня, Артемий. Эта утка обязана стать моим ужином! – Лис повернул заострённую мордочку к Чиа. – И ты! Тебе вернули зрение! Теперь у тебя есть говорящая утка. Так, убирайся! Чего ты торчишь здесь?!

– Джереми, это уже слишком, – сказал Артемий и опустил маленького розового лиса в извилистую горку-трубу. – Мои извинения, теперь он безвреден, уверяю вас.

Чиа это не убедило. Джереми не сказал ни одного доброго слова с тех пор, как она тут появилась.

– Я съем твою утку, когда выберусь отсюда-а-а-а! – раздался гулкий крик Джереми из тоннеля.

– Съест меня? Помогите! Помогите! Я в смертельной опасности! – Пип прыгнул на руки Чиа и захлопал крыльями вместо того, чтобы как обычно затихнуть.

– Всё хорошо. Я не дам тебя в обиду. Обещаю, – успокаивала она его.

Пип высунул голову и огляделся вокруг, не выбрался ли Джереми на свободу.

– Не отпускай меня. Никогда. О… хотя, знаешь что, отпусти меня. Поставь меня на землю, сейчас же.

Чиа не понимала, что происходит с Пипом. Казалось, он сам не знает, чего хочет.

– Чиа, Чиа, Чиа. Опусти меня… Я думаю. Я думаю. Я думаю… Я ВЛЮБИЛСЯ! – Сказал Пип, отчаянно хлопая крыльями, пока Чиа не выпустила его.

Что случилось с её утёнком? Но тут она увидела её. Ещё одну утку. С цветными перьями и самыми большими на свете глазами. Чиа засмеялась. Она не смеялась так давно, что уже забыла, какое ощущение возникает при этом в животе. Оно было приятным.

– Артемий, – произнесла уточка. – Клэриэль хотела бы встретиться с девочкой. – Она хлопнула длинными ресницами и посмотрела вниз на мох, избегая взгляда Пипа.